Послесловие Помощь 13

          - Помни сын эти слова, и к тебе придёт молва…
          Ночь собою всё накрыла, лампа лишь свой свет дарила, извивая в себе луч, что был жарок и трескуч, глаз собою завлекая, мысли прочие рождая, тьмы покой огнём ласкала, и как ангел распускала, свой белесый силуэт, коий всяческий поэт, окрестил бы как порыв, подарить в ночи той взрыв, свет что свой по стенам ливший, в потолке тенями бивший, тьму окна перекрывая, в нём мерцанье отражая, привлекал жужжанье мух, о стекло что бились в слух.
          - Помни сын эти слова, и к тебе придёт молва…
          Мальчик лампы свет пронзая, стул скрипучий нагружая, у того сидел окна, не найдя и капли сна, коий ночь очередную, превращая в казнь немую, нагружал тревогой мук, в доль которых силой рук, мальчик явно не владел, и с которой холодел, в нём бессилья весь порыв, что по нервам дать мог взрыв, отягчая всё в конец, потому как вновь отец, тьму с мальчонкой изучая, да разлукою пытая, в душу мальчика вползал, от чего лишь сын стонал, локотками в стол вонзившись, кулачками в щёки впившись, изучая беглый свет, на столе что нёс свой цвет.
          - Помни сын эти слова, и к тебе придёт молва…
          Мальчик кинул взгляд в окно, увидав лишь там одно отражение себя, ну и может теребя, луч блистал играя в том, что в окне было стеклом, кое скудно разделяя, тьму от света отгоняя, проявляло жуть лица, с видом мёртвого отца, за окном что в глаз бросаясь, бледным ликом выделяясь, с высоты в два этажа, но тревожный страх держа, на земле колом стояло, и к родителю взывало… к его стылому теплу… прям к могиле… прям к селу…
          - Отец!
          - Ты заткнёшься наконец?!!
          Тени глаз собой пугали, в миг который подъезжали, к цели духу долгожданной, фонари под коей манной, тут и там рождая свет, тьму терзая в рыжий цвет, наступив на солнце той, что звалась ночной порой, все дела остановили, всё сонливостью налили, дав устало осознать, что ночлег пора искать, силе коей поддаваясь, лекарь не сопротивляясь, воз в ворота закатил, те что вежливо открыл, для ночлега им тот двор, коий принять был их скор, и взывал к себе не малым, называясь постоялым. От моста ползли же долго, и запомнится надолго, им тяжёлым ставший путь, навевая смерти жуть, не обрадовавшей даже, в скучном том, когда пейзаже, стало близится оно, то конечное звено, что предместьем в город было, и собою жизнь дарило, тьмой окутав всё вокруг, под которой пятна слуг, тут и там пускали свет, город выдав свой в ответ. А с телегой на мосту, только тень падёт в свету, разбираться будет плотник, и того же с ним работник, лекарь всё как обставлял, с целью коей и гонял, оставляя доль двоих, груз стеречь его одних, дабы дело утрясти, и повозку привезти, что он спешно и пригнал, под аренду кою взял, у товарища того, плотник вновь являл кого. Вот в таких они тонах, путь окончив в полутьмах, день свой сложный завершили, и подушкам сон дарили, коий мальчик лишь не мог, слабость чуя рук и ног, обрести с отцом тревожным, распускаясь чувством ложным, был которым сын объят, принимая снова яд, упивающейся боли, коей взявшиеся роли, над столом тем нависая, лампу взглядом истязая, угнетали сна покой, сжавший тех своей рукой, кто с ней в комнате той был, в час, когда помощник взвыл, услыхавший лишь ответ, с пониманьем ливший свет:
          - Пусть, Мифутичь, говорит, в нём душа отцом болит.