Какая ошибка!

  Проснувшись, я начинал подготовки к очередному рабочему дню. Будучи в уме куда более трезвом, чем мой еще спящий друг, я не мог пренебречь должностными обязанностями. А он так и заснул на диване в одежде, ворвавшись в мою квартиру в пьяном угаре вчерашней ночью со словами: «Братан... ты ж мой родненький! Слышь... а позволь ка у тебя пере... прекан... Аах, переспать у тебя короче!»

  Мой друг отнюдь не был алкоголиком, и за все семь лет дружбы с ним, я ни разу не видел его в таком состоянии. Расспросы были бы бесполезны, я помог ему дотащиться до койки, и, не смотря на довольно поздний час, позвонил его жене. Едва я успел произнести в трубку имя друга, голос девушки надорвался и она завопила: «Нет уж! Домой он не вернется! Пускай идет на все четыре стороны, трахает кого угодно, но о семье пусть забудет!» Прежде чем она успела положить трубку, вслед за ней завопил их сын младенческого возраста. Я не мог поверить услышанному, впал в ступор, в то время как блудный муж уже захрапел. На утро я намеревался все выяснить, надеясь, что глубоко ошибаюсь в своих суждениях.

  Наконец, закончив приготовления к новому дню, я решился разбудить виновника беспокойной ночи. Некоторое время он отнекивался от меня, переворачивался с бока на бок, закрывался одеялом, не желая покидать мир грёз. Однако мне оставалось все меньше времени до выхода, и перейдя к более решительным методам (к стакану с холодной водой), я все таки его разбудил. Все еще страдая от последствий вчерашнего алкогольного забытья, он изъявил желание проветриться.

  Выйдя на балкон - были мы на двенадцатом этаже - достали по сигарете, подкурили. Нас обкатил свежий морозный воздух. Я решил дать ему время слегка прояснить разум. Его голова и руки до локтей выглядывали из окна балкона, а серо-зеленые глаза устремились в пустоту, словно в неведомую обычному человеку прослойку мира, в тоже время, взгляд был тупым, словно у безумца. Скурив где-то до половины сигареты, протяжно то ли простонав то ли прокрехтев, он опустил взгляд на землю. Очки медленно сползли с его лица, но он был слишком отвлечен от реального мира и заметил это слишком поздно. Очки уже пустилась в полет, а их владелец чуть не полетел за ними вслед. Я схватил его за кофту, когда он по пояс уже был за окном. Вряд ли бы он все же вылетел из окна, не приложив к этому дополнительных сознательных сил, но он вполне был на это способен, что в тот момент меня и напугало. Со всех сил, что только были в моем хилом теле, я потянул его кофту, и он чуть было не присел на собственный зад, но вовремя сумел скоординироваться, сделал дополнительный шаг назад и оперся руками о заднюю стену балкона.

  Оба мы в тот момент думали об одном - это можно было считать по нашим лицам: я уже не скрывал гнева, а он был не в состоянии скрыть страх и предвкушение в тоже время. Да, именно предвкушение. Он относился к смерти, как малое дитя относится к новому конструктору или домашнему питомцу. Однако в следующий же миг лицо его сменилось, и уже напоминало мне "Крик" Мунка, оно выражало ужас от осознания, в какое положение меня ставила его выходка. Что же это такое, мгновение назад я хотел растерзать в клочья сумасшедшего, стоящего передо мной, чуть было не сиганувшего в окно, а сейчас... я хотел было упасть на колени и рыдать безудержно, пока в собственных слезах не задохнусь, но лишь опустил голову, чтобы скрыть от него глаза, еле сдерживающие слезы. Половицы балкона слились в единое темно-коричневое пятно, в ушах звенело, окружающий меня мир растворился в холодной, всеобъемлющей пустоте, пронзающей душу. Кажется, длилось это лишь миг, и в то же время, бесконечные часы.

  Несколько мгновений спустя, очевидно, пытаясь подавить комок в горле, он все же произнес полушепотом: «Я не хотел делать ей больно... Ошибка... - повышая голос продолжал он - Ох, какая ошибка! Идиот! Идиот, идиот, идиот!!! Ох, как я напортачил! Да лучше б я помер! Какая ошибка! - уже рыдая продолжал он - Какой идиот...»