1. Клод Сондер

MY TIRED HEART IS BEATING SO SLOW

    Всякий раз, когда происходит что-то, меняющее твое мировоззрение, разрушая как карточный домик все, что ты с надеждой выстаивал до сего момента, поначалу кажется, что ничего хуже быть не может, однако память - коварная вешь, и с течением времени лежащее на поверхности покрывается песками забвения, и все, что вчера ощущалось резкой болью, сбивающей с ног и не дающей нормально выдохнуть, сегодня воспринимается лишь фантомом, что таится в сумрачном углу. Клод Сондер, с детства мечтавший стать врачом, не предполагал, что в двадцать пять уйдет из медицины. Не без труда окончив унивеститет, он, устроившись в Burtington Memorial Hospiial, наивно полагал, что обладает достаточно крепкой нервной системой и без проблем сможет под контролем врача-специалиста вести истории болезней, делать ежедневные обходы и заполнять карты, однако поскольку персонала в клинике не хватало, главный врач назначил молодого человека ассистентом кардиохирурга и, наблюдая, как ловко накладывает швы господин Эрнандес, который, несмотря на то, что был лет на семь старше Сондера, слыл настоящим профессионалом, и Клод мечтал стать таким же задорным и решительным как Хулио. Парню даже в голову не приходило, что наступит день, когда идол, которому он с таким усердием поклонялся, падет со своего пьедестала и, разбившись на тысячу осколков, похоронит под черепками стремления и цели Клода, так и не сумевшего разобраться с психологической травмой и опустившего руки.
    Двадцать второго сентября в госпиталь доставили девятилетнего Бенджамина Роузена, страдавшего от порока сердца. Эрнандес, как всегда, с широкой улыбкой вошел в операционную и подмигнул своему помощнику, пока медсестра натягивала на его руки перчатки. Зараженный самоуверенностью Хулио, Сондер был уверен: все пройдет гладко, и малышу Бену, с которым он успел подружиться, ничего не угрожает. Анестезиолог, наблюдающий за показателями, кивнул Клоду, и тот, ощущая привычное волнение, протянул Эрнандесу скальпель. Операция длилась четыре часа, и когда Эрнандес, сделав последний стежок, отошел от пациента, молодой человек, заменив его, зашил кожу над грудиной и, вытерев окоровавленным полотенцем пот со лба, покинул операционную, а спустя час запыхавшаяся медсестра, вбежав в комнату отдыха, где, развалившись на диванчике, переводили дух хирург и его ассистент, сообщила, что Роузен впал в кому.
    Постаревшая мать Бена, сидящая на скамейке в коридоре, спрятав в ладонях лицо, беззвучно плакала, и, пробегая мимо, Сондер гасил в себе порывы подойти и утешить бедную женщину. Он отдавал себе отчет, что понятия не имеет, каково это - пережить собственного ребенка, и хотя у него за плечами была своя история, эмпатичный Клод сопереживал миссис Роузен и едва не набил морду циничному кардиохирургу, заявившему, что на все воля божья. В отличие от Хулио, в высшие силы молодой человек не верил и считал, что в трагедии виноват Эрнандес, поведший себя слишком беспечно. Трусливо переложив всю ответственность на Эрнандеса, парень, убегая от мысли, что тоже внес свою лепту и частично причастен к тому, что Бенни более никогда не откроет глаз, не улыбнется своей застенчивой улыбкой. В ушах Сондера еще долго будет стоять рев, который издавала миссис Роузен, когда ей сказали, что her son мертв. Смотря себе под ноги, молодой человек, сунув подрагивающие пальцы в карманы халата, пошел прочь, стараясь не смотреть на ползающую по обитому кафельной плиткой полу женщину. Сутки назад он, вместо того, чтобы уйти домой после смены, до десяти вечера играл с мальчиком в шашки и опрометчиво пообещал продолжить незавершенную партию, когда тот очнется от наркоза, но бедному малышу теперь нет никакого дела до несдержанного promise, - Бен покинул этот мир, не успев влюбиться, испытать все прелести и грести of first love, насладиться жизнью в полном объеме, принимая ее жестокость и милосердие, сменяющие друг друга. Никогда не испытает Роузен трепета, сжимая кисть мальчика или девочки, бредя по вечернему пляжу и любуясь закатом, не познать ему сладости первого поцелуя и ощущения эйфории во время долгожданного свидания, когда ты чувствуешь себя наполненным волшебством до самых краев, сильным, готовым понести на своих плечах this funny little world, воображая себя гигантом из сказок сестер Грэмми.
    Спустившись в морг, Клод, попросив патологоанатома оставить его наедине с Бенни, подтащил к оцинкованному столу, на котором лежал Роузен, накрытый простыней, табкрет и, не решившись посмотреть в лицо мертвеца, сжал в лажонях холодные fingers, представляя, что little boy просто спит и вот-вот проснется, завертит вихрастой головой, недоуменно озираясь и задаст закономерный и логичный вопрос:
    - Где я?
    Но, разумеется, подобные вещи происходят, как правило, в фантастических романах, где авторы, создающий свой собственный monde, наделяют его волшебными существами, которым не страшна mort, в реальности же ничегно подобного произойти не может. Выйдя из больницы, Сондер долго бродил по ночному городу, позволяя thoughts течь вольно. Ноги привели его к Пангейскому океану, катящему свои ледяные волны к усыпанному гналькой берегу и, усевшись прямо на россыпь камней, молодой человек до трех часов таращился на выступающие из темной воды валуны, напоминающие гигантстких мамонтов, которые вовсе не вымерли, а поселились на дне морей, и теперь every night, когда большинство людей засыпает, они выбираются из своего укрытия и бродят по Эмбле.
    Возвразаться домой не хотелось и, щагая по пустынной улочке, петляющей вдоль береговой линии, Клод наткнулся на ночной клуб «Apollo» и, хотя молодой человек являлся гетеросексуалом, сегодня, не желая отдавать себя на растерзание одиночества, которое поведет Сондера по пути саморазрушения, наш герой почквствовал острую необходимость наказать себя и снять кого-нибудь, дабы физический дискомфорт вытеснил pain, разъедающую его изнутри так, будто по венам струится не кровь, а соляная кислота.
    Проковыляв к барной стойке, парень заказал какой-то дурацкий коктейль, от которого его почти моментально развезло и все вокруг засверкало радужными искрами. Допив свой напиток, он, расплатившись, взошел на танцпол и, протиснувшись сквозь толпу в самый центр, принялся раскачиваться в такт музыке. Диджей, видимо, питавший слабость к рэпу, ставил одну за другой песни темнокожей Фионы Барлоу, повествующей в основном о беспорядочном сексе, криминальных разборках, синтетическом героине и огромных задницах, которые так любят настоящие альфачи, знающие толк в развлечениях и предпочитающие упитанных барышень тонкокостным анорексичкам, пропускающим обеды и ужины.
    - Привет! - раздалось над ухом Сондера и, обернувшись, он смерил заинтересованным взглядом двухметрового бугая с ежиком русых волос и темно-карими глазами в обрамлении густых ресниц. Недостаточно просторная футболка с надписью «You’re my sun» обтягивала мощный торс мужчины, явно проводящим каждую свободную минутку в тренажерном зале. Сглотнув вставший в горле ком, Клод незамедлительно дал клеящемуся к нему громиле понять, что не прочь уединиться в vip-room на втором этаже, где в комнатах с задрапированными темными обоями стояли в центре огромные  траходромы с пошлыми балдахинами. При виде свисающего на пол тюля занавесок, колышимых прохладным ветром, молодого человека затошнило и, тем не менее он, обхватив коленями бедра Остина, повалился на упругий матрас, широко раскрывая рот и позволяя партнеру игриво укусить его за нижнюб губу.
    Необузданный, полный похоти поцелуй был резко прерван, потому что Сондер хотел ускорить процесс, в то время как Остин был настроен на длительную прелюдию и желал до исступления заласкать Клода, чтобы тот запомнил эту ночь как best night in his life, но fellow, не разделявший мнения бодибилдера, встав на четвереньки, уткнулся разгоряченным лбом о подушку, ожидая, когда мужчина наконец натянет на свой член презерватив и, навалившись на него, овладеет Клодом грубо, мощными толчками, словно он - кукла для утех, а не живой человек, и от предвкушения он тихонечко застонал, призывая Остина поторопиться. Сондера, не впервой добивающегося искупления подобными путями, не волновал тот факт, что его партнера, быть может, не устраивает роль палача. Изредка всхлипывая от неправильного, ненужного наслаждения, когда мужчина, стремясь доставить ему удовольствие, проникал в молодого человека под определенным углом, задевая простату, Клод, прерывисто дыща, ненавидел себя за то, что так и не научился хладнокровию, с которым Эрнандес обычно констатировал остановку сердца у своих пациентов. Когда Остин потянулся к его эрегерированному пенису, чтобы довести начатое до конца, Сондер, оттолкнув здоровяка от себя, после чего соскочил с ложа и принялся впопыхах натягивать одежду, валяющуюся на линялом ковре с пурпурными лигиями по краям.
    - Все в порядке? - обеспокоенно вымолвил мужчина и, перевернувшись на спину, грациозно потянулся, нисколько не стесняясь своей наготы.
    - Нет, - буркнул, не поднимая головы Клод, морщась оттого, что по внутренней стороне бедра вниз стекали тягучие как сироп капли смазки. - Но тебя это не касается.