Chapter 2

А ЕЙ ХОТЕЛОСЬ МИРА ПОПОЛАМ, НЕБА ПОПОЛАМ, ХОТЬ ЗА ЭТО ПУЛЮ В СЕРДЦЕ

    Оглядываясь назад, я понимаю, что все сложилось наилучшим образом, и я совершенно зря проплакала, уткнувшись в подушку, когда выяснилось, что баллов, полученных мной за эссе, недостаточно для поступления в колледж на отделение репортера телевизионных новостей. Тратить лучшие годы своей жизни на посещение нудных лекций - такое себе развлечение, а учитывая мой максимализм и философию, согласно которой я отдавала себя любимому делу всю без остатка, Лаэрта, скорее всего, забросила бы учебу на втором курсе, потому что, если брать во внимание отзывы на сайте колледжа, педагоги обучали студентов по устаревшей методике, которая в эпоху глобализации утратила свою актуальность и представляла интерес разве что для тех, кто желал изучить все истоки средств массовой информации.
    Монтеаудио значительно отличался от Бранказара климатом, поскольку располагался ближе к экватору, так что здесь тропические ливни сменялись безжалостной жарой с повышенной влажностью, поэтому, выбирая себе новое жилище, я учла тот факт, что около двухсот дней в году here светит солнце, посему однокомнатная квартира на первом этаже с собственным палисадником была отличным вариантом. Мама, похвалив меня за предусмотрительность, помогла с переездом, и мы с ней распрощались на долгие годы, дав each other обещание созваниваться хотя бы раз в неделю.
    Первые месяцы я привыкала к зною и духоте, стараясь не злоупотреблять кондиционером до тех пор, пока не найду постоянный источник доходв. Of course, mother настояла на том, чтобы оплачивать мои счета до совершеннолетия, но я откащалась от столь щедрого предложения, потому что хотела стать независимой как можно скорее. Мисс Лейн и так сделала для меня слишком много, и требовать от нее материальной поддержки, будучи молодой девушкой, полной сил и энергии, я сочла несусветной глупостью и мысленно пожелала ей найти бойфренда, который будет ценить Сару и разделять с ней взгляды на life. Пока я была ребенком, maman не позвола себе заводить романы, боясь, что это может негативно отразиться на моем поведении, ибо далеко не каждый мужчина сможет найти общий язык с ребенком своей пассии, и я безумно благодарна ей за то, что она оградила дочурку от необходимости терпеть пристутствие постороннего человека в доме. С младых ногтей я уделяла повышенное внимание порядку в доме и со временем это переросло в обсессивно-компульсивное расстройство, бороться с которым я не видела причин, так как стремление держать all things на своих местах помогало экономить время и не рыскать, как неряхи, по захламленной прихожей часами, пытаясь разыскать второй ботинок, шейный платок или ключи. Несмотря на попытки не перебарщивать, я содержала my flat чуть ли не в стерильной чистоте, организовывая генеральные уборки каждые три недели, а драить холодильник не просто вошло у меня в привычку, но и стало своеобразным ритуалом, помогающим успокоить расшалившиеся нервы путем направления сжинающей изнутри агрессии в мирное русло.
    Мне не стыдно признаться в том, что Лаэрта - девчуля крайне нестабильная, которая могла утратить покой, прочитав душещипательную истоию любви, и то, что я буквально все принимала близко к сердцу, очень пригодилось мне в дальнейшем, потому как настоящий журналист - это не судья, которому должно оставаться беспристрастным, that’s why мое умение пропускать вещи через себя вознесло никому не известную корректоршу, коей я устроилась изначально, на вершину небывалого успеха. Помню, как в шестнадцать лет я рыдала в ванной из-за того, что главная героиня прочитанной мной истории рассталась со своим парнем, который оказался инопланетянином. Несколько дней я слонялась по дому грустная, размышляя о незавидной участи полюбившихся мне персонажей и лишь написав письмо придуманному другу, в котором выплеснула все, что гложило меня, почувствовала облегчение, так что могу с уверенностью сказать, что способность облекать feelings в слова - это призвание, в котором я находила все - от утешения до сеансов терапии, когда вместо того, чтобы шляться по психоаналитикам, ты садишься за ноутбук, выговариваешься в подмигивающий тебе курсором текстовой документ и, поставив финальную точку, понимаешь, что тебя «отпустило».
    I remember тот день на своей первой работе, где  мне поручали всякие мелочи вроде проверки знаков препинания у не особо следящих за грамматикой авторов журнала «Silk Time». Лощенный, нарциссичный Сидни Вернон, слетав в Нью-Моргкс на встречу с известнейшей балериной современности Витторией Кляйнедди, выдал сухую, ничем не примечательную статью, коих внучка прекраснейшей первой леди Гомерики на своем веку повидала немало, радушно соглашаясь отвечать на однотипные вопросы, касающиеся как карьеры танцовщицы, так и личной жизни. Совершенно внезапно охваченная идеея прослушать материал, раздобытый мистером Верноном я, дождавшись, когда он выйдет покурить, пробралась за его рабочий стол и аккуратно перебросила на свою флешку папку, озаглавленную «Vittoria». Изначально я планировала понять принцип работы Сидни, потому что он позиционировал себя как мастера, у которого следует учиться, но, внимая тихому, похожему на журчание стекающих по черепичным крышам каплям дождя речи Виттории, я не могла взять толк, как расхваливающий себя на разные лады вернон посмел не включить в интервью столько деталей, тоторые, очевидно, не последнюю роль сыграли в формировании личности мисс Кляйнедди.
    Спонтанные наброски в блокнотике, которые я делала, вдохновленная историей этой великой женщиной, сами собой скомпоновались в трехстриничный очерк, который я, ни на что не рассчитывая, отправила на почту Виттории, снабдив свое послание пометкой, что являюсь младшей коллегой Сидни Вернона, которая решила попрактиковаться, тайно заимствуя у своих наставников аудиофайлы. К моему удивлению, внучка Шэрон Кляйнедди ответила мне девять дней спустя. В своем letter балерина написала, что ей льстит внимание с моей стороны и она находит мою работу более привлекательной, нежели то, что опубликовал Сидни. В отличие от Вернона я сосредоточилась не на детстве Виттории, а на извечном конфликте отцов и детей, поскольку, как мы все знаем, родители будущей dancer оставили нежелательного ребенка на попечение бабушки, а после ее смерти о крошке заботился брат ее отца и его обаятельный супруг. Неочевидная обида на parents, забывших о daughter, сквозила in every word, и уцепившись за эту ниточку, я размотала клубок, размышляя на тему правильности их поступка, одним махом убив сразу двух зайцев: приоткрыла завесу тайны сложных отношений внутри семьи героини и заставляя читателя задать себе самому question и попытаться найти на него answer. Пава ли Виттория, обвиняющая своих отца с матерью в том, что они не захотели wastw their life и, попав в автокатастрофу, погибли молодыми и свободными как весенний ветер, или же им не следовало рожать девочку, раз они изначально не планировали заводить детей.
    Госпожа Кляйнедди, заручившись моим разрешением, переслала my article своему приятелю, возглавлявшему южногомериканскую редакцию журнала «Smoque» и, благодаря протекции Виттории я покинула «Silk Time» и обустроилась под крылом Дональда Сеймура, разглядевшего во мне потенциал и доверившего начинающей журналистке написать портретный очерк о бывшей модели и актрисе Кларе Веллединь, которая проживала в Аодалии и, по слухам, приятельствовала с великой и ужасной Айрин Мориарти, с мужем которой у нее был фейковый роман. Набравшись наглости, я пообещала своему новому боссу выпустить сразу три статьи, уговорив скрывающихся от прессы Айрин и Люцифера удостоить меня чести и поболтать на отвлеченные темы. Произведя хорошее впечатление на Клару, я смогла добиться аудиенции у дочери покойного сенатора Мориарти и у мистера Моретти.
    Я догадывалась, отчего медийные личности недолюбливают представителей прессы и намеревалась доказать этому monde, что journalists - не только шакалы, любящие приврать и пишущие преимущественно для газет-однодневок, но и соблюдающие все правила приличия собеседники, согласующие каждое предложение с героем своей публикации. Опираясь на этику и зная, что могу придать словам интервьюируемого совершенно иное значение, которого говорящий мог не закладывать, я отдавала свои работы на правку тем, о ком шла речь, и лишь после, внеся необходимые коррективы, передавала итоговый вариант руководству.
    Айрин, оставшись довольной  взятым мной тоном беседы, ознакомившись с essay, одобрила его появление в глянцевом журнале и даже снаблида меня нескольуими фотографиями, одна из которых в конечном счете попала на обложку издания. С Кларой мы, если можно так выразиться, подружились и, обменявшись номерами, частенько обменивались сообщениями и смешными картинками в мессенджере. Несмотря на бешеную популярность госпожа Веллединь вела себя как обычная девушка, и я, симпатизируя this beautiful woman, замечала, что мы с ней во многом похожи.
    Четыре портретных очерка, разумеется, стали лидерами и прославили меня на всю Гомерику. Тираж нашего «Smoque» взлетел до небес, утерев нос французскому «Belle» и иудальянскому «Dolce far niente». Меня незамедлительно сделали штатным сотрудником и, сдав в аренду семейной паре свою квартирку в Монтеаудио, я перебралась в Эквадоррос и, получив гонорар, смогла бещ проблем обустроиться в шикарном таунхаусе, не беспокоясь о счетах за электричество и ни в чем себе не отказывая. Мама, не особо слкдящая за событиями, спроисходящими in the world, несказанно удивилась, когда я сообщила ей что живу в столице Южной Гомерики и могу себе позволить обеды в дорогущих ресторанах. Занудный Сидни пытался, конечно, обвинить бывшую коллегу в том, что она украла его наработки, однако Виттория Кляйнедди вступилась за меня, заявив на собственной странице в «Хейсбуке», что созданные мною эссе намного глубже и проработаннее его статеек, а я, злорадствуя, отправила мистеру Вернону коробку дешевых шоколадных конфет, приложив к ним записку: «Thank you for advices, teacher», помня о том, что этот самовлюбленный дурак ненавидит сладкое и сидит на безуглеводной диете, которая, впрочем, не особо помогает налегающему на жирную пищу межчине, и назвать его подтянутым можно лишь в тот момент, когда он, приосанившись, пытается заправить за ремень брюк свой дряблый живот.
    Именно в этот период со мной произошла интереснейшая метаморфоза: я повзрослела, стала рассуждать зрело, saying «goodbye» to my youth. Признаться, было нелегко отречься от наивной, мягкосердечной Лаэрты Лейн, верящей в чудо и единорогов, хотела влюбиться в сказочного принца и, взяв его за руку, ускакать в закат на белоснежном коне. Сия особа, лишенная критического мышления, умерла, - я убила ее собственными руками. Вообразите такую картину: подкравшись со спины к малышке Лейн, любующейся своим кумиром, чей фотографический снимок, заключенный в рамку из стали, стоит на прикроватной тумбочке, я безжалостно распилила ее горло тесаком. Ее кровь, обагрившая мои руки, стала своеобразным символом перерождения, и мне не было ни капли не жаль расставаться с собой from the past, потому что смерть - это неизбежная черта, которую нужно преступить, если жаждешь перемен, ведь, если подумать, только уничтожив свое немощное, старое тело, легендарная птица Феникс получает возможность to reborn.