Грустный визит. V

       Продолжение. Начало в http://proza.ru/2022/12/13/986

       Я отъезжаю от кладбища и еду через все село, разглядывая стоящие вокруг хаты и редко попадающихся мне людей. Да, люди есть, но я никого не узнаю. Это неудивительно: они все моложе меня, а те, кто мог бы быть моим ровесником, до неузнаваемости изменились, так что признать в них своих знакомых нет никакой возможности.
       Кстати, по рассказам в селе появилось немало и переселенцев, поскольку пустующих хат хватает, как хватает и народу, бегущего от обстрелов. Поэтому встречающиеся по пути на речку люди могут быть мне незнакомы совсем по другим причинам – они чужие для меня.

       Доезжаю до центра села. Тут когда-то была конечная остановка приснопамятного рейсового автобуса из районного центра. Когда мы летом прибывали в село, то именно здесь выгружались  всей семьей да с внушительной кучей чемоданов.
       Рядышком с остановкой примостились два магазина: они занимают одно старинное здание, некогда принадлежащее сильпо. Поначалу, в девяностые, тут функционировал, как было всегда, один магазин, но сейчас хозяева разделились и конкурируют под одной крышей. Одно тешит: конкуренция мирная, без гангстерских разборок.
       Место, где рядом обосновались магазин и автобусная остановка, в далекие времена почиталось у местных, как своеобразный «культурный» центр. Здесь всегда приметно толпился народ – все дороги в селе сходились у магазина. И автобус ходил частенько, народ выезжал по своим делам в Хорол, а потом возвращался... Ныне автобусное сообщение угасло, а в магазины люди идут по крайней нужде – овес-то нынче дорог...

       Старинный сильпо я вспоминаю только в одном ряду со своим дошкольным пребыванием. Когда дедушка получал свои заработанные крохи, то мог привести меня сюда и купить стакан ситро на разлив.
 
       В этот момент я с восхищением смотрел, как продавщица с резким пшиканьем откупоривала бутылку ситро, а потом с еще большим восторгом наблюдал, как она обмывала общий для всех граненый стакан в фонтанчике, который управлялся поворотом специальной ручки... Ну, и, наконец, торжественный финал – наполняла стакан желтоватой, восхитительно шипящей жидкостью...
       А вслед за всеми этими священнодействиями – шибающий в нос газ и неописуемое счастье маленького мальчика от только что случившегося праздника. Что может сейчас сравниться с тем ситро? Не уверен, что лучшие сорта «Проссеко» затмят дешевый напиток из детства... Да что там – не уверен. Убежден в этом...

       Чуть далее за магазинами начиналось действительно самое культовое место моих детства и школьной юности. Сейчас здесь стоит запущенное и обветшалое сооружение, окруженное приличных размеров площадкой, заросшей травой по пояс, да несколькими наполовину сгнившими скамейками.

       «До клуба!..» - я вспомнил свой ответ дедушке и бабушке, когда днем или вечером срывался из дому и устремлялся к нашей главной достопримечательности.

       Да, это было поистине «святое» место для молодежи. Оно и по сути являлось святым, ибо клуб получился из разграбленной и уничтоженной в тридцатые годы Троицкой церкви, возраст которой перевалил за двести лет. Те самые священники, что обосновались у прадеда в хате, именно здесь и служили.
       Церковь переделали в клуб, стандартно его оборудовали всем, что требовалось: сцена, зрительный зал, кинобудка, библиотека, и даже бильярдная... А церковный дворик превратили в спортивную площадку. Надо признать, никто из молодых о церкви не сожалел, а старшие, как я уже писал выше, в силу своей воспитанной временем предосторожности, своего мнения не высказывали.

       Однако здание как клуб активно работало: кино, концерты самодеятельности, танцы, а я даже в клубную библиотеку ходил. На площадке всегда рубились в волейбол, иногда в футбол, использовав в качестве ворот чью-нибудь одежду или несколько выломанных веток. Все эти развлечения и церковную, и общепринятую мораль не нарушали.
       Но одним не богоугодным делом все-таки тут грешили: мы здесь отчаянно резались в карты... Ладно, если бы только в подкидного дурака, так еще и в очко или буру. Лишь одно нас извиняет, что играли мы на спички, а это выглядит в высшей степени невинно.

       Теперь и та бурная жизнь, что буйствовала в мои молодые годы, покрыта тленом. Одно время пытались восстановить церковь, но денег потребовалось сверх всех ожиданий местных доброхотов, потому-то все начинания и зачахли. Теперь здесь «только ковыль и буйные ветры», типа того...

       Сегодня меня сюда не тянет. Нам в этом году хватает разрушений и без старинных сооружений... Но в прошлом году я с любопытством заглянул в некогда очень примечательное для Княжей Луки место.
       Зашел и обомлел: как скукожились все помещения клуба/церкви за время моего взросления!.. У меня в памяти образ клуба сохранился все-таки более представительным, чем я увидел в момент прошлогоднего посещения. В дополнение к сократившимся площадям нужно добавить ободранные стены, провалившийся пол, непривлекательный потолок... Полная разруха.

       Вероятно, Троицкая церковь не претендовала на то, чтобы являть собой выдающийся образец архитектуры девятнадцатого века, но для села, равноудаленного от мало-мальски известных городов, которыми считались Миргород и Хорол, это сооружение точно носило амбициозный характер. Церковь ведь строили паны Старицкие, дворяне как-никак. Они в подполе церкви и семейную усыпальницу соорудили!.. Но судьба праха захороненных дворян печальна: потревожили их после революции, усыпальницу варварски разгромили, а содержимое вышвырнули наружу. Незавидная доля семейства Старицких...

       Неожиданно вспоминаю, что в Княжей Луке родился дедушка писателя и драматурга Михайла Старицкого. Кто-то же помнит «За двумя зайцами»? Да-да, того самого... А с ним-то как вышло? Даже представить себе не могу...

       Опять мысль настроилась блуждать в уголках моей памяти... Но церковь я уже проехал и возвращаться к ней не буду. Хотя нет, позже остановлюсь неподалеку: в десяти шагах от этих развалин живет мой двоюродный брат, к нему я обязательно заеду. Но сейчас – на речку!

       Дорога от клуба до главной акватории детства идет вдоль сельских усадьб, жителей которых я уже не вспомню, хотя точно знаю, что кто-то из моих сверстников здесь остался. Но я не склонен заморачиваться: нет энергии на возобновление давно забытых знакомств, слишком далеко мы ушли друг от друга. И не сказать, что именно эти приятели тогда для меня что-то значили. Главные люди уже не в этом мире, или живут, также как и я, вовсе не в Княжей Луке.
       Проехав около километра, я съезжаю с грунтовой дороги на траву, чтобы максимально приблизиться к тому месту на берегу, где я малым провел столько счастливых минут.

       Выхожу из своего железного коня, бреду по высокой траве к началу спуска к воде и присаживаюсь там, где столько раз бросал свой велосипед и одежду, перед тем, как с разгона броситься в воду...

       Передо мной раскинулся немалый водоем, который образовала запруженная речка Хорол. Сколько времени я здесь провел, и только совершенно случайно узнал его историю.
       В селе это место называлось «трыб». В обиходе постоянно звучало – пасли коров «за трыбом», поехали на «трыб» рыбу ловить и тому подобное. Ну, трыб, то пусть будет трыб, мне-то что? Выходец из Княжей Луки, давний приятель, мой однофамилец и тезка одновременно, но ни в коем случае не родственник, ставший историком, раскопал занимательный эпизод из жизни панов Старицких.

       Оказывается, слово трыб обозначает расчищенное место, а в нашем случае – раскопанное место. Да, речка Хорол здесь не имела естественного русла! Где-то в районе соседнего села Слобидка, что расположилось за километр от Княжей Луки, сюда прокопали еще одно русло-канал, а в этом месте, где я сейчас рассиживаю, раскопали (до белого песка!) площадку приличных размеров, перегородили запрудой, и получилось что-то вроде живописного ставка. Он имел проточную воду, чудесно оброс вербами, а еще был обрамлен зарослями очерета. Здесь росло несметное количество разнообразных кувшинок, водилась, естественно, рыба, а вместе с ней всякие речные обитатели.

       Старицкие с гостями или без оных могли сюда приплывать на лодочках и получать от катания по замечательному водоему удовольствие, положенное им по чину. Для этой «благородной» цели от их усадьбы, что возвышалась неподалеку от известного нам храма, был также прокопан канал. Вот такие дела...

       Но это еще не все. Речная вода, наполнив рукотворный водоем, текла дальше и соединялась с естественным руслом в районе следующего села Ковали. А по пути следования речка «ударно» трудилась на винокурне панов Старицких. Какой получился закрученный и занимательный сюжет...

       Все расстояние, что я проехал от бывшей церкви и до нашей акватории, а это почти километр, занимала панская экономия, которая увенчивалась достаточно производительной винокурней. Старицкие были весьма не бедными дворянами, хотя пик их достатка пришелся на середину-конец девятнадцатого века.

       Позже все постепенно начало приходить в упадок, который довершил семнадцатый год... Разбушевавшиеся селяне уничтожили все. Осталась только церковь, действующая первое время после революции, и вот этот самый трыб.

       При колхозе за ним не следили, но выходило так, что его как бы чистили, перегоняя через водоем коней на выпас, которые, переплывая речку, своими ногами-копытами выбивали все водоросли, благодаря чему вода всегда была прозрачной до песчаного дна.
       Со времени исчезновения колхоза все пошло не так. Водоем обмелел, зарос и потерял всякую привлекательность. Но все последующие годы я оставался ему верен: каждый раз обязательно приезжаю сюда и провожу на берегу, окидывая грустным взором водную гладь, хотя бы несколько минут. И сейчас, наблюдая «развалины» некогда излюбленного места, могу только с чувством, искренне вымолвить неожиданную фразу:

       «Спасибо, незабвенный колхоз, хотя бы за то, что позволил мне в детстве провести здесь свои лучшие часы!..»

        Продолжение в http://proza.ru/2022/12/17/1373