Галицко-Волынское княжество. Финал усобицы

          Даниил сделал для Южной Руси все, что можно было ожидать от него при тех тяжких обстоятельствах, которым мог быть в уровень только князь, талантливый подобно Даниилу и подобно Даниилу испытанный бедствиями, с ранней молодости не знавший покоя.  (С. М. Соловьев)

     Его политика против татар близорукая, неуверенная, отрывочная. Он не умел ни организовать сколько-нибудь широкий союз русских князей, ни опереться на народные массы. Народный избранник, поддержанный обществом в борьбе с боярством, он боится сблизиться с этими массами – они остаются ему чужими; боярство ему гораздо ближе – по традиции. Его борьба с народным движением за автономию имеет глубоко трагический характер и лучше всего показывает, насколько он был сыном прошлого, а не человеком будущего.  (М. С. Грушевский)


     Как можно видеть из эпиграфов, классики исторической науки расходятся в оценке деятельности Даниила Галицкого. При этом к немалому удивлению современных любителей «историко-политического жанра» высший бал одному из символов независимой Украины выставил российский историк С. М. Соловьев, в то время как оценку личности и деяний Даниила Галицкого, данную М. С. Грушевским, можно в лучшем случае охарактеризовать как очень и очень сдержанную. Однако если принять во внимание, что эти историки – и российский, и российско-украинско-австрийский – были учеными и занимались наукой, а не политическими спекуляциями, то удивляться не приходится – каждый из них отстаивал собственную точку зрения с позиций науки, а не идеологии. («Злые языки», конечно, могут настаивать на том, что и тут не обошлось без политики. Для монархиста и государственника С. М. Соловьева Даниил был правителем, сумевшим в «тяжких обстоятельствах» не только сохранить Галицко-Волынское государство, но и упрочить его. А для придерживающегося либерально-демократических взглядов М. С. Грушевского Даниил, безусловно, был «сыном прошлого».)

     Какая из этих оценок ближе к истине? Здесь в очередной раз уместно напомнить читателю о том, что бессмысленно оценивать поступки «людей прошлого» с позиций современности. Безапелляционный вердикт М. С. Грушевского в отношении Даниила, по сути, предвосхитил типовые характеристики большинства феодальных правителей в школьных и вузовских учебниках истории эпохи СССР, не хватает разве что критического пассажа, прямо обвиняющего галицкого князя в «классовой ограниченности». Но мы «простим» русским князьям незнание марксистко-ленинской философии, и рассмотрим деятельность Даниила с точки зрения реалий середины XIII века.

     Как уже было показано, монгольский поход не остановил междоусобные войны Рюриковичей. Особым ожесточением и упорством отличались династические споры в Галицко-Волынской земле, где при поддержке постоянно меняющихся союзников (поляков, чехов, венгров, половцев, других русских князей) за престол боролись две давно разошедшиеся ветви потомков Ярослава Мудрого – Мономаховичи в лице Даниила и Василько Романовичей и Олеговичи в лице Ростислава и стоящего за его спиной отца (черниговского князя Михаила Всеволодовича).

     Последней битвой в этой многолетней войне стало кровопролитное сражение под Ярославом на реке Сан, где 17 августа 1245 года Романовичи при поддержке половцев наголову разбили войско Ростислава и его союзников – поляков и венгров. «Участники битвы, расходясь из-под Ярослава, возможно, не осознавали, что она будет последней в истории галицких беспорядков, начавшихся после смерти Романа»1.  Победившие Романовичи по-братски поделили удержанные земли – Василько стал править во Владимире-Волынском, а старший брат Даниил сел на стол в Галиче. Их отношения были скорее отношениями соправителей – братья «заменяли один другого во всех делах и считались как бы общими князьями Галиции и Волыни»2. Заметим, что и следующие поколения Романовичей в целом сохранили между собой хорошие отношения, избавив Галицко-Волынскую землю от продолжения междоусобных войн первой половины столетия3.

     Однако отдыхать и наслаждаться победой братьям пришлось недолго. Согласно галицкой летописи, вскоре после победы на Сане от монголов прибыл посол с требованием «Дай Галич». Что имелось в виду под этим «дай»? Большинство историков рассматривают это как требование полной покорности, М. С. Грушевский видел в нем тонкую интригу Батыя4, а Л. Н. Гумилев считал, что на самом деле галицкого князя просто вызвали на переговоры: только-только начавший обустройство своих новых владений Батый в преддверии надвигающегося столкновения с Гуюком был заинтересован в обеспечении прочного тыла. Во всяком случае, аналогичный вызов владимирских князей в Орду, «где их пожаловали их же владениями и с миром отпустили по домам»5, трактуется Л. Н. Гумилевым именно так.

     Здесь сделаем небольшое отступление и расскажем о главном источнике сведений по истории Юго-Западной Руси – Галицко-Волынской летописи, дошедшей до нас как составная часть Ипатьевского летописного свода. (Тема «надежности» подобных сводов уже достаточно широко освещалась нами.) Первоначально Галицко-Волынская летопись представляла собой свободное историческое повествование, в котором отсутствовала непрерывная хронологическая сетка годов. «Хронографу приходится описывать случившееся, иногда забегая вперед, иногда отступая назад. Мудрый, читая, поймет. Даты мы здесь не указываем, впишем позднее...»6, однако по неизвестным причинам летописец не сделал этого. (Более того, и позднейшие хронисты, продолжившие вести эту летопись, за редким исключением обходились без указания годов. Позднее положение «исправили» составители Ипатьевского летописного свода, однако сделали это крайне неудачно, допустив множество ошибок7.)
      
     Что же касается «идеологической составляющей», то вывод современных историков о патриотизме неизвестных средневековых «анонимов»8, вероятнее всего, зиждется исключительно на хрестоматийной фразе: «О, злее зла честь татарская!9


     1. Грушевський М. С. Iсторiя України-Руси. Київ: Наук. думка, 1993. Т. 3. С. 62.

     2. Там же. С. 62–63.

     3. Вероятно, как и на северо-востоке, дело было не только или не столько в «братской любви» потомков Романа Мстиславича Галицкого, а в монгольских ярлыках на княжение, делавших невозможными (правда, лишь пока была сильна центральная власть) разборки между князьями.

      4. Грушевський М. С. Iсторiя України-Руси. Т. 3. С. 65.

     5. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 356.

     6. ПСРЛ. Санкт-Петербург: Типография Эдуарда Праца, 1845. Т. 2. С. 204.

     7. Грушевський М. С. Хронологія подій Галицько-Волинської літописі. Твори: у 50 т. Львів: Світ, 2005. Т. 7. C. 327– 387.

     В этой работе автор, сопоставляя даты, указанные в Ипатьевской летописи с датировкой тех же событий в других источниках, пытается исправить ошибки средневекового книжника-хронологизатора.

      8. О возможных авторах см.: Генсьорський А. I. Галицько-Волинський лiтопис (процес складання; редакцiї i редактори). Київ, 1958.

     9. «О, злее зла честь татарская! Даниил Романович, великий князь, владел вместе со своим братом всею Русской землей: Киевом, Владимиром и Галичем и другими областями, а ныне стоит на коленях и называет себя холопом! Татары хотят дани, а он на жизнь не надеется. Надвигаются грозы. О, злая честь татарская! Его отец был царь в Русской земле, он покорил Половецкую землю и воевал в иных областях. Сын его не удостоился чести. Кто же иной может принять ее? Их злобе и коварству нет конца. Ярослава, великого князя Суздальского, уморили отравой, Михаил Черниговский и его боярин Федор, не поклонившиеся кусту, были зарезаны ножом, как мы прежде об убиении их рассказывали, и приняли мученический венец. И иные многие князья и бояре были убиты». (ПСРЛ. Т. 2. С. 185.)