Старшая сестра Глава 2

2

Со временем Марина свыклась с мыслью, что кроме неё у мамы с папой есть ещё Оля и Маша и смирилась с тем, что эти двое будут с ними теперь всегда. Однако любви к сестрёнкам она явно не испытывала и этот факт беспокоил и родителей, и старшее поколение семьи, да и всё время оставался поводом для неудобных вопросов остальных родственников.
- Я всегда переживала, что Бог не дал нам с Борей больше детей, и Валера у нас рос один… - качала головой Варвара Дмитриевна, - а теперь смотрю на Маришу и думаю – может и хорошо, что он был один, -  она смахнула слезу.
- Да ну, что Вы говорите-то такое, - возмущалась в ответ Светлана Петровна, - вон у нас две дочери, и Аня с сестрой прекрасно ладят друг с другом… Да и с двоюродными сёстрами и братьями они тоже как родные! – радостно воскликнула она, вспомнив детские забавы своих детей и племянников, когда все они приезжали в деревню к дедушке и бабушке. -  Просто надо потерпеть - подрастёт Марина немного и ещё не разлей вода будут все трое!
- Очень хотелось бы в это поверить, - грустно констатировала расстроенная Анна, слушая разговоры матери и свекрови.
Она и правда не понимала, отчего старшая дочка, видевшая столько любви и нежности, становится чёрствой и безразличной, когда дело касается сестёр. Она даже не смотрела в сторону малышек, не говоря уже о том, чтобы поиграть с ними, а когда они заливались плачем, вообще уходила в комнату и закрывала двери, чтобы не слышать их воплей, как она сама говорила.
- Ладно, не переживай, - пытался успокоить супругу Валерий, - вот подрастут и ещё такими неразлучными станут, только держись! - воодушевлённо говорил он, тряся перед собой руками.
- Ты сам-то в это веришь?! - охлаждала его оптимизм Аня. - Ой, Валера, что-то неспокойно мне, а если они так и останутся чужими друг другу, что тогда?
- Да ну что ты! Разве такое возможно… Ну где ты видела, чтобы родные сёстры не любили друг друга просто так, без причины… -  уже не совсем уверенно говорил он, пожимая плечами. - А когда они постарше станут, поймут, что причин-то для этого и нет!
Но ему передались Анютины беспокойство и удручённость, и он не находил больше весомых аргументов, чтобы убедить супругу, что всё будет хорошо.
 Марина по-прежнему хорошо училась и её успехи в музыкальной школе тоже радовали, поэтому родители не нагружали девочку занудными нравоучениями и терпеливо ожидали, когда она окончательно повзрослеет.
Когда Марине было около двенадцати лет, она впервые столкнулась с утратой близкого ей человека – умер дедушка Борис, папин отец. Он скончался внезапно, инфаркт настиг его прямо на рабочем месте – профессор читал лекцию студентам, потом вдруг схватился за грудь и тут же упал. Поднялась суматоха, но не все растерялись - кто-то из ребят выскочил из аудитории и побежал в деканат, чтобы вызвать скорую.  Подоспевшим врачам ничего не оставалось, как только зафиксировать печальную очевидность.
На похоронах было много народа и много слёз. Сильно плакали бабушка Варя и мама, а ещё бабушка Лена – родная сестра дедушки Бори. Рыдая, она говорила о том, как ей будет тяжело без единственного родного человека – любимого брата. Она была одинокой с тех пор, как не стало её мужа, а с дедушкой Борей их связывали тёплые родственные чувства.
Марина была потрясена её причитаниями и ей вдруг подумалось о том, что если вдруг не станет Оли или Маши, что тогда?..
- Нет! - неожиданно громко сказала она. - Нет, нет! Не надо! – Марина замотала головой, зажав уши, будто испугалась, что услышит сейчас чей-то неведомый голос, возвещавший, что у неё заберут кого-то из этих противных девчонок. И так это запало ей в душу, такой реальной казалась допустимая возможность, что Марина сжалась в комок, боясь расслабиться и проронить хотя бы слово, чтобы не обозначить себя и не впустить в своё сознание пугающие её мысли.
- Доченька, тебе плохо? – обняла её мама, увидев состояние девочки. – Я думаю, тебе лучше пойти домой… Давай, милая, иди, - Аня подняла дочь со стула и подтолкнула к выходу, - не стоит тебе тут задерживаться, моя хорошая.
И Марина вышла из квартиры, а потом бросилась бежать вниз по лестнице, с ускорением промчавшись мимо консьержки, которая очень желала поговорить о профессоре и о том, как там всё происходило – на похоронах-то.  Но в случае с Мариной ей это не удалось - девочка, словно подхваченная ветром, пролетела, даже не услышав, как та её окликнула.
- Привидение за ней гонится, что ли, прости меня Господи! – перекрестилась она и вновь присела на свой стул.
Поскольку утолить жажду своего любопытства не получилось, консьержка бросила торопливый взгляд в сторону лестницы и, вздохнув, недовольно поджала губы и вновь взялась за спицы, на которых угадывался будущий носок.
Марина, не помня себя, проскочила два подъезда и влетела к себе домой, где находились четырёхлетняя Маша и пятилетняя Оля. Их не повели к Светловым-старшим, решив, что они ещё маленькие для получения столь тяжёлых впечатлений. С девочками находилась двоюродная сестра их мамы Полина, которая была много младше Ани и ещё училась в школе, в выпускном классе. Увидев Марину, она безумно обрадовалась, желая поскорее свинтить из этого детского сада.
- О-о-о, ты вернулась, больше не пойдёшь? – поинтересовалась она у двоюродной племянницы.
- Нет, не пойду! – та решительно замотала головой.
- Так я тогда свободна, так же? – обрадовалась нечаянная нянька.
-  Ну-у-у, я не знаю, - Марина в нерешительности посмотрела на сестёр, - Полин, а тебе точно надо уйти?
-  Очень точно, прям вот позарез, - она для пущей убедительности провела рукой поперёк своей шеи.
- Ну ладно… - Марина всё ещё надеялась, что Полина передумает, но та быстро подхватила свою курточку и, помахав рукой, выпорхнула за дверь, громко её захлопнув.
Внизу она предупредила местную консьержку, что дети одни в квартире, и если что…
- Я знаю, где их родители, - очень серьёзно сказала женщина, смерив недовольным взглядом ветреную, как она про себя решила, девицу.
 - Ну и славненько, - обрадовалась Полина и была такова.
У девушки из-за внезапно возникших обязанностей чуть не сорвалась сегодня вечеринка по случаю дня рождения одноклассницы, куда должен был прийти и предмет её девичьих грёз – спортсмен и красавчик из параллельного класса. По нему вздыхали все эти курицы - её подружки, поэтому оставлять его без своего внимания среди собравшегося там курятника она явно не хотела.
А Марина, как только за Полиной закрылась дверь, начала паниковать.
- Ну и что я с вами буду делать? – сердито, но уже без обычного проявления злобы и ненависти сказала она, с размаху плюхнувшись на диван.
Оля тут же отвернулась от старшей сестры и занялась своей куклой, пытаясь накормить её игрушечной ложкой, усадив на игрушечный же стульчик.
- Ешь, ешь, моя милая! – приговаривала она, стуча пластиковым предметом по таким же губам пупса и совершенно при этом не замечая Марину, которую такое пренебрежение своей персоной начало потихоньку бесить.
- Эй, я с тобой разговариваю, вообще-то, - сказала она, наклонившись, чтобы потормошить сестрёнку.
Та лишь передёрнула худенькими плечиками, освобождаясь от прикосновения старшей сестры, и продолжила очень важную миссию кукольной мамочки.
- Ах вы, малявки, - Марина начала громко возмущаться, - я тут пришла к ним, чтобы им страшно не было, пытаюсь с ними общаться, а они… Надо же, куклы бездушные! – разгорячилась она и, вскочив с дивана, помчалась на кухню.
Но, не успев даже включить электрочайник, она услышала громкий рёв Машеньки, которая до этого сидела молча на полу и перебирала игрушки в коробке. Марина в одно мгновение оказалась возле сестёр.
- Что случилось? – закричала она, пытаясь перекричать младшенькую.
Маша ревела так, будто ей была нанесена невероятно серьёзная травма, которая могла вызвать сильнейшую боль.
- Ты её напугала, - спокойно сказала Оля, не отрываясь от своей игры.
Но Марина не слушала её, она подхватила с ковра Машеньку, которая была такой худенькой, что даже двенадцатилетняя девочка в запале не ощутила её веса. Сев с малышкой на диван, она стала ощупывать ножки, ручки сестры, осмотрела её голову и, не увидев никаких ран, в страхе мерещившихся ей, облегчённо вздохнула.
- Ну что же ты разрыдалась, глупышка, - невероятно нежно спросила она, радуясь, что с сестрой ничего плохого вроде бы не случилось, и не замечая, как всё сильнее прижимала её к себе, раскачиваясь вместе с крохой.
Машенька постепенно затихла, почувствовав себя вполне уютно под защитой старшей сестры, и, казалось, боялась пошевелиться. Марина же, испытав вначале страх, а затем расслабление, не сразу сообразила, что происходит, но ощутив в своих объятиях тёплое тельце свернувшейся в комочек сестрёнки, осознала себя вновь очень важной.
Правда, теперь эта важность была совершенно иного свойства, отличного от её эгоистичных предпосылок детских поступков – сейчас она думала о себе, как о взрослой и нужной, и ей хотелось, чтобы поскорее все узнали о том, как на её попечении оказались две её сестры, и она легко справилась с Машиной истерикой.
«А эти девчонки, оказывается, ничего – миленькие такие», - подумала она, поглаживая Машенькины плечики и глядя, как Оля укачивает своего пупса, самозабвенно напевая ему колыбельную.
С того дня Марина стала иначе воспринимать младших сестёр. Она спокойнее относилась к их присутствию рядом с собой, разрешала им брать какие-то свои вещи и даже могла посидеть с одной из них или даже с обеими, когда родителям необходимо было отлучиться ненадолго в магазин или на рынок.
- Вот видишь, - обнимая жену, говорил Валерий, - выросла девочка и всё изменилось… А я тебе говорил!
- Да, говорил, милый, говорил! - Анюта казалась счастливой.
Они оба выдохнули, представляя преодоление той самой пресловутой точки невозврата, что позволяло им почувствовать мир и лад, что возродился в их семье. Но нельзя однажды и навсегда предпринять какое-либо усилие, чтобы в одночасье изменить минус на плюс, всегда останется возможность биполярного мира. Эта непреложная истина оказалась рабочей.
Марина по-прежнему ревновала родителей к этим двум пигалицам, как она называла про себя Машу с Олей. Однако же, ей нравилась похвала, которую она слышала от родных, когда ей удавалось включить в себе старшую сестру, и Марина неосознанно следовала стремлению вызвать одобрение близких. И в этом стремлении у неё действительно проявлялись сестринские чувства.
Но когда она наблюдала излишнее сюсюканье родителей с маленькими сёстрами и их чрезмерное, по мнению Марины, потакание глупым капризам этих малявок, то тогда старшая сестра исчезала из её сознания, уступая место взбалмошной, капризной и упрямой девчонке и это никуда не исчезало по мере её взросления, лишь вуалировалось умело.
Особенно это касалось Маши. Она росла очень болезненной и помимо хронических болячек умудрялась от малейшего дуновения ветерка подхватывать ангины, бронхиты и прочие простудные «прелести». Тогда у неё поднималась температура, она металась в жару и нередко в бреду и её состояние накрепко приковывало усиленное внимание родителей.  Марина ненавидела её в такие моменты и ничего не желала замечать, кроме своего неисправимого эго, считая, что эта младшенькая несправедливо перетягивает на себя одеяло родительской опеки и заботы.
При этом она мечтала, чтобы Маша скорее выздоровела, и мама перестала бы прыгать перед ней в излишней панике, и всё это выглядело как самое искреннее беспокойство о состоянии сестрёнки. Родным в такие моменты недосуг было разбираться в смутных душевных метаниях Марины, и она справлялась с этим сама.
Листая время, подростковый период закономерно удалялся, предчувствуя романтику витавшей поблизости юности. Он уносил с собой детские капризы, облегчая тем самым сердце взрослеющей Марины.
Витька Марычев, давно переставший дерзить и задираться, что было в их детстве, всё чаще замедлял шаг, встречая её в школьных коридорах и мучительно соображая, о чём бы спросить девушку, чтобы завладеть её вниманием. А ещё, забыв о том, что идёт урок, он мечтательно смотрел в окно, представляя, как они вместе с Мариной гуляют в парке или пробираются в тёмном зале кинотеатра на свои места в последнем ряду. Естественно, именно поэтому он зачастую не слышал вопросов учителей, решивших именно сейчас вспомнить про производные, законы Ньютона или дворцовые перевороты.
Витя с блуждающей улыбкой пытался сообразить и что-то даже отвечал, благодаря своей эрудиции и знаниям, а сам не переставал думать о красивой девушке из параллельного класса и соседнего подъезда.
- Витя, соберись, впереди выпускной класс, - твердили преподаватели в унисон, - что с тобой происходит… Весна так действует?
 А весна действительно неслась стремглав, нарядившись в роскошное многослойное платье из нежнейшего разноцветного шёлка, широко раскинув огромные рукава кимоно, накрывая ими землю, изголодавшуюся по теплу, цветам и весёлому щебетанью птиц. Она веселилась и танцевала, даря направо и налево улыбки, любовь и хорошее настроение.
Голубое небо этим утром уже озарилось яркими лучами солнца, брызнувшего тёплым золотом в лицо выскочившей на крыльцо Марине.
- М-м-м, как же хорошо! – мечтательно сказала она и огляделась вокруг.
Витька, стоявший у другого крыльца и делавший вид, что только что вышел из своего подъезда, внимательно проследил за тем, как девушка легко и грациозно сбежала со ступенек.
Вскоре после смерти дедушки они обменялись с бабушкой Варей квартирами и теперь жили в другом подъезде, что был через один от прежнего, где грустил по ней вечерами Витёк.
- Привет! В школу? – задал Витя дурацкий вопрос поравнявшейся с ним Марине.
 - Ну а куда ещё! – резонно уточнила она, насмешливо посмотрев на паренька.
- Я тоже… - он не нашёл, что ещё сказать в таком случае. – Идём?
- Вместе? – Марина остановилась и уставилась на Витю, словно он предложил одну на двоих раздевалку в бассейне.
- Ну да… - парень растерялся и заметно сник.
Марина закусила губу, разглядывая соседского мальчика, повзрослевшего, как и она сама, и нашла его «ничего так».
- А почему бы и нет, - решительно махнула она рукой.
Витя даже задохнулся от неожиданности. Мир сразу же засиял яркими красками, придав юноше той самой смелости, которая покидала совсем не робкого парня, когда он уже готов был заговорить с Мариной, но в последний момент отказывался от своего намерения. А вот сегодня, наконец, решился… И она ответила!