Последние кельты чердак и предложение

18+

ЧЕРДАК И ПРЕДЛОЖЕНИЕ               

     Она стояла посреди комнаты, и неуверенно ежилась от волнения. Но, одновременно комната Лэйва дарила Иве странное утешение: когда – то давно девушка мечтала о таком домике, и собственном уголке на чердаке. Природой дышало это место. И эта кровать, заботливо поставленная у стены, заботливо застеленная старым советским покрывалом, ТАК напоминала ту мечту… Письменный стол, коричневого цвета, с папкой бумаг на столе и ручками, лежащими рядышком, дышал прошлым, когда его только – только поставил Энрике. Тихо тикают ходики на стене, ласково, приятно. И запах дерева… Этот аромат смолы, и даже капелька, спрятавшаяся между досок, выбивала слезы умиления.
     На стене висела картина с натюрмортом, которую Светлый давно сам написал гуашью. Ива невольно ею залюбовалась. Напротив кровати стоял раздвижной шкаф, и также висело зеркало. Страшно было даже прикоснуться к чему – либо. Органза и тюль дополняли интерьер, покачиваясь от обычного ветерка с балкона. Да и он оказался вполне пристойным, красивым. Обычная люстра свисала с потолка, и в ней горела лампочка последнего поколения. Много книг стояло на полках у Ингилэйва, в том числе и научные, и по истории, и по эпохе Возрождения… Невольно Лэйв вспоминал, когда, будучи еще юношей, страстно, в мечтах парня о женщине, мучился от зависти, вытирая в кровати кулаком горькие слезы. Он хотел просто, чтобы не снились те страшные, тяжелейшие, эротические сны, завидовал отцу и матери, когда те отправлялись в свою комнату… А снилось разное, порой БДСМ… что выматывало. А что делать, физиология посылала в мозг сигналы, кои просто нужно игнорировать.
     … Он подошел сзади, потому, как увидел: под тоненькой, голубо – синей вязаной кофточкой Ивы сползла бретелька. Хотел просто сказать: поправь ее. Но вместо этого обнял, и его руки просто легли возлюбленной на живот. Такие изящные и красивые. Одна из них просто поползла под кофточку. И рванула вверх, пусть и медленно. К груди, чтобы поластиться, ощутить тепло. Ива дернулась, и отпрянула. Ей стало неловко и неудобно. Испуганная, девушка просто затрепетала, повернув голову вправо. Ее длинные волосы в хвосте растрепались. Прекрасно понимая, ЧЕГО захотел возлюбленный, Светлая отступила на шаг, и тихо сказала, не поворачивая головы:
     - Я не могу, прости… НЕ МОГУ пойти на ТАКОЕ. – И положила руку туда, где была рука Ингилэйва. В животе заныло так, словно кишки свернулись. От страха перед близостью и беременностью. К детям Ива явно не была готова.
     Лэйв посмотрел на нее растерянно, губы его приоткрылись. Да неужели… Неужели она боится боли, или вспоминает что – то дурное? Непонятно. Родителей дома не было. Они уехали в город просто погулять. Ладно, сорвали давно первый раз, но теперь никто не будет мешать.
     - Почему, милая? – тихо спросил он, взяв ее за руку. – Мы любим друг – друга, ничего страшного нет… Что случилось? Расскажи. Ты напугана. – И вновь ее обнял, со спины, за талию. Поцеловал в шею. – Нам уже не по десять лет. Если я что – то не так сделал, то прошу прощения…
     - Я не могу, до брака… спать. Так воспитали. Не хочу быть брошенной, как тогда. Понимаю, что эта тема неприятна, но мне все говорили – «ты фригидная»… Ни разу я ничего не испытывала красивого. Это правда. – ответила Ива обиженно. – Вдруг ничего не выйдет, или после постели стану противна…
     Ингилэйв опустил голову, и тяжело вздохнул. Началось… Боится. Как пятнадцатилетняя недотрога, коя дома воспитывалась, не знающая НИЧЕГО.
     - Я понимаю, что НИКОГДА мы такие темы не поднимали, но скажи мне, как своему любимому мужчине, - ты ПО – НАСТОЯЩЕМУ занималась с кем – либо любовью? Не просто ласки, а ПО – ВЗРОСЛОМУ?
     Девушка стояла спиной к Лэйву. Она заплакала.
     - Никто до тебя меня не хотел, как женщину. Пытались просто поиметь, как куклу. Да не выходило. И все. Не желала, чтобы ждала участь подстилки, тряпки. Понимаешь? Я даже… я даже… я не знаю, как это – почувствовать кого – то в себе! Не могу.
     Лэйву в горло упал кусок льда. Вот оно что. Ива просто настроила себя – только после свадьбы постель. Видел, как желание ее сжирает изнутри, как она желает постели, со всеми идеалами поз. Но молчал. Наброситься просто так, чтобы грубо взять – нет, так нельзя. Он сглонтул слюну, и произнес:
     - Есть правило, любовь моя, - если ты не любишь секс, значит в жизни по – настоящему женщину НИКТО хорошо не трахал, прости за грубость. Похоже, до меня было одно дерьмище с членом до колен, кои хвастались, да не смогли женщину разглядеть. Причем нормальную! Мы не будем сейчас ничего включать в компьютере, чтобы смотреть всякую дрянь, - тут Ингилэйв резко развернул Иву, и посмотрел ей в глаза, - выходи за меня ЗАМУЖ!
     Она не ответила, просто растерялась. А после сын Энрике просто прижал ее к себе, и их губы слились. В голову обоих нехило шарахнул жар, и какое – то дикое неистовство. Ива оказалась как под прессом, но он был нежен и ласков. Рука медленно поползла по спине, сжав крепко там, где застегивался лифчик. Вторая просто гладила и ласкала… Поцелуи Лэйва были как мята с медом, - настолько аккуратно и нежно он ласкал девушку. Ресницы цвета глубокого золота подрагивали. Он явно волновался за обоих. Но не мог себя сдерживать. Медленно, придерживая возлюбленную за талию, он целовал ее шею, так мягко и ласково, что будто это был не зрелый мужчина, а перышко… Но одновременно чувствовалась сила.
     Ива расслабилась, ее тело обмякло, но сердце ее колотилось как бешеное. Лэйв прижал любимую к себе, не переставая целовать и ласкать. И правда, доселе никогда девушка не чувствовала ничего подобного. Чувствуя, как руки Властелина Времени скользят по ее коже. А потом он приподнял милую, и та обхватила его талию ногами: ничего другого ей больше не оставалось сделать. А после почувствовала: сын Энрике принялся себе позволять большее, чем просто ласки. Ингилэйв молча прижал ее к стене, и расстегнул брюки, продолжая целовать, его член уже стоял, а Ива держалась за плечи мужчины, чтобы не упасть.
     - Инги, я боюсь… Не надо, пожалуйста…
     Тот улыбнулся:
     - Не бойся, родная. Больно не будет. Какая же ты шикарная… Во всем. Когда мы лежали на кровати и обнимались неистово в одежде, я не позволял себе более взрослых ласк. А теперь, - мы навсегда вместе. Постараюсь не разочаровать. И не брошу. Я итак ждал столько лет тебя, Ивушка. И почему мы раньше не встретились?! – Он вновь обнял ее, и прижался. Подрагивая от неожиданности и страсти. Сходя с ума только от одних прикосновений. От запаха ее кожи, от вкуса губ. Вытаскивая из памяти ВСЕ, что делали с ним демоницы в тот Новый Год. И пробуя на Иве то же самое, только очень нежно. – Повиси на мне немного…
     - Хорошо… поласкай меня еще, любимый. А потом покажи себя… Полностью, всего.
     - С радостью…
     С этими словами Ингилэйв расстегнул ей ремень и молнию на джинсах, стащив брюки с девушки. Они полетели в сторону. Ива резко дернулась, подумая свое. А тот стал ласкать ее дальше, одновременно целуя. Нереально острые ощущения сводили ВСЕ в теле девушки, когда пальцы Инги добрались до самой эрогенной зоны на теле. Ива извивалась под его руками, часто дыша и чуть ли не крича. Такого он никогда не делал раньше. Немного погодя Лэйв принялся прицеливаться, чтобы войти в любимую стоя. Но, встретившись с испуганным взглядом больших глаз, все понял. Никогда та не спала с мужчиной. И потому не желала боли и резкости при этом.   
     - Так ты у меня еще и девственница? – почти шепотом спросил сын Гвелда, тепло и с нежностью взглянув на свою возлюбленную, сжимая ее на весу в своих обьятиях. А Ива обвила его талию ногами. Чтобы не свалиться. Взгляд мужчины обнадеживал, расслаблял, желая лишь добра. – Так это же прекрасно… Это восхитительно, любовь моя… Не стоит бояться. Мы едины, жених и невеста, муж и жена… - Лэйв прижал к себе свое сокровище, видя, как большие глаза Ивы и улыбались одновременно, и боялись того, что сейчас могло случиться. – Я всегда мечтал подарить себя своей невесте, в первую брачную ночь, но увы. Лишили раньше. Не нужно спрашивать, как именно это случилось. Мы здесь. Наедине. Никого нет. Вся Вселенная дала нам эти часы, когда мы можем раствориться друг в друге, любовь моя…
     Его рубашка была помята, растрепанные волосы ниспадали на плечи и спину, яркие губы манили к себе. Надо же: такой сильный, и одновременно эти руки, нежнее нежного, гладили спину Ивы, даря ласку и взаимность в чувствах и ощущениях. Никогда девушка не чувствовала ничего подобного. А лишь растворилась в этих мужских руках, забыв о себе, обо всем мире, о горечи и остальном. Для нее на данный момент существовал только Ингилэйв, - и никто больше. Весь стыд куда – то ушел, уступив место теплу, ласке, взаимности, любви, красоте и той новизне, которую Лэйв хотел возлюбленной подарить сегодня. Он игрался ее длинными, тяжелыми волосами, любовался этими лучистыми глазами, целовал сладкие губы. Благодаря Судьбу за такой подарок в тот Новый Год. Желая растаять в ней полностью, в этой невинной, чистой девушке, пить нектар ее уст, любоваться на великолепное девичье тело, сжимать в ладони ее упругую, красивую грудь. Запустив руку в лифчик, сорвал его, выкинув в сторону куда – то к окну, а после впился ртом в соски, прикрыв глаза. А потом нежно поглаживая спину. Наслаждаясь тем, чего был лишен всю жизнь. Это были вовсе не демоницы, устроившие ему невесть что в один Новый Год в том морге. Ива вздрогнула, - ощущения были ей в новинку. Одновременно, эта девушка чувствовала силу и мощь ВЗРОСЛОГО мужчины, а не какого – то там сопляка. Вздрагивая всем телом от его поцелуев, от прикосновений… От этих рук на спине, придерживающих возлюбленную, прижимая ее к стене чердака. Из груди Ингилэйва раздался стон, который он долго сдерживал. В его крайнюю плоть пошел нехилый жар, и контроль слабел с каждой минутой. Перевозбужденный, Ингилэйв едва держал себя. Щеки его порозовели, словно от мороза, глаза также налились в капиллярах кровью. Слюна стала сладкой.
     То к животику скользили его руки и губы, - Лэйв посадил милую на комод, который стоял рядом, - то снова к набухшей груди, к шее, рукам, губам, и вот у Ивы пошли спазмы в низу живота: она по – настоящему захотела своего любимого. Ингилэйв не выдержал и двумя руками стащил с нее трусики.
     - Милая… Какая же ты шикарная… - А после сильными руками сжал ее таз, и приподнял. Ива снова обвила ногами его талию, и почувствовала, как Лэйв одним движением, недолго думая, сорвал с брюк молнию, которую уже один раз застегнул, лишь бы не напугать любимую, и ремень, приспустив все. – Я тебя хочу… Очень! Не мучай меня… Умоляю…
     - Ты мой Единственный и возлюбленный, прошу тебя… продли этот день еще… Приласкай так, чтобы башню снесло напрочь. Чтобы мы запомнили это навсегда.
     Ингилэйв улыбнулся, прижавшись к милой. А после кашлянул, поцеловал ее в щеки и губы, и его член поршнем вошел в девушку. Иву пробила нехилая дрожь, как электротоком, и, несмотря на то, что любимый постарался не с размаху все сделать, а аккуратно, - боль спазмами сводила ее низ. Она была девственницей, и потеря чести оказалась довольно болючая. Немного дернувшись, инстинктивно Ива попыталась отстраниться от источника боли, но Лэйв прижал ее к себе еще крепче и замер. Снова сладко и протяжно застонав, спина его мгновенно вспотела. По ноге потекла кровь, мышцы поврежденные пульсировали. Он стоял, наслаждаясь теплом Ивы и ее лаской, а после начал медленно двигаться туда – обратно. Если бы дома были родители, - они бы услышали женские крики страсти и любви с чердака, да и порывистые стоны младшего сына. Придерживая за попу Иву, Лэйв дарил ей себя, всего полностью, и ему было МАЛО. Мало ласк, мало поцелуев, мало секса. Такого желанного и страстного.
     Они стояли и дарили друг – другу нежность. Слившись друг с другом. Боль постепенно стала стихать, и на ее смену пришло наслаждение. То наслаждение, которое Ива никогда не испытывала. Даже обнимаясь с любимым в одежде на кровати, она не знала ничего подобного. Это было безграничное доверие любимого ей, и в конце концов, он вложил свою жизнь в руки этой хрупкой девушки. Приподнимая и опуская милую, Ингилэйв немного задерживался в ней, и наслаждался бешеными ощущениями близости. Чувствовал пульсацию собственной плоти. Чувствовал жар и слышал собственное сердцебиение в ушах. Не веря своему счастью. Жалел он только об одном: что не Ива в тот Новый Год была его. Что не она в том морге забрала его невинность. Вспоминая все, что делали с ним демоницы. И по памяти пробуя это на девушке. В разумных пределах. Постанывая с каждым движением, а то и страстно крича, он чувствовал, - может в любой момент кончить, и замирал. А после глядел в счастливые глаза Ивушки. И понимал: ей больновато, но это – мелочь… По сравнением с тем, что ей еще от него рожать. Когда – нибудь.
     Тело стало как будто не его, - оно словно поменялось, и с каждой лаской и движением, - открывало мужчине новые горизонты себя. Ингилэйва словно замкнуло, он тонул и тонул в этой неге, да и не желал всплывать. Прижимая к стене возлюбленную, придерживая ей голову, чтобы не ударилась милая об доски и не получила ушиб. Да после и Ива стала в такт двигаться, привыкнув к новому… даря этим новые и новые ощущения любимому. Да уж, НИКОГДА сын Энрике не чувствовал подобного, даже в том злополучном морге. Подумать только: всего лишь влюбился, а после ждал… ждал, когда любимая девушка согласится на такой серъезный шаг. И вот… Результат превзошел ВСЕ ожидания. И пофиг, что скоро вернутся родители и могут зайти.
     Он ласкал, целовал, гладил, а после сделал несколько шагов с Ивой, придерживая ее, обнимая, и рухнул с возлюбленной в кровать, ласково и страстно целуя девушку, сдирая с себя рубашку. Потом она полетела куда – то в угол. Как и джинсы с остальным. Счастье переполняло его, не давая прийти в себя. Ива не сдавалась, и также пыталась дарить счастье и ласку возлюбленному, несмотря на неопытность. Да ее избранник все понимал. Она прижалась к Ингилэйву, не переставая обнимать его, а тот включал весь свой арсенал, что помнил. По памяти - даря любовь Иве, лаская ее, утопая в собственных ощущениях. Не в силах ими насытиться. Шепча слова любви и нежности на ушко. Да и она осмелела, также протянув руку к его паху. Потому как теперь нечего бояться – они вместе, она почти жена сыну Энрике, а значит, все можно после предложения руки и сердца. Голод мужчины по сексу оказался чудовищный. Годы требовали наверстать упущенное. Он ощутил это только ТЕПЕРЬ, когда познал в своей жизни вовсе НЕ НАСИЛИЕ, а взаимную любовь. Сколько раз он убивал свое физическое желание работой и убийствами Темных. Понимая: не стоит быть грязью и хватать первую попавшуюся женщину. И не напивался вздрыг от того, что природа требовала свое. Ему по ночам снились сцены близости с женщинами, похожими на Иву, - все эти годы, а после становилось как – то полегче. После накатывала нехилая депрессия, которую убрать ничем не выходило: ни общением с коллегами, ни таблетками – успокоительными, ни микстурами типа «Новопассита». С отцом говорить на эту тему сын не хотел: зачем? Скажет: «Найди себе женщину, которая понравится, раз так, либо обожрись брома».
     Сын Энрике встал, уставший немного, чтобы выпить воды. Он довольно – таки сильно вспотел, и очень похорошел. Чтобы вытереться, он подошел к шкафу, открыл его и достал большое махровое полотенце. Поморщился. Его крайняя плоть болела с непривычки, но желание заниматься любовью хоть целый день накрыло с головой. Инги стоял возле кровати, выпивая литровую бутылку воды чуть ли не залпом, любуясь избранницей, с любовью смотря на Иву, одновременно наблюдая за ее реакцией. Но он зря переживал. Невеста была безумно счастлива. По ее виду было ясно: просит добавки, и много. Значит, понравился, значит, - не разочаровал в постели. Также девушка никогда подобного не испытывала, и такое приключение в ее жизни оказалось в новизну. Ее первый раз.
     Лучи света просвечивали через тюлевую занавеску на окне, и мужское тело в их оттенках и матовом фоне штор выглядело просто сногсшибательно. Ива лежала, отдыхая и вытянувшись, любуясь возлюбленным. Наблюдала за цветом кожи, абсолютно белым, за этими сильными руками и торсом, за мокрыми от пота золотыми волосами… Ингилэйв это заметил, и улыбнулся, поставив пустую бутылку на тумбочку. А потом, набросив халат, принес воды и Иве. Та тоже очень хотела пить. Присел на край кровати, провел ладонью по животу и груди Ивы.
     - Ты прекрасна… Моя богиня…
     - Взаимно, любовь моя… - прошептала та, обняв его и вновь прижавшись. Лэйв ласково поцеловал ее, легко прикусив ушко. Длинные темные волосы прикрывали тело возлюбленной, придавая ей античный образ нимфы. Осталось только в лес пойти летом, сесть на поваленную сосну, обросшую мхом, и будет вообще не отличить. У Ингилэйва горели лицо и ладони от возбуждения и восторга. Голова гудела.
     Он вновь вошел в девушку, придавив ее своим телом, слегка, и продолжал наслаждаться ею, изучать ее тело и приглядываться к ощущениям. Для обоих было все в новизну. Девушка расслабилась, чувствуя необычайный прилив сил, волосы Лэйва накрывали ее плечи, падали на лицо, грудь, которая покусывалась перевозбужденным сыном Энрике. Но одновременно Ива чувствовала: силы начинают кончаться, и на смену легкости параллельно приходит слабость. Тело стало наливаться свинцом, и множественные оргазмы также вымотали юную невесту. Никогда она не чувствовала ничего подобного. В голову ударил нехилый холод ментола, превратившись в страстный крик. Ингилэйв перевернул возлюбленную и вошел в нее сзади. Тут она едва не лишилась чувств от ощущений, довольно острых, и отдалась полностью своему жениху.
     Неизвестно, сколько прошло времени. Ослабленная, вымотанная и счастливая, Ива поглядела на часы. Несколько часов счастья пролетели, как тридцать минут. Легкость в теле налила его свинцом, и вдобавок, очень хотелось в туалет. Но не тут – то было. Ингилэйв так ее вымотал, что сил даже встать не осталось. Опершись на руку, девушка пыталась спустить ноги с кровати, но не получилось. Голова кружилась, конечности тряслись. Невеста упала на ковер, и попыталась ползти к двери. Потом, зацепившись за ножку стола, снова хотела подняться. Ингилэйв вихрем вскочил и взял милую на руки.
     - Что случилось, любовь моя? – Он был очень встревожен.
     - Я не могу встать… - произнесла Ива. – У меня кружится голова и трясутся ноги. Хочется спуститься в туалет. А то будет очень нехорошо.
     - Я понял, - Властелин Времени кивнул, и после положил милую обратно, чтобы накинуть теплый халат. После он снова осторожно взял ее на руки и понес по лестнице. Мдааа, теперь придется пролежать до самого утра в постели, чтобы восстановиться. Однако, похоже перестарался. Хотя Ива не особо хотела уходить домой. Матери она итак сказала: «Может быть, сегодня не приду домой, а буду у Ингилэйва дома ночевать». Та кивнула и улыбнулась. Когда же эти двое наконец поженятся, или хотя бы внуков наделают и так? Устала женщина такого момента ждать. Не дети ведь уже.
     Спокойно дождавшись, когда все дела в уборной будут сделаны, Ингилэйв отнес милую обратно, а после, поулыбавшись ей и попив чая со сладким, да и поужинав, - никто не вернулся домой до сей поры, - двое провалились в глубокий сон, прижавшись друг к другу. Перед этим, конечно, положив одежду на стул и прикрыв халатом.
   
     ...Энрике ухмыльнулся, глядя на сына, который тихо спал под пение соловьев, прижимая к себе возлюбленную... Они спали, как два голубя, словно после первой брачной ночи, разметав волосы по подушке. Она - свои роскошные локоны, темные, словно каштан... Он - золото Последних Кельтов, тяжелые локоны... Как у отца.

     - Вот ты и стал, наконец, настоящим мужчиной, Ингилэйв... Счастья вам, мои хорошие... - и прихлебнул кофе, прекрасно зная, что не разбудит влюбленных. Радость светилась в его очах за сына, да и Тиль Иву одобрила. - Но все равно, я тебя проверю, девочка... первый опыт моего Инги прошел плохо. Есть еще и брат... Но потом. И поглядим, различишь ли ты братьев, милая... В одинаковых одеяниях. Спасибо, что не повисла на мне. Посмотрим, устоишь ли ты, Ивушка, перед моим вторым сыном, Торстейном. Ему - то плевать, с кем спать... Поверь, я далеко не дурак. А ты юная, всего девятнадцать. Поглядим, насколько ваше поколение устоит перед деньгами и красой, раз Инги получает двести миллионов в год. - Гвелд стоял в дверном проеме, приоткрыв дверь, недобро ухмыляясь. А проверить надо.
     Пока не поздно. Случай с Кариной сильно ранил отца семейства: то, что она захотела затащить Энрике в постель, и устроить с Тором также оргию. С тех пор Кельтский не верил избранницам детей. Никому. Все они в его глазах оказались корыстными и пошлыми суками. Да вдобавок, в штат Инквизиции пришло много баб, за легкими деньгами, и за мужиками – кто за любовниками, кто за поиском мужа. Пора менять дресс – код. Пока они не начали ходить в одних трусах. Это – пока не начали ходить в трусах -   выбешивало особенно сильно.
     Хотелось взять просто в руку меч – Отмщение, зайти в аналитический отдел и порубить в фарш всех этих секретарш. Кои совсем стыд потеряли. Пора действительно так сделать, пока не провалились ребята на заданиях. Он стоял, любовался на сына, который тихо спал, укрывшись одеялом, а на его груди посапывала девушка. Красивая пара. И одновременно представил следующее… Как он зашел в выбранный отдел, с мечом наголо, где сидело сто пятьдесят секретарш в вызывающем дресс – коде, который придумал совсем не он. Вдобавок, всему миру давно известно, - всякая пошлятина исходит от пуританского воспитания детей. Потому как все порнографические гиганты вышли как раз из таких семеек. Где все запрещалось, - даже общение с друзьями и гуляние на улице. Детям там приказывалось строго поститься и молиться, и не более. А уж потом, когда наступало восемнадцать лет и побольше, такие отпрыски вырывались из этого дурдома и бросались во все тяжкие. Не говоря уже о том, ЧТО творилось в церквях. А там грязи развелось столько, что мама не горюй. Плюс Гвелд нещадно вышибал верунов с собеседований, когда те приходили на вакансию, и первое, что они заявляли, это: «А давайте в каждый отдел поставим на стол по иконе и повесим на стены портреты священнослужителей да святых». Когда такие психопаты вылетали за дверь, то называли Энрике отродьем Сатаны, хотя сам Сатана оказывался ни в чем не виноват. Приходили и девки в платках и юбках, и также отправлялись вон. Потом охрана просто выкидывала любого, кто крестился на герб Инквизиции на улице, проходя мимо здания а после подойдя к нему, или пытаясь его облить святой водой. Дошло и до того, что Инквизиторы под ноль сравняли с землей церковь, стоящую во дворе. Коя функционировала для какой – то религиозной секты. И мешала работать. Построена она оказалась давно, но это не помешало от здания избавиться: фанатики доселе любили заходить, как Свидетели Иеговы, и кидать листовки в ящики. Это вызвало шквал городских властей, но магам стало срать на проблемы религии, коя утопила мир в крови.
     …Энрике зашел в отдел с катаной, и оглядел помещение. Одна девушка вызывающе красилась, да вдобавок болтала о чем – то по телефоне с подругой, - по громкой связи. Другие принялись делать то же самое, достав круглые зеркальца из сумок. Как же это все надоело… Эта женская пурга и комплексы. Нифига не делают, только треплятся о своем целыми днями и красятся как на панель.
     - Итак, почему я вижу дерьмо на рабочем месте?! – спросил начальник Инквизиции, шарахнув кулаком по столу одной работницы. Та взвизгнула и отпрянула назад, вжавшись в спинку стула. Стало страшно. – Что это за бардак?!
     - Нам хочется выглядеть в лучшем виде на работе, чтобы не выглядеть страшными перед мужчинами. Ведь в любое время можно найти свою любовь. Даже в туалете. Понимаете? – Одна пыталась выкрутиться, да не вышло. Гвелд с презрением ее смерил взглядом, даже не дрогнув, плюнул на пол от омерзения и приставил лезвие катаны к шее секретарши:
     - Вот, значит, чем занимаешься в рабочее время! А я – то думаю, почему столько косяков в бумагах! Мне не нужны такие работники, кои красят ресницы в кабинете! Еще при мне прокладки поменяй и выбрось на пол или в ведро, не убрав! – Он вырубил компьютеры и принялся ходить по отделу, ухмыляясь и смотря на испуганные лица. – С таким отношением к работе надо работать на производстве, а не штукатурку наносить в госзаведении! Итак, чем отличается протон от кварков? Знаете? Нет? И как таких баб носит планета… - Он размахнулся и снес одной голову, потому как невозможно стало сдерживаться. Сегодня в компьютер на ящик пришел нулевой отчет: этот отдел НИЧЕГО не делал уже который раз, а только трепался о мужиках, друг о друге и о тряпках. Обычно также яро обсуждали жену Гвелда: мол, она тупая дура и давно старая, и пора бы найти новую. Посвежее и интереснее. Никто даже не знал: ВСЕ разговоры в том крыле записывались, и отсылались на прослушку начальству. Больше такой беспредел продолжаться не мог. И пора с этим разобраться по – взрослому. Меч свистел по отделу, разрубая на куски тела, все вокруг было залито кровью, стоял удушающий ее запах и мяса. Потом, когда все закончилось, Гвелд вытер подбородок от пота и поглядел на открывшуюся картину. Теперь нужно вынести трупы в мешках, позвать ребят с убойного отдела, и кого – то поставить на место этих дур. Красные, черные и алые лужи хлюпали под ботинками, но другого способа заставить понять, - Инквизиция не салон красоты, - не нашлось.
     Вот настолько Гвелда задолбали те трещотки, у коих не было адекватных тем. Он стоял, смотря на сына, и думал: а если и вторая окажется прожженной шкурой? Хотя девушка даже и не красится, не носит вызывающую одежду. Не пьет и не курит. СТРАШНАЯ РЕДКОСТЬ, ВЫМИРАЮЩИЙ ВИД в двадцать первом веке! А если и пьет, то лишь по праздникам. Надо же такому случиться: проходить мимо парка в Новый Год, просто погулять там и найти нормальную? Коя была готова сунуться в петлю? Торстейн покажет, КТО здесь нормальный. Да пусть придет с чем – нибудь. Чтобы произвести впечатление на даму. НИКТО еще не устоял перед ним. А эта? Он боялся за сына, и радовался одновременно. Архимаг сдвинул брови и смотрел на обоих, пока сзади не подошла жена. Из кухни раздавался аромат печеного мяса с картофелем в сливках и специями.
 
     - Что случилось, возлюбленный мой? - спросила Тиль, подойдя к мужу и обняв его за плечи.
     - Пора проверить нашу новую девочку... Предыдущая оказалась Темной, но эта Волшебница... Поглядим, что будет с ней, коли придет Торстейн... Пойдем, не будем мешать им спать после сладкой ночи.
     - Энрике… Но нельзя же так. На всех ставить клеймо. Не нужно уподобляться маразматическим бабкам у подъезда на лавке, кои хаят ВСЮ молодежь, коя живет СОВСЕМ иначе, чем они в молодости. Старшее поколение не может понять: МИР ДРУГОЙ, И МОЛОДЕЖЬ СОВСЕМ ДРУГАЯ. ВСЕ установки старух давно устарели, без возможности восстановления. От их блять философии и взглядов на жизнь либо запьешь, либо сдашь старую в дом престарелых, чтобы жить не мешала. Либо сьедешь с квартиры и забудешь, что есть на свете такой родственник. Меня в свое время ни за что хаяло бабье всех возрастов, и я их послала на йух. Пусть двадцать первый век и гнилье, несмотря на свою прогрессивность в развитии, есть и хорошие экземпляры среди мужчин и женщин. Карина, конечно, дрянь была еще та, но она сдохла. И заметь, Лэйва такое событие шарахнуло так, что он вообще какой год не подходит к женщинам и не ищет себе никого. Он либо ее пожалел и потом уйдет сам, либо действительно это настоящая любовь. Они итак давно встречаются. Пусть побудут вместе. Вдруг ему повезло. Кто знает…
     - Это все потому, что ты женщина, Тиль. А я не верю больше избранницам сына. В некотором роде, Торстейн делает все верно: не ищет ни любви, ни семьи, даже детей не заводит на стороне, хотя другой на его месте бы сотню зачал. Он чистильщик. Мы не мешаем детям жить – и они нам за это благодарны. – Архимаг ответил спокойно, но разочарованно. – Но если эта окажется хорошей, - то я буду рад за сына. Пойдем. – Они спустились вниз, на первый этаж, и сели на диван. - Вспомни, как меня хаяли твои родители: мол, раз красивый, то значит меня все желают и мол изменщик. Будто раз я не работаю на заводе, то бездельник офисный, просиживающий зад. Вот кто мы для старшего поколения. Лодыри, которые валяются. Ну раз они такие все умные, - то пускай весь старый бывший совок прется в шахты, на заводы, и надрывает спину и живот. Да похоронит там себя. Как мы помним, из новорожденного СССР уехали и ученые, и весь цвет науки, искусства, и остались те, кем можно управлять, - бараны. Кои сожрут ВСЕ, что бы им не дали и не сказали. Потому эта страна все передирала с Запада. Был «Том и Джерри», - появились «Ну, погоди!», был «Волшебник из Страны Оз», - появились, как горячие пирожки, - «Волшебник Изумрудного Города». Когда я читал эту сказку нашим детям, меня насторожило и сразило: ПОЧЕМУ в СОВЕТСКОЙ книжке указан американский Канзас? Если учесть: в СССР боялись даже радио из – за океана ловить. Вернее, слушали его по ночам. А потом разбирали приемник, чтобы не нагрянули КГБ. До двадцатых годов бабки боялись даже кому – либо рассказать, как жили раньше, они тупо спрашивали: «А нельзя же говорить лишнего, зачем вам это»? ТАК замкнуло от страха мозги, зато как в храмы все поперлись! И ЧТО потом стало в итоге со страной из – за таких бабок – храмовниц. Дерьмо есть дерьмо, из него конфетку не сделаешь, если оно гниет давно и воняет. Еще хуже, когда вовремя его забывают смыть. Это гребаное поколение хаяло также всех неформалов, особенно панков и тех, кто ходил в черном. Мол, куда смотрят родители, и как не стыдно… Взяли бы при помощи тех же внуков загуглили про субкультуры да прочитали. Неудивительно, - некую бабу Зину в каком – то городе подростки отметелили за маты в их адрес так, (когда те шли с магазина или просто по улице), что мама не горюй. Потом вся эта история всплыла в передаче «Пусть говорят», и парней так засрали там, ой… Вступился за них лишь ОДИН человек. После этой программы, спустя некоторое время, вновь в новостях появилась эта Зина, но уже ее другие люди избили за маты: она и говорить больше не смогла, впала в кому. Нечего было крыть матом пацанов за курение. Мало ли кому кто не нравится, - теперь ВСЕХ дерьмом поливать? Вспомни, любимая, как одна старая грымза восьмидесяти шести лет истошно орала, при ментах, - в подъезде, - будто ты пишешь мемуары в Живом Журнале, как убивать стариков. Я вышел тогда, и навалял этой суке по полной, несмотря на визги других дворовых: «Она старая, нельзя так»! Вот так сходили мы в гости как – то раз к твоим родственникам. Мне насрать, СКОЛЬКО эгоисту или хамлу лет. По морде ему, - и порядок. Наверное, та мразь после сдохла дома, в своем маразме. И еще когда сбылась книга «Незнайка на Луне» - шум поднялся хороший.
     Гвелд тяжело вздохнул, переживая за сына. Вдруг опять наломает дров? Неизвестно. Он пошел в гараж, и принялся проверять мотор машины, открыв капот. Уж лучше так, чем думать о плохом. На душе скреблись кошки. Вдруг вся хорошесть Ивы – наигранная маска? Кто знает… как бы чего не вышло.

     Ива проснулась от шума в доме. Мать и отец Ингилэйва спокойно разговаривали на первом этаже. Интересно, видели они пару – ну в том смысле, что Ива оставила кроссовки внизу? Наверное да, потому как она услышала смешок Энрике. Все тело болело так, словно гостья разгружала вагоны целый день. На сей раз она захотела встать и сама спуститься вниз – почистить зубы и поздороваться. Ингилэйв крепко спал, и улыбался во сне. Подняться на ноги получилось, перед глазами стоял туман. Накинуть на себя халатик, футболку Лэйва и белье получилось. Никак не ожидала Ивушка, что будет ТАКОЙ нехилый отходняк! С непривычки мышцы ныли страшно, отзываясь на каждое движение болью. Даже такое простое движение, как влезть в футболку, в шее и руках вызывало спазмы. Но не хотелось предстать перед хозяевами растрепанной и невесть в каком виде. Причесавшись, девушка пошла, осторожно, по лестнице, и держалась за поручни.
     - А вот и наша гостья проснулась! Привет! – Весело произнес Энрике, услышав, как скрипнула дверь и как Ива вышла. Он улыбался, все понимая. Вид ее был сонный, губы стали ярче, чем обычно, а глаза сияли радостью. Ну вот, измотал сын избранницу по полной. Ничего, ему можно. Так и надо. Спотыкаясь, любимая Инги кивнула и поздоровалась:
     - Здравствуйте… Извините… - Глаза ее забегали, в предвкушении выговора за шум. Мало ли что. – Я скоро пойду домой… Только зубы почищу…
     Она остановилась, не зная, что сказать еще. А после, споткнувшись на лестнице, свалилась вниз. Тело отказывалось повиноваться. Гвелд быстро кинулся к гостье и помог ей подняться. Та сжалась в комочек, но поблагодарила за помощь. Он проводил ее до ванной, где была заранее приготовлена щетка матерью семейства. Умывшись и смущаясь перед Архимагом, - все – таки он был гооораздо старше ее, и выглядел лет на двадцать – двадцать пять, - Ива вышла, сонно вытирая лицо мягким махровым полотенцем.
     - Хорошего мы сына вырастили, раз девушка падает после ночи с ним. – Гвелд еще раз улыбнулся. – Извини за подробности. У него давно, очень давно не было любимой. Ты не убегай так быстро только потому, что мы дома. Просыпайся и спускайся завтракать. Я не могу оставить избранницу сына голодной. А то Ингилэйв обидится. Сейчас час дня уже. Долго же вы спали. – Не стоит смущаться нас. По виду мы такого же возраста на вид, как двадцатилетние – тридцатилетние. Со стороны может показаться: молодежь гуляет в парке или в поле, смеется или же веселится. Но это далеко не так. Потом когда – нибудь узнаешь, сколько нам на самом деле лет.
     С трудом преодолевая смущение, гостья улыбнулась и подошла к родителям любимого. Тиль сидела за столом в обычной одежде, ничем не отличаясь по возрасту на вид от ровесниц Ивы. Только глаза женщины были взрослые, серъезные, а взгляд хоть и добрый, но тяжеловатый. Не было никакой седины, ни печати старения на этом теле. Ни морщинки. В это невозможно было поверить. Вечная молодость.
     - Здравствуй, Ива. Мы рады тебе. Сейчас проснется мой младший сын, и спустится сюда.
     - Я сейчас спущусь, мама! – Ингилэйв проснулся от падения Ивы со ступеней лестницы, и забеспокоился. Но, услышав отцовский голос, успокоился. На нем был теплый халат кремового цвета, и тапки. Минут через десять все сидели за столом. Ива до сих пор не могла прийти в себя от того, НАСКОЛЬКО же внешне отец и сын похожи. Кажется, еще чуть – чуть, - и их невозможно будет отличить друг от друга.
     - Потом я женюсь на Ивушке, так как мы стали одним целым. Свадьба будет ну… месяцев через три – четыре. Если на работе не загрузят и ничего не помешает.
     Отец семейства замер, а потом спокойно произнес:
     - Еще надо Торстейна с ней познакомить. Ведь теперь это, так сказать, родственник. Некрасиво получится, если вы поженитесь, а его на свадьбу даже не пригласим. И не познакомим до такого радостного события. Только нельзя оставлять их вместе одних. Этот Темный непредсказуем. – Энрике прочесал подбородок и нахмурился. – Он же со всеми и всегда того, но вкусы сына я прекрасно знаю. Если не скатился до дегенерата, то не тронет. – Гвелд повернул голову в сторону гостьи. – Это Властелин Тьмы, и общаться с ним нужно аккуратно, особенно Светлым и девушкам. Поскольку, ежели ему понравится кто, то беды не миновать. На чай пригласить. Тор не будет церемонится. Приедет с букетом цветов.
     - Торстейна? Это того самого, который убил первую любовь моего любимого? – Ива поставила кружку на стол. Все ей было любопытно. И, конечно, захотелось узнать, кто такой Властелин Тьмы. О котором ходило много вестей, - что это и монстр, и потрошитель, которого боятся и люди, и маги. Уму было непостижимо, как так такое смогло родиться с добрейшей семье. Но делать нечего, знакомство все равно произойдет, рано или поздно.
     - Да, это он. – Ингилэйв зевнул и сжал руку возлюбленной. Иве уже стало страшно. – Мы росли вместе и были очень разными. Много раз этот Темный прикрывал меня. И он очень одинок в плане женщины. Правит Тьмой и Темными один. Пока не нашел свою Королеву Тьмы. И, наверное, не найдет никогда. Он никогда не станет таким, как мы. Будет защищать тебя, меня, мать и отца от всяких монстров из мрака и прочих уродов. Те ведь моего брата боятся, как огня, стоит ему появиться. А я – Властелин Времени. Я могу разворачивать Время вспять, но только в самых страшных случаях. Просто так – запрещено. Ни разу еще я всеръез не менял Прошлое и Будущее. Нужен ОЧЕНЬ веский повод, чтобы так сделать.
     Энрике кивнул.
     - Расскажите мне про Торстейна, пожалуйста. – Девушка стала просить, и любопытство взяло верх.
     - Этот Темный – сильнейший из своих на Земле, да и не только. Ему ничего не стоит снести власть на планете, если захочет, но также он не щадит и своих за безалаберность и лень. Каждый из его слуг и орд Тьмы делают свою работу. Если не ошибаюсь, мой сын создал собственный герб. Тор ходит во всем черном, всегда. Лишь в очень редких случаях он может облачиться в другие одежды. Сколько девушек у этого мужчины было – слишком, слишком много. Миллионы… Или десятки миллионов. В каждой стране, где тот правит Темными, есть свои фанатки. И фанаты. Вроде бы даже создан бренд одежды Торстейна. Да, брат Ингилэйва и курит, и пьет, и он бессмертен. Инквизиция давно хочет словить его, да не выйдет, похоже. Он очень силен, хитер, умен, образован и начитан.Еще и асассин. Владеет всеми видами оружия. Никому еще не удалось отличить Тора от родного брата. Если они оденутся одинаково, то невозможно распознать, кто есть кто. Но это если взять обычных людей. Порой даже маги не могут понять, где Светлый, а где – его брат. Я – могу, Тиль – тоже. Ну, и Ингилэйв. – Гвелд улыбнулся мягко. - Не спорю, мне хочется, чтобы и второй сын нашел себе девушку, и подарил мне внуков, пусть даже Темных. Я не имею никакого права запрещать родному, старшему сыну жениться или размножаться. Много раз приходилось его ребят убивать – за преступления и остальное. 
     - Получается, он может любого или любую раздавить, как клопа, и не моргнуть? – Ива чувствовала, как задыхается от волнения и страха. Сердце ее учащенно забилось. Энрике понял по ее взгляду, - ей очень хочется поглядеть на брата суженого. – Убивать просто так? Ради удовольствия?
     - Несколько стран он уже превратил в пепелище – и было, за что. Повод нашелся веский. Теракт в Питере, еще когда ты была маленькой, девочка. Что там было… камня на камне за рубежом не осталось. Инги и ему было всего девятнадцать – двадцать. Также у моего сына есть личный самолет. Стоит нам с Энрике позвонить – и он прилетит хоть с Антарктиды. Но все равно, это мой ребенок. И я никогда не трону его за одну лишь Тьму. Ради удовольствия убивать может лишь полный шлак. Ничего, когда познакомишься с ним, - увидишь, насколько братья похожи. Но такие разные… - Тильсирвэ, уже чувствуя недоброе, стала нервно есть яблочную шарлотку. – Но чует мое сердце, грядет нечто нехорошее.
     Энрике приобнял супругу и поцеловал ее в лоб.
     - Им надо познакомиться, не бойся. Братья уже не маленькие. Итак парень натерпелся тут много обид, надо позвать его на чай. Одно дело – прийти как родственник. К брату, отцу или матери. Но вот вывести в Темный свет невесту Ингилэйва – придется. Не бойся, Ива. Ничего не будет плохого. Если чего начнется, - я ударю сына магией. И еще, - он умеет выключать ВСЮ магию вокруг себя, даже материнскую… кроме моей. Тут хоть режь, хоть бей, - не сможет. Главное, оденься прилично. Он не любит девушек в открытых одеждах. Ненавидит.
     - Тогда почему его демоницы выглядят так, чтобы их хотели? Если Торстейн так ненавидит подобное?
     Ингилэйв с улыбкой поглядел на любимую. Он все понимал. Ей любопытно. Юная, красивая, милая девушка знакомится с будущей родней. Это нормально.
     - Темные – не Светлые. У них своя природа. Свой внешний вид. Одни ходят в пышных и прекрасных платьях, а другие, - как ****и и шлюхи. Много там малолетних дур. Кои считают – стань Темной или Темным – и весь мир у ног будет. Это не так. Мой сын подарит всю планету той, которую полюбит по – настоящему, которая увидит – под Тьмой бьется благородное сердце, и скрыта тонкая, мудрая и справедливая душа. Но никто не задел его сердце настолько, чтобы пасть наземь перед Королевой. Ни одна женщина… А его надо добиваться, просто так он не станет церемониться. Тьма коварна и мудра. А Свет – другой.
     - Если есть Властелин Времени, Властелин Тьмы, то должен быть и Властелин Света. Где же он?
     Энрике развел руками, а Тильсирвэ улыбнулась.
     - Такие еще не рождались… Никогда. Властелины Тьмы были, Ингилэйв из Повелителей Времени – первый в своем роде. Но, как ни крути, без Тьмы мы бы все пропали. Так что Торстейн делает хорошую работу. Правит мраком и остальным. Увидишь все сама когда – нибудь.
     Ива задумалась. Странно… Если Темный настолько жесток, что готов убивать даже своих, то почему у него должно быть справедливое и честное сердце? Понятное дело, почему он тут не ужился. Его НЕ ПОНИМАЛИ. Рассказы возлюбленного о нем повергали в ужас. И у девушки чуть было не развилась фобия. Вот, значит, придет его брат, во всем черном, Ива забьется в угол, и не вылезет. Будет ждать, когда Темный ее схватит и будет либо удерживать у себя, требуя выкуп за красавицу, либо не обратит внимания.
     Она молча смотрела то на Гвелда, то на Тиль или Ингилэйва, и не знала, что сказать. Тьма представлялась ей совсем другой – без сострадания и жалости, как в старых сказках. Если есть там чародей – то обязательно берет девушку в плен, и требует золото или серебро, а то и коней. Старый и дряхлый Кощей, либо еще кто – то… Налетает на деревню, город или село на драконе, берет самую красивую, а потом – все, поползут из пещеры сыновья – змееныши. Следовательно, дракон – сам какой – то парень, тот же Властелин Тьмы, желающий оставить потомство, чтобы были наследники. Или мужчина, принимающий такой облик, и только в пещере становящийся красавцем, за связь обещающий золото и драгоценные камни. Все, что угодно, только лишь бы не лишиться красивой девушки. Очень понравилась в детстве Иве сказка из старой книжки – «Джеммина», где красивая девушка устояла перед искушением злого колдуна и потом ее спас сосед по дому – Терезио, когда негодяй сломал ее голубой цветок, перекинутый через плечо. Два Терезио бились за девушку. Только один старый, а другой – совсем юноша. Который знал Джеммину с детства. Он спас ее от гибели и инвалидности, а потом и поженились молодые люди.
     А здесь – совсем другое. Торстейн, Властелин Тьмы, сам себя создавший – Короля Тьмы, с четырнадцати лет начавший жить самостоятельно. Современная интерпритация красавца – любовника, перед которым не устояла ни одна женщина. Молодой мужчина, любящий холод, золото и деньги, серебро, драгоценные камни и кровь. Как же так получается, - много женщин в постели, и никто не покорил его ни красой, ни хитростью, ни женственностью? Так может быть, дело совсем в другом? Может быть, слишком много чего требовали те девки, которых больше нет в живых? Это ведь мультимиллиардер! Способный приобрести себе целый материк и устроить там свое царство, истребив местное население. В конце концов, это такой же мужчина, не нашедший любви в этом безумном и обезбашенном Мире. И хотя говорят, - в красивом сосуде может оказаться ослиная моча, - тут такое ну НИКАК не вязалось. По словам Энрике, говна внутри и быть не могло, хотя этот Темный нагонял даже на Инквизицию страх и ужас.
     - Мне вот любопытно… а если бы Ингилэйв родился так в семье Темных, - он бы также мучился и страдал? Тьма и Свет, - разное. Хотя одно другое дополняет.
     - Это была бы полная жесть. Светлый парень бы мучился только так. А у Темных, я бы сказал, нервы покрепче будут. Но, хоть ты и сказала, Ива, - одно другое дополняет, - есть одна вещь в Мире, перед которой равны обе ипостаси. Это Любовь. Ее испытывают одинаково как Темные, так и Светлые. И страдают от разбитого сердца точно также, одинаково. Никогда в жизни наш Властелин Тьмы не влюблялся. Если женится теперь, то только по расчету. Другого пути у него нет. Либо если встретит свою Единственную.
     Иве стало любопытно – что это за мужчина, коего боятся все – весь Мир, людской и магов, - такой несчастный и властный одновременно. Безумно прекрасный, правящий самой Тьмой.
     - Внешне он такой же, как я, только одежды черные.- Ингилэйв положил руку на плечо возлюбленной. – И ОЧЕНЬ богат. И без женщины. Без той, которая бы полюбила его настоящего, а не красивую оболочку.