Грустный визит. IV

       Продолжение. Начало в http://proza.ru/2022/12/11/1511


       Вспомнив о братьях, моя память плавно переключилась на воспоминания об упокоенных здесь родственниках, и, прежде всего, на дедушку и бабушку. Я, как уже упоминал ранее, провел у них перед школой немало времени, поэтому из нас троих братьев знал их лучше всех. К этому нужно добавить знание, полученное нами от отца, которое он оставил в своих сухих, но емких записках.

       Так вот, думаю о моих самых близких людях из детства. Дедушка родился в год первой русской революции, бабушка годом позже. Простые украинские селяне. Пережили октябрьскую революцию, гражданскую войну, коллективизацию и голодомор... А потом еще и вторая мировая война с ее кошмарами... Как бы они отнеслись к войне с соседом? И что они вообще думали о русских и России?
       При нас ни дедушка, ни бабушка о своем отношении к политике никогда и ни единым словом не обмолвились, хотя уважения к существующей власти, – а она при их осознанной жизни была только советской, – скорее всего, не испытывали. И на то имелись причины. 

       Наша семья во все времена считалась самодостаточной. Все дружно работали, наемный труд никогда не использовали, а всё, что их окружало, создали своими руками. Водилась у них самая разнообразная живность: волы, кони, коровы, овцы... Обрабатывали немало своей земли, которой, по воспоминаниям отца, имелось не менее восьми гектаров.
       Главой семьи до самой своей смерти являлся мой прадед, или как его называл отец – дед Сергей. Это был человек с характером, со своими убеждениями, и, само собой разумеющееся, добрый хозяин. Отец гордился, что его самого нарекли именем деда, и, как мне всегда казалось, он своего деда ценил в семье более всех.

       Ко всему нужно добавить, что семья была верующей, а прадед являлся кем-то вроде церковного старосты. Выходит, уважали его и в селе...
       Когда в Княжей Луке закрыли церковь, то прадед Сергей на первых порах в своей хате приютил местного батюшку с сыном, который у отца в приходе служил дьяком в этой же церкви. Прадед отдал им целую комнату, называемую в семье хатыной (кстати, она занимала почти половину всего дома!), и священники там прожили целый год, пока их местные власти окончательно не выжили из села. Не думаю, что сочувствие прадеда к священнослужителям очень понравилось отвечающим за борьбу с религией.

       Новое испытание – всех сгоняют в колхозы, а прадед Сергей туда ни в какую. Остались в единоличниках, платили налог и продолжали усердно работать. Но время меняется, власть начинает претворять в жизнь указания из центра. Какого центра? Из Москвы, разумеется. Все прекрасно понимали, что начальники, хоть местные, хоть киевские, исполняют лишь то, что им говорят именно из Москвы...
       Прадед упирается, отказывается платить непосильные налоги, за что его сажают в лубенскую тюрьму, а имущество семьи выставляют на торги. Кроме того, все запасы зерна, домашняя живность были безжалостно отобраны.

       Не вытравить из памяти, как отец описывал эти события:

       «Мы с сестрой сидим на ларях, плачем навзрыд, буквально заходимся в плаче от страха, а эти дядьки нас ссаживают и все из ларей забирают. Даже рушники с икон поснимали... А когда со двора повели корову, то зарыдали и взрослые...»
 
       Ничего не скажешь, «уважали» прадеда, но, что стало в этот момент совершенно ясным, далеко не все... Потому что когда отбирали нажитое, то особенно усердствовали те из селян, у кого свое хозяйство на ладан дышало, но они всеми руками были, как сами выражались,  «за совицьку власть»...
       Теперь они по-хозяйски расхаживали по двору, заглядывали во все дыры, щупами тыкали землю, пытаясь определить, где зарыто зерно. Забрали в хате всё подчистую, а в сараях стало шаром покати...

       И перед наступающим голодом и взрослые, и малые остались беззащитны... Тех, кто вступил в колхоз, как-то еще подкармливали, а единоличников бросили выживать одних. Если бы не голод, то у нас с братьями была бы еще одна тетя, отцовская сестра. А так – похоронили младенца прямо во дворе, под грушей, которую потом называли «Манчина груша»...

       Ну, и как мои древние родственники после всех испытаний, выпавших на их долю, могли относиться к той власти, центр которой находится известно где?.. С долей горького сарказма можно еще выразить слова благодарности за то, что их не сослали куда подальше, как это случилось не с одной украинской семьей... Наверное, им в этом повезло.

       В колхоз наша семья все-таки вступила и работала там так, как им на роду писано – добросовестно и упорно. Прадед свои лихие испытания перенес неважно и умер не очень старым человеком за два года перед войной. А дедушка в войну много чего увидел и прочувствовал на своем горбу, – и мобилизацию в сорок первом, и плен с побегом, и ранения, – а вернулся домой в сорок шестом.
       Сколько себя помню, никогда ни одного резкого слова в адрес властей от своих сельских родственников я не слышал. Они жили просто, стоически преодолевая все невзгоды и несправедливости, выпавшие им по воле судьбы, но никого не обвиняли и душу свою никому не открывали.

       Лишь однажды случился эпизод, который мог в какой-то степени пролить свет на их истинное, далеко спрятанное отношение к властям.

       Когда мне стукнуло шестнадцать, последние летние школьные каникулы я вместе с семьей традиционно проводил в тогда еще Ульяновке. Телевизора у бабушки с дедушкой не имелось, а мне очень хотелось посмотреть футбол из Киева, где играло любимое Динамо с московским ЦСКА. Армейцы приехали в Киев в ранге действующих чемпионов страны, но Динамо в том сезоне играло мощно.
       Футбол я смотрел у своей тети и очень радовался, потому что Динамо выиграло с неприличным счетом. Я, вдохновленный победой, теплым августовским вечером возвращаюсь на велосипеде домой, а меня встречают возле крыльца бабушка с дедушкой.

       «Сашко, а де ты був?», - спрашивает дедушка.
       «У тети Оли, смотрел футбол по телевизору…»
       «А хто там грав?», - слышу неожиданный вопрос от далекого от футбола дедушки.

       Я озадачен: как бы ему объяснить подоходчивее, ведь дед понятия не имеет, что такое Динамо, а, тем более что такое ЦСКА?
       И не нашел лучшего способа объяснить, как опустить названия клубов, а команды просто-напросто привязать к названиям городов.

       «Играли Киев с Москвой... И Киев выиграл!..»

       А в ответ:

       «Всралася Москва...», - нехорошо улыбнулся дедушка.

       Естественно, я разинул рот от удивления, а потом засмеялся. Тут и бабушка подала голос:

       «Ой, как наш дедушка некультурно выражается…», - прозвучало от нее хоть и со смехом, но достаточно фальшиво.

       В тот момент я понял, что она хотела лишь немного сгладить «неприличное» выражение, но вспоминая юмористический эпизод уже в умудренном возрасте, догадывался, что таким образом проявились присущие ей осторожность и скрытность, приобретенные их лихим поколением.
 
       Произнесенное дедом много позже я воспринимал, как реакцию на полученную символическую сатисфакцию, выразившейся в победе Киева над Москвой, только долгое время для меня оставалось непонятным – за что именно эта сатисфакция...
       А тогда, пятьдесят лет назад, на дедушкины слова я не обратил никакого внимания и никаких далеко идущих выводов не делал. Какие могут быть выводы у молодого человека? Их по определению и быть не могло – детство и юность даны не для того, чтобы погружаться во всякие конспирологические теории, и не для того, чтобы задумываться о темных сторонах жизни, если перед собой их не видишь.

       Время для познания событий прошлого еще наступит, только никто не ожидал, что оно станет настолько трагическим, как это происходит в Украине сейчас...

       Поток воспоминаний, захлестнувших меня на кладбище, ослабевает. Мне уже хочется двигаться дальше, есть немало мест, где я так же могу посидеть и погрузиться уже в другие картинки из памяти, другие светлые грезы о прошлом.
       Куда теперь? Ясное дело, на речку Хорол. Летними месяцами речка для всех хлопцев как Мекка для мусульман. Ну, не буду возводить кувыркание в воде прямо таки в священный сан, но подумайте – что летом может быть наиболее важным и, по сути, святым действом? Ответ единственный – купание хоть где: в море, в озере, в ставке или в речке... Выбирай, исходя из возможностей своей семьи, и наслаждайся.

         Продолжение в http://proza.ru/2022/12/14/1368