Из Колькиных будней-3

      Одним субботним днём попросила Машка Кольку в игольное ушко нитку просунуть. Машкина былая зоркость с годами порастратилась, а Колькина более менее на плаву держалась. Не любил Колька свои мутные зрачки по ненадобности тормошить, а толстенных книг как пенки в кипячённом молоке боялся, окольными путями книжные ярмарки и магазины обходил. Однажды в детстве, случайно оказавшись в читальном зале, он так опешил от царившей там мёртвой тишины, необыкновенной жути нагнало тамошнее общество на Колькино детское сознание. Причудились ему эти завсегдатаи книжного царства ушедшими в мир иной известными писателями и грозными партийными деятелями, чьи скуластые лица даже в забытых подворотнях в те времена на плакатах мелькали. Представилось Кольке тогда в читальном зале, что он один-одинёшеньки в сумерках вдоль молчаливого кладбища бродит, а в кустах эти библиотечные сидельцы шебуршатся, листочками громко шелестят. А пучеглазая сова, как ночное привидение, шелест листвы пронзительно перекричать пытается и своими когтями по чьей-то оградке нервозно скребёт, словно Кольку чему-то надоумить хочет. Как рванёт он тогда из библиотеки, а расширенные его зрачки полдня потом остывали, до стандартных форм дозревали от впечатлений. Так и сформировалась на всю жизнь у Кольки хроническая неохотка к чтению, а необъяснимая робкость перед серьёзными людьми с выпуклыми линзами на глазах до сих пор не даёт покоя.

    "Да летит она прочь за мышами эта сова с букварями!" - сразу переключал Колька телевизор на другой канал, если передача "Что, где, когда?" начиналась. А ночная сова, привидившаяся Кольке в читальном зале, ему его учительницу по английскому языку тогда напомнила: такой же неморгающий взгляд из под толстых стёкол и крючковатый нос из толковой национальности.

  Надолго она после школы в его памяти засела. "У кого-то кошки на душе скребутся, а у меня она мой жёсткий диск царапает - как по учительскому столу лакированными ноготками в ожидании правильного ответа стучит," - с иронией вспоминал Колька про свою "любимую" учительницу.

    "Ну чё она на меня так уставилась из телека.... Гидальевна эта," -  ехидничал Колька перед телевизором и удалял пультом с экрана сову из "Что, где, когда?".

"Тьфу ты, водолаз-книгалаз! Ну всё знает он, ну всё. Эн-эн-эн... Ну как её? Вспомнил, кажись... Циклоп-педия с ножками. Чё прищурился-то на один глаз, циклоп недогреческий? А этот чё в лупы вырядился? Эйн-эп-эйн.. Как его там этого заумного звали? Штейн, по-моему," - часто возмущался и  подтрунивал Колька, если кто с ним чересчур умничать начинал. "Ох и кроссворд же в полоску сгорбленный! Посмотри на себя! Совсем со своим чтением в знак вопроса себя загнал, всезнайка перочинный. Хоть колбасу на его спине нарезай, да яйца об его горб колоти. Конёк-горбунёк безгривый. Трясущийся столик в плацкарте," - подшучивал Колька над сутулыми, хиленькими и лысенькими интеллигентами в очках.

    "Видишь, Машка! А я-то свою зоркость природную таким нехитрым образом и сохранил, не подпортил её родную вредным чтением," - хвастался Колька Машке, когда в машине попутные дорожные знаки из далека мгновенно распознавал.

  "Ты объясни, а на кой, Машка, мне эти книги сдались? Ведь по телеку и без того всяких грамотных балаболов хватает. Знай, уши свои на диване поудобнее развешивай, а те всё по нескольку раз на дню расскажут и покажут!" - оправдывался Колька.

 - На-ка, Колька, просунь мне нитку в дырку, пожалуйста, а то я свои очки на работе забыла. Твои же дырявые носки и трусы заштопать хочу. Давай, давай, шевелись.. Сделай-ка хоть одно доброе дело для меня сегодня, финист-зорький сокол мой бесполезный, - обратилась Машка к Кольке, памятником уставившемуся в телевизор перед миской свежеобжаренных котлет.

- Да щас, Машка, подожди-ка чуток! Досмотрю.. Щас закончится уже, - неспешно отреагировал Колька на Машкину просьбу, уколол вилкой котлету и голодно запихал её в рот.

- Да куда ещё ждать-то, Колька? Твои же дырки тут зашивать собралась. Носков нормальных у тебя совсем нынче не осталось, раз-два и обчёлся... По пять дней в одних и тех же шляешься... Нос, бывает, некуда девать от ароматов твоих едких. Или без трусов послезавтра на работу пойдёшь? Ведь по швам расползлись-то от котлет со сгущёнкой последние.. Ты просунь мне в дырку нитку, а потом высматривай свой телек неуёмный сколь угодно. Давай, Колька, я сказала. Око за око, а дырка за дырку... А котлетки отрабатывать иногда надобно, Колян! - всё не отставала Машка со своей просьбой.

- Ну щас же, Машка!Интересно же! Досмотреть хочется! - недовольный повысил голос Колька, проглотив котлету..

- Да куда, Коль, щас! А иначе в дырявых ходить заставлю! Пальчиками  придорожную пыль через дырки трамбовать будешь в своих мокасинах, - пригрозила уже Машка.  - Или вон как у Эйнштейна, на босу ногу по бродвею в кедах захлюпаешь, без носков грибками стельки удобрять начнёшь, - всё не прекращала Машка давить на Кольку, уютно обмякшего на диване. - Ишь ты! Вырядится в белые носочки как Джексон и щеголяет в мокасинах, а кто ему их штопает - и знать, не знает..., - разошлась Машка.

- А причём тут, Машка, этот, как его Эйп-эй-эйн.., ну короче Штейн этот без носков? А? - удивился Колька, не отрывая взгляд от телевизора.

- Да читала я где-то, что тот вроде и умный был, но в дырявых носках по жизни гулял, а позже и те бросил надевать. Так и протоптался без них со своей наукой до конца жизни, - отвлеклась Машка на Колькин вопрос.

- Ну Машка моя всё знает! Книголюб ты мой сладкий, - попытался Колька Машку похвалой в сторону увести.

- Ты мне тут, Колька, уши не заговаривай! Бери иголку с ниткой и  суй быстро мне в дырку, Джексон диванный! Тот хоть, царство ему небесное, танцором и певцом выдающимся был! А ты, Колька? Ох и трутень ты безропотный, порожняк котлетный! - завелась Машка. - Как кольну тебя, Колян, щас в зад! Чтоб сидеть долго не смог перед телеком своим ненаглядным! А ну продень мне нитку в дырку скорее, пока я чё страшнее в наказание не придумала! - рассердилась уже Машка, изменившись в лице и напомнив Кольке ту строгую Гидальевну из школьных лет. А Машка и сама из этой древней народности целиком была, без всяких там чужеродных примесей, пока с Колькой, самой простотой, в начале своего светлого пути не связалась. Вот и пугала она этим Кольку, а он ей беспрекословно подчиняться временами пытался. "Раз влюбился когда-то в неё, значит терпи," - глубоко вздыхая, крепился Колька.

- Ну чё выпятила свой породистый нос на меня, Машка! Давай мне свою дырку с иголкой! Щас всуну.. - скапитулировал Колька, с трудом оторвав глаза от разноцветного экрана.

   Нитку Колька просунул быстро, с первой же попытки в ушко попал, но во время точечной процедуры у него сильно живот забурчал. Тщательно концентрируясь на дырке, Колька необдуманно поднатужился и его внутренняя начинка пропеллером и задребезжала вместе с пупком и пятёркой недожёванных Машкиных котлет. Бывало, что Колька увлечённо вникнет в телевизор и сам не помнит, как тарелку осушил. А потом голову ломает - вкусно было ему или нет, жевал или так проглотил. А Машка от него за целый день комплимента никак дождаться не может за своё вкусное творение и злится поэтому на Кольку, в телевизор вилку с ложкой запульнуть готова от досады.

- Слышишь, вертолёт,  кажется, за окном пролетел.., - прислушалась Машка внимательно, завязывая узелок. - Может полиция кого-то высматривает сверху, а, Колька? - интересно ей стало.

 - Какой же это вертолёт, Машка! Это же мой живот пробурчал, - усмехнулся Колька. -  Ты чё меня от вертолёта отличить не можешь? Перепутала родная Машка мой живот с вертолётом! Оглохла, что-ли, в корень, моя красавица с иголкой? Слава Богу, что не с веслом..., - рассмеялся Колька во весь рот, облизывая губы.

- Чё злорадствуешь-то надо мной, изверг! Набил утробу моими трудами, а теперь свой рот неукомплектованный до ушей разинул! Ох и  неблагодарный же ты, Колька! - проступил недобрый румянец на Машкиных щеках. - Иди вон лучше в магазин за хлебом пешком сбегай, пока на улице солнышко светит. Авось и расцветёшь там по дороге от движения! Живот свой там по полочкам разложишь, чтобы всякие ложные звуки в нашем домашнем очаге не издавал. Трещит он тут своим животом, людей пугает! Аллигатор солитёрный в загоне! - разошлась Машка.

- Я чё, Машка, тюльпан какой нераскрывшийся, чтоб на улице фотосинтезом заниматься под солнцем....  Щас раскроюсь тебе по дороге... Расцвету... То в дырку сунь, то за хлебом сбегай... И у меня же как-никак выходной сегодня! - запротестовал Колька. - А причём тут, вообще, этот крокодил червивый в мой адрес, Машка? Чё страшный я стал в последнее время, на этого болотного проглота с зубами похож? - слегка обиделся Колька и опять Машку своим вопросом от её насущных дел отвлёк.

- А ты какого крокодила имеешь ввиду, Колька? Аллигатора, что-ли? Так то ж наш военный вертолёт камовский, пятьдесят второй. Ну КА-пятьдесят два или три, по-моему.. Не знаю точно. Не слыхал про такой? А ещё телек каждый день смотришь! Там я и услыхала, когда позавчера бельё гладила. Ну Колька... Обидчивая моя душа! А до крокодила тебе дорасти ещё нужно, метр с пампушкой! - буркнула Машка, стягивая шов на Колькиных трусах. - А какими словечками-то он умными кидается! Фотосинтезом не хочет он на улице заниматься! Ты смотри-ка, а! Вон как живот твой, Колька, цветёт в последнее время с твоим фотосинтезом на диване перед телеком... Раздуло его больно.. Сигнализирует вертолётом от безысходности уже! - принялась отчитывать Машка Кольку. - Да ты и в самом деле на тюльпан походишь! Глянь на свои ножки и живот повнимательнее! Тонюсенькие стебельки под надутым бутоном с красной рожей.. Подарок на мою голову свалился прямиком с голландских лугов. Особенно к вечеру..., - выпалила Машка с предостерегающим видом.

   Глянул Колька на свой живот после Машкиных слов и задумался. Забеспокоился за себя, даже перестал в телевизор вникать в тот момент.

- Машка, ты у меня умная, всё знаешь! А чем, интересно, отличается крокодил от аллигатора, а? Всегда думал, что это один и тот же страшный зверь с зубами, - решил немного успокоиться Колька, переведя домашнее общение немного в другое русло.

- У аллигатора морда тупая, Колька, и зубов в ней поменьше, да и росточком он миниатюрнее крокодила, - начала рассказывать Машка, срезав ножницами торчавшие нитки на шве.

- Как понять, тупая? Безмозглый, что-ли, аллигатор, Машка? - подумал Колька, что Машка над ним опять издевается. - То я аллигатор тупой и беззубый, то голландский раскрывшийся тюльпан  на диване, - тихо пробормотал Колька.

- Ну, Колька! Обидчивый ты стал. Всё вчистую в свой адрес принимаешь, - прочувствовала Машка Колькин невеселый настрой. - Ну короткая у аллигатора морда, не такая вытянутая как у крокодила.. , - уточнила Машка.

- А-а-а-а... Другое дело, Машка! - сразу отошёл Колька.

- Читала я когда-то, что аллигаторы, как лебеди, однолюбы, всю жизнь за одной и той же самкой ухаживают. Не то, что крокодилы-бабники! - вспомнила Машка, загадочно посмотрев на Кольку. - Ну стройным лебедем тебе уже, Колька, всё равно не стать. А аллигатором? А, Колька?  Мой аллигатор знатный!  - засияли у Машки глаза хитро.

- А я чё хуже аллигатора, Машка? Сижу тут рядышком с тобой целыми днями и телевизор преданно смотрю, - выкрутился Колька и щёлкнул пультом на музыкальный канал. А там случайно их с Машкой любимая песня зазвучала. Вслушался Колька внимательно. Вдруг промелькнули у него в памяти юные годы. Вспомнил Колька, как за Машкой тщательно ухаживал, как красивые подарки ей дарил, как они в обнимку по набережной до утра гуляли. "Ох и красавица же моя Машка была! А фигурка какая! Сдадкая груша с двумя упругими персиками по бокам!" - расчувствовался Колька в уме, взглянув на Машкин породистый нос. "И носик у неё, кажись, поменьше тогда был. Своими пропорциями на кошкин носик смахивал," - вспомнил Колька мельчайшие детали.

- Бросай, Машка, мои потроха в мусорное ведро. Не мучайся больше. Пойду себе новые трусы и носки куплю на пять лет вперёд! И иголку с ниткой убирай в шкатулку. Не нужно больше заниматься этим беспробудным шитьём, Маш! - решил Колька внезапно.

- Да! Щас! Колька! Брошу я тебе в мусорное ведро свои труды! В штопанных трусах и носках ходить будешь! А я вон лучше себе новые чулочки с колготочками куплю на эти деньги, да новенькую сумочку на оставшиеся... Ничего себе! Расщедрился он, сжалился надо мной не с того, ни с сего! Нет уж..., - неожиданно отреагировала Машка на Колькино экстренное решение.

 "Да пусть моя Машка ходит в новеньких колготочках и чулочках! Пусть всегда красавицей будет, а я обойдусь, в дырявых и штопанных похожу. Лишь бы моей Машке хорошо было!" - покумекал Колька рассудительно и выключил телевизор. А за окном вечерние лучики сквозь густые ветви к кронам уже слабо пробивались, комариному рою эстафету передавали. Осмотрелся Колька по сторонам, вскочил с дивана, натянул побыстрому свои кеды на босу ногу и за хлебом в магазин побежал, пока летнее солнышко за горизонтом не скрылось....

Продолжение следует: http://proza.ru/2025/01/15/38