Коробка

Странно, что эту коробку не нашли раньше, в начале работ. Тогда разбирали половину сарая экскаватором. В другой половине вычистили всё, все полки, закутки, зашили все дыры и позже устроили бытовку. Перов нашёл коробку на самой верхней полке самого дальнего закутка. Нашёл сегодня, когда я осталась одна с рабочими, отпустив всех своих сотрудников в Тверь на свадьбу общего знакомого, коллеги.

Рабочих набирали в городе N с большим трудом. Хозяин жался с оплатой. Плюс зима наступала на пятки. Набрали с грехом пополам пятнадцать человек, но выходили они нерегулярно, то неохота за такие деньги, то мороз сильный, то подработка поденежней подвернулась, то запой.

Сегодня пришёл Ильин, он пропускал мало, но каждый день был после хорошего опохмела. Первое время он постоянно подкалывал лаборантку Лену перчёными шутками. Правда, границ не переходил, поэтому я не встревала. Потом ей, правда, надоело, и она, брезгливо поморщившись, сказала:

– Блин, что же вы все такие озабоченные?

А он очень грустно посмотрел на неё и ответил своим тёпленьким с опохмела голосом:

– Как же мне не быть озабоченным, Леночка, я ведь разведённый.

С тех пор Лена почти перестала злиться на него. А сам он, в свою очередь, оставил свои дурацкие шутки.

Вторым из пришедших оказался Ваня. Они пришли устраиваться на раскоп вдвоём - пьяный Ваня и сильно беременная относительно трезвая жена. Жена была готова на любую работу и в общем-то старалась. Но, по известным причинам, я искала для неё что полегче. Найти было нелегко. А Ваня даже на носилках, мягко говоря, звёзд с неба не хватал. Останавливал напарника в любой момент, ставили носилки, и просто стоял, отдыхал. Никто не хотел в напарники к Ване. При этом он болботал непрерывно. Чем дальше отходил к отвалу, тем громче, ну, чтобы не дай бог никто не пропустил ни слова из его офанарительных речей. Короче мастер художественного звона, выражаясь литературно. Сегодня он пришёл один, без жены.

Третьим пришедшим был Зуев. Как ни странно, трезвый сегодня. Зуева я побаивалась. К нему приходила белочка. "Чечня" - со знанием дела комментировали товарищи. Однажды, Зуев лежал в вагоне на лавке и кричал. Без слов, просто бесновато кричал. И не понятно было, что нужно делать с ним. Как помочь. Скорую вызывать и звонить хозяину меня отговорили. Так мы весь день и проработали с орущим Зуевым. А к вечеру он стих и незаметно исчез.

Ещё сегодня пришёл Андрей. Молодой паренёк. Симпатичный, не запойный. Хотя по воскресеньям закладывал будь здоров. Это ощущалось, как водится, по понедельникам. За время экспедиции у него сменилось три подружки. Он, похоже, их коллекционировал.

А коробку нашёл Перов. Его звали ласково - Пёрышко. Через правую щёку Перова проходил нехилый шрам. Грубый хриплый голос, тёмное картофельное лицо, своеобразные манеры и шрам наводили на мысль, что кличка "Пёрышко" происходила не только от фамилии.

Перов нёс коробку как-то бережно, необычно. Я подумала, что в ней котёнок или раненая птица. Белые мухи вяло и неохотно летели на чёрную куртку Перова.

Лопаты замерли в руках. Когда Перов спустился по трапу, все подтянулись к нему, поглядеть. В коробке лежали советские стеклянные ёлочные игрушки. Оранжевые часики со стрелками на без пяти двенадцать, две шишки, розовая и голубая, несколько разноцветных шариков, лупоглазая сова, грибок, ребёнок-космонавт, светофор, сосулька с серебристыми и розоватыми гранями, луковица и немного обломанный сверху синий шпиль с блёстками. Всё это было переложено ватой, к которой налипли обломки стеклянных бус.

Мы застыли вокруг этой коробки. В таких случаях говорят "милиционер родился" или "тихий ангел пролетел". Было чувство, что это не коробка с игрушками, а ясли с младенцем Христом. Потом одобрительно забурчали:

- Ох ты...

- Эээ...

 Я подняла глаза на мужиков. Каждый думал о чём-то своём, может, вспоминал свою давнюю ёлку, может, детскую? Может Ильин вспоминал ёлку с женой и маленькой дочкой, когда он был ещё не "разведённый", может, Зуев вспоминал что-то до Чечни, или, наоборот, про войну. О чём думал Перов совершенно невозможно было сказать. Он был тёмной лошадкой.

– Ну, чо, разбирай, – добродушно прохрипел Перов. Никто не пошевелился.

– Сову заберу? – откликнулась я, чтобы вывести всех из оцепенения. Но мужики стояли как приклеенные и смотрели в коробку. Я потянулась за совой и аккуратно вынула её, – Ну, хорош, мужики. Разбирайте.

– Можно толкнуть, – прорезался Ваня. Перов зыркнул на него не злобно, но понятно.

– Толкнуть не можно. Не надо никому? Тогда я возьму, – уверенно сказал Перов и притянул коробку к себе. Мне показалось, что все облегчённо выдохнули. Уж кто-то из них точно. Все заулыбались, оживились, стали, как обычно, подкалывать друг друга, а особенно Перова. Что-то типа "Не споткнись, Перо ", "Перо, да ты у нас игрушечный маньяк", "Ну, всё, теперь, Перышко се ля ви, теперь, шерше ля фам". И прочее в таком духе.

А Перов молчал, тихо улыбался и осторожно нёс коробку вверх по трапу.