Игра Дорисуй картину Песчинки в мире где нет конца

Один художник пришёл однажды к озеру с полными руками грязных тарелок и помятых металлических чашек. Его друзья сидели у старого холодного пепелища чуть поодаль и разбирали дорожно-походные сумки, доставали наборы для пикника. Встреча произошла довольно неожиданно для уже немолодого мужчины, успевшего провести свой первый выходной день на свежем воздухе. И вот, незванные гости свалились вдруг.

Кто-то, кто быстро и умело орудовал у старых углей деревянной кочергой, сказал немного обмякшим голосом:

- Я так устал, спать лягу, не буду с вами долго сидеть. Хочу выспаться, чтобы успеть с утра сделать кое-что.

- Что именно, - пытаясь увлечь друга и отсрочить его отход ко сну спросил тот, кто глядя на художника, моющего посуду на берегу, открывал салатник с нехитрым салатом.

Звали их Вася и Женя.

- Написать дневник, - с готовностью ответил Вася.

-Уважаю, - согласился Женя.
Посуда отмывалась с трудом от жира, образовавшегося на внутренних стенках и, чтобы его отскрести, мужчина, чьим излюбленным занятием было художественное оформление полотен, сыпал теперь в тарелки белый песок, который к тому времени, когда за озером догорал закат, стал приобретать цвет морских кораллов.

Две-три ложки салата в рот, краюшка хлеба и глоток воды. Василий спал как убитый, не успев сглотнуть последнюю слюну. Женя разбирал вещи, готовился к разговорам до утра, посиделкам у костра, общению с одним из тех, кто ускользает от внимания будней в  первобытные джунгли тропических лесов, словно в мире для него нет  ничего важнее наблюдений за жизнью лимуров, болтающихся на лианах - вечнозелёных и поющих песни голубому бескрайнему небу.

Они встретились случайно на этом берегу, решив посвятить последний июльский воскресный день свежему ветру, тёплому дыханию летних ночей и запаху скошенной с заливных лугов травы. Разговор получился необычный для этих мест. Костёр разгорался недолго, в дали поднимался туман, иногда слышался лёгкий зудящийся комариный писк. Вася опрокинулся на спину, храпел иногда. Огонь отпугивал мелкую мошкару. Женя сидел молча и ждал художника. Тот постукивал посудой, составлял её в причудливой формы маленький городок. Женя хотел окликнуть, чтобы приходил: "Сколько ждать можно, садись, поговорим", - как всё неожиданно озарилось мягким светом вечернего торжества, белое пятно с неба опускалось всё ниже и ниже, отражалось в зеркальной поверхности, переливалось и радовало сердце, будоражило чувства, наполняло кровь ощущением безмерности в мире непередаваемо бесконечных расстояний. Непродолжительная тишина. Солнце в центре зрачков художника, в груди Жени и в сиянии воды. Дым и искры, лёгкий перекус и несколько затянувшееся вступление к обычному пересуду. Сначала немолодой мужчина готов был сквозь землю провалиться со стыда, захлестнувшего  его от неожиданного появления товарищей по несчастью. Их всех объединяла любовь к философии, шуткам, жажда духовности и мир мистических приключений. Но такого поворота художник никак не ожидал, потому гора немытых тарелок копилась и росла на глазах задолго до удивительного появления Васи и Жеки.

- Думаешь, когда наступит тот день, когда нас уже не будет, а всё чудесное изобилие этих мест останется в первозданном виде? - поинтересовался Женя, вытягиваясь на одном из брёвен у огня.

- Наверное, лучше самому решить, как будет выглядеть то, что останется нашим детям после нас. Как на меня, так я бы хотел, чтобы этот мир жил ещё так долго, как может вместить любое, даже мало-мальски крошечное воображение. Нет, - добавил художник подумав ещё немного. - Пусть воображения будет много, но закатов и восходов я нарисовал бы через край.

Так рассуждали и мирно общались старые знакомые, друзья однополчане, боевые генералы в чине военно-морского флота. Рядом с ними мирно спали жители дачного посёлка, монахи в мужском монастыре и четыре сторожевые овчарки, охранющие покой береговой зоны летнего пейзажа.

Постепенно опустилась оранжевая пелена, покрывшая линию горизонта. Белое пятно в центре  зависло и оставалось так, в невесомости,  ещё какое-то время, которого хватило двум местным женщинам, чтобы посидеть рядом со старыми соседями, знакомыми всем по их рассказам о нелёгкой службе. Рассказы состояли из шуточных историй, приправленных морской солью и щепоткой колючих гвоздик. Колючих - от слова "колоть" или "колит что-то в сердце". Чтобы доставить себе удовольствие от ощущения безопасности в непосредственной близости от отдыхающих у соседа друзей, они чуть слышно установили у  кромки воды два древних и темных от времени старинных стула. Вернее, стул был один, второе - кресло.

- Клава, Вы ли это? - художник смотрел в сторону пришедших соседских дачниц, мелькающих на огородах жарким летом.

-Ой, Павел Андреевич, мы не хотели, чтобы Вы нас заметили, старались пройти неслышно, - поделилась впечатлением Клава, красивая женщина в спортивном костюме и закатанными до колен штанинами. - Мы только ноги в воду окунули, думали послушать вечерний звон из монастыря, - пояснила она в качестве дополнения к своему появлению в роли незваной гостьи.

- Садись сама рядом с нами  и подругу сюда зови, - предложил немолодой мужчина.

- Да, конечно, с удовольствием, у нас времени много, нам торопиться некуда, - сказала Клавдия, оглянулась на подругу и взяла её под руку. Костёр горел, плясали язычки мелкого пламени, искрами потрескивало тёплое пространство над ним и вокруг него. На берегу, у самой кромки воды, плескались четыре ножки кресла и четыре ножки стула, оставленные в подарок бабушкой Клавдии на вечную память.

Чуть позже, наблюдательный читатель найдёт на их сиденьях этот рассказ о любви.