Chapter 3

ЧТОБЫ УЛОВИТЬ НЕМНОГО СВЕТА, КРУТЯТСЯ ПЛАНЕТЫ СЛОВНО В ТАНЦЕ

    Когда в возрасте двадцати четырех лет я, получавшая за одну страницу печатного текста около тысячи таллеров, была удостоена престижнейшей премии, став самой молодой журналисткой со статуэткой в виже горного склона, усыпанного эдельвейсами, моя и без того высокая зарплата взлетела до небес, а различные деятели всевозможных искусств хотели, чтобы интервью у них брала именно Лаэрта, снискавшая славу крайне деликатного собеседника, не задающая бестактных вопросов. Еще несколько наград, которые мне вручили уже в Нью-Моргксе, в разы увеличили мою популярность. Я на собственной шкуре ощутила, каково это, когда тебя узнают на улице и постоянно подбегают взять автограф. Добрячкой назвать меня было нельзя, поэтому, завидев бросающихся ко мнев «Макдональдсе» юнош и девиц, я вперивала в них напряженный взгляд, давая понять, что не стоит отвлекать меня от приема пищи. Да, мне было прекрасно известно о том, какие чувства обуревают подростков при виде меня, однако это не значило, что я разрешу им вторгаться в свое личное пространство, мешая поглощению круассанчика с клбничным джемом. Мне кажется, подобное поведение бросает тень сомнения на воспитание современной молодежи, потому что я, обнаружив за столиком кофейни, допустим, Гвиневру Ланкастер или Тару Джонс, не стала бы с поросячьим визгом рваться к ним, требуя расписаться на салфетке или, тряся смартфоном, судорожно выискивая удачный ракурс для селфи. Я не считала себя обязанной терпеть приставания малознакомых людей, интересующихся моим творчеством, that’s why in high society меня очень скоро прозвали «злючкой», и я, посетив студию знаменитого телеведущего Орфея Киммела, подтвердила, что госпожа Лейн - та еще сука, которая не станет жертвовать собственным комфортом в угоду назойливым поклонникам.
    Помимо того, что я с недовольным выражением на лице отмахивалась от цепляющихся ко мне на улице people, моя нескромная персона вечно находилась в центре всеобщего внимания из-за моей неуклюжести и полностью отсутствующего умения быть элегантной и грациозной как Марни Морион или Веста Кардо. Дело в том, что я, предпочитая повседневный стиль, категорически не могла ступить шага в пышном вечернем платье, не споткнувшись о собственные ноги, обутые в лабутены на головокружительном каблуке, напялив которые я со своими немаленьким ростом превращалась в раскачивающийся на ветру небоскреб, собранный пятилеткой из деревянных кубиков. Поднимаясь на сцену за «Эдельвейсом» я, взволнованная сверх меры получением заветной награды, забыла о том, что нужно поддерживать пышные юбки и распласталась на ступеньках прямо на глазах у ахнувшей публики, после чего как ни в чем ни бывало стянула со стоп неудобную обувь и, всучив туфли подпиравшему перила охраннику, бинулась в обхятия ведущего, который, поинтересовавшись, не ушиблась ли я, протянул мне сверкающую при свете софитов статуэтку и сделал приглашающий жест, чтобы я, встав на его место у микрофона, сказала несколько слов. Увы, также вдохновенно как писать, толкать речи я не умела, так что, краснея, смущенно улыбаясь и прижимая к груди потные ладони, Лаэрта, смаргивая слезы радости, пролепетала банальное «спасибо всем, кто верил в меня».
    Спускаясь вниз, я снова оступилась и рухнула на пол, на сей раз из-за того, что наступила на подол платья. Публика, сдерживая смешки, захлопала, а я, пожав плечами, громко пошутила, что на следующую церемонию приду в брючном костюме, и забегая вперед, отмечу, что смена наряда не очень-то повлияла на мою ловкость, ибо, даже нацепив на себя удобные брюки с пиджаком, я умудрилась зацепиться манжетом об угол стола и развалить пирамиду из фужеров с розовым шампанским. Прознавшие об этом газетчики моментально окрестили госпожу Лейн чудачкой, попадающей в нелепые ситуации, я же, не считая правильным переживать о том, какой меня видят окружающие, вполне могла едко прокомментировать, что при рождении мне досталось две левые ноги, поэтому я так часто падаю.
    Жаловаться на свой внешний вид было бы с моей стороны преступлением, потому что от матушки мне досталось лицо как у фарфоровой куколки и фигура «песочные часы» с ярко выраженной талией, округлыми бедрами, бюстом второго размера и широкими плечами. Метаболизмом я обладала потрясающим, поглощая любимые блюда в неимоверных корличесвтвах и каждый раз, когда на очередном ток-шоу у меня спрашивали, как мне удается держать себя в форме, я честно отвечала, что жру все подряд like a caveman и только ужин стараюсь пропускать, дабы не выглядеть на следующее утро опухшей.
    - Не произносите при мне слово «диета», - фыркнула я, когда ведущая, чье имя я, каюсь, забыла, принялась рассуждать о том, на какие жертвы идут представительницы прекрасного пола, дабы угодить мужчинам. - I like food mote, than sex, так что, если мой партнер заявит, что уйдет от меня, если я растолстею, я сама его брошу!
    Смотрясь в зеркало, я оценивала себя объективно и понимала, что было бы неплохо сбросить хотя бы пять килограмм, чтобы ляжки не терлись друг о друга при ходьбе, но отказываться от гамбургеров, сладкой газировки и пирожков с повидлом я не хотела, потому что при недостатке сахара не могла сосредоточиться и маялась от мигреней, так что во имя продуктивности я забила на то, что по меркам жестокого Долливуда считаюсь толстой, носила одежду сорок второго размера и не сокрушалась из-за того, что мои бедра украшает ненавидимый миллионами женщин целлюлит.
    В общем и целом собой я была довольна и не представляла Лаэрту, допустим, тощей блондинкой с острыми коленками и выпирающими ключицами. Природа наделила меня темными, слегка вьющимися волосами, укладывая которые, я частенько выходила из себя, потому что орудовать феном и брашиногом являлось для меня сложным квестом, а таскаться в салон через день или приглашать стилиста на дом я считала глупой тратой денег, посему, покопавшись в Интернете, я взяла на заметку один интересный способ, который, если верить автору блога, делает hair гладкими и шелковистыми. Волшебство заключалось в том, что шевелюру нужно перестать мыть шампунем, а вместо него наносить маску из бальзама-кондиционера, смешанного с лимонной кислотой. Благодаря этому способу я не только добилась эффекта ламинированных прядей, которые лежали так, как мне хотелось, но и получила осветление на пару тонов и, учитывая накопительный эффект данной процедуры, через год я из брюнетки превратилась в темную блондинку - мои волосы отливали медово-русым оттенком при ярком солнечном свете, и если честно, this color нравился мне гораздо больше, потому что с грифельными локонами я выглядела женщиной-вамп, а этот образ совершенно не сочетался с моим взбалмошным характером. Холодная красота типичной femme fatale подходила той же Айрин Мориарти - дерзкой, расчетливой и жесткой. Я же, в отличие от нее, импульсивная, эмпатичная и своевольная, к тому же каштановыe локоны отлично сочетались с моими светло-голубыми глазами и кожей цвета слоновой кости, а dark hair при hale skin делали меня похожей на готическую Мортицию Аддамс из культового сериала про фриковатую семейку.
    С приходом популярности на меня посыпались непристойные предложения от мужчин, возжелавших заплатить баснословные деньги за ночь с той или иной знаменитостью. Некоторые селебрити хвастались тем, что к ним подкатывали миллионеры, я же считала нелепым делиться подобного рода подробностями интимной жизни с ведущими различных talk show. Девушкой я являлась крайне разборчивой и первый опыт сексуального общения у меня призошел в двадцать лет, потому что я желала заняться любовью не просто с красивым мальчиком, но с тем, чья энергетика меня очарует. Внешняя красота, не спорю, имеет значение, однако далеко не порвостепенное, так как молодость со временем проходит, а человек, которого вы выберете себе в спутники, to my opinion, должен быть не только любовником (не станете же вы предаваться плотским утехам 24/7), но и другом, на которого можно опереться в тяжелый момент, к которому вы побежите на встречу по первому зову, потому что скучаете, если долго не видитесь. Наверное, отчасти в том, что я не спешила расставаться с девстаенностью, повинен пример моей мамтери, женщины, всецело поглощенной работой и нечасто выбиравшейся на тусовки, предпочитая свиданиям и шумным компаниям уединение. К тому же я себя не на помойке, знаете ли, нашла, чтобы радоваться вниманию сос тороны парней и спать со всеми подряд без разбору, поставив целью побить рекорд развратной Мессалины. Натыкаясь в Сети на слитые хакерами фотографии светских львиц, певичек и жен олигархов, я со смесью интереса и отвращения рассматривала эротические снимки дам, позирующих в кружевном белье или вовсе без оного, потаскушек с огромными сиськами, делающих минет своему любовнику, который вместо того, чтобы расслабиться и получить удовольствие от процессса, за каким-то фигом снимал происходящее на камеру, зычным от похоти голосом выкрикивая:
    - Oh, yeah, fucking slut, suck my dick! I love your dirty mouth.
    Я искренне не понимала, для чего они это делают. Нет, я не являлась святошей, чурающейся грубых выражений, но запечатлевать то, как вы трахаетесь, а потом возмущаться, чидеоматериалы попали в общий доступ как минимум странно. Мне и в голову не приходило просить своих парней записать home porn или прислать nude photos по первому зову, так что если компьютерные гении вдруг решат взломать мое цифровое хранилище на «Cielo», то, боюсь, их ждет горькое разочарование, потому как фотографирую себя я редко в основном в одежде, а большую часть моего архива составляют скачанные картинки из любимых мультипликационных фильмов, красивые арты закатного неба в HD, которые я использую в качестве заставки рабочено стола and some pictures of nice asian fellows from my favorite movies.
    Старая Лаэрта Лейн - мертвец из прошлого - почти никогда не беспокоила меня, и я была признательна ей за то, что мы смоги отпустить друг друга. Лишь раз в несколько лет она насылала на меня щемяще-тоскливые сны, так похожие на сказочную историю вроде «Синих лебедей», в экранизации которой мятежного принца Фридриха Штольца сыграл безумно обаятельный Джонатан Драйден, актер, принесший свою карьеру в жертву ради того, чтобы обрести счастье с любимой женщиной. Dead girl from my old life с широким, скулатым лицом и переброшенной через плечо толстой косой, неизменно сидящая на берегу спокойного озера, напряженно всматривалась в deep blue wather, словно ожидая чего-то, и только промелькнувшие высоко в небе крылья сказочных птиц сквозили быстрой тенью по зеркальной глади таинственного водоема, которое безмолвно таращилось на нее в ответ своим огромным немигающим глазом.