Варенье из зелёных помидоров

      

                Варенье из зелёных помидоров

    Вопреки уставу, Валера,  имеющий звание рядовой, по устному распоряжению  подполковника политотдела  Шило был  назначен командиром взвода.  Сам подполковник Шило, соответственно стал являться его прямым начальником.
     Существующий самостоятельно, то есть не входивший в состав роты сформированный взвод выполнял особые поручения при политотделе армии.  В него, кроме рядовых, к коим Валера и относился, были зачислены сержанты, старшины и даже ефрейтор. Всех служащих вновь образованного воинского подразделения вывели за штат той части, в которой они служили  изначально и прикомандировали к авиаполку.  Это было удобно с той точки зрения, что авиаполк находился рядом с городом,  где и размещался штаб армии. В полку  имелось свободное помещение в виде недавно построенного и ещё не оформленного клуба для эскадрильи, в нём и начал трудиться вновь сформированный взвод.   
    Как командир, в смысле соблюдения строевого устава Валера был никакой.  Например, когда прибыв в составе взвода к столовой для приёма пищи, он давал команду не как положено: «справа по одному», а просто: «заходи без суеты» это раздражало дежурного офицера или прапорщика, стоявшего в это время на крыльце столовой и следившего за порядком.  Бывало, взвод заворачивали, и приказывали подойти к столовой как положено, то есть по уставу.  Никто из взвода не роптал, не возмущался: строевым шагом, не обязательным в этом случае, солдаты вновь подходили к столовой, от себя порой  добавив ещё  какую-нибудь кудрявую песню, вроде:  «У кота, у кота ¬¬– колыбелька золота, а у кошки, у кошечки – золочёны окошечки».  Дежурного это злило, но не накормить бойцов подразделения он не мог.
    Взвод, состоящий из чертёжников и художников, изготовлял графики и плакаты (когда служил Валера компьютеры ещё не пришли массово на службу армии). Плакаты с цифрами и таблицами изготовлялись вручную, для наглядности, чтобы на их фоне полковники и генералы, размахивая указками, проводили свои доклады.
    Поручения взводу всегда давались срочные, и выполнять такие задания  приходилось  в авральном порядке. Солдат доставляли в штаб армии, где под присмотром офицера секретной службы они трудились, порой, заканчивая работу далеко за полночь. 
   Женщины, гражданские, но работающие в штабе бухгалтерами или секретарями-машинистками,  уже уходя с работы в конце дня, заглядывали в кабинет, где солдатики, как они их называли, ещё продолжали работать, всячески им сочувствовали и жалели. У них тоже были дети и тоже были сыновья.  Однажды, одна из них, даже угостила  солдатиков  вареньем из зелёных помидоров. Варенье из зелёных помидоров было внешне похоже на варенье из крыжовника, но вкус у него совершенно другой, странный какой-то был у него вкус, совсем не как у варенья. Что даже непонятно зачем делать варенье из того, из чего его обычно не делают.   
    В один из дней, когда взвод выполнял ответственное поручение, непосредственно в  помещение клуба, на дежурство в эскадрилью заступил некто капитан Зябко. Тщедушный и всегда на что-то обиженный,  нервный капитан относился к той породе  людей, для которых принципы, регламенты и инструкции были важнее всего. Ревностно исполняя свои служебные обязанности, он прежде слепо следовал этому убеждению и, лишь затем только здравому смыслу.  На вечерней поверке – это было в феврале – он не досчитался среди личного состава эскадрильи, выстроившейся на плацу перед казармой, взвода прикомандированных. 
     Надо отметить, что окна клуба, выходили на плац, и в них горел свет. Было видно, как на втором этаже, солдаты, забыв про вечернюю поверку и поздний час, склонившись над столами, продолжали выполнять срочное задание.
     Со стороны сопок дул резкий, холодный ветер, дул так, что его особенно сильные порывы, едва не срывали шапки со стриженых голов солдат. Строй, закончив расчёт, тихо стоял и ждал, когда дежурный офицер прикажет разойтись.
    Любой  другой дежурный (что, впрочем, уже не раз случалось) видя такой непорядок, как отсутствие взвода на вечерней поверке, узнавал причину этого чрезвычайного происшествия: раздражался на то обстоятельство, что взвод как бы есть, но его просто нет в строю. Любой другой дежурный, разобравшись – что да почему, плевал и командовал «отбой». После развода поднимался к прикомандированным, всех их пересчитывал, делал Валере внушение и продолжал свои дежурные дела. Но, капитан Зябко был не такой, для него распорядок это святое.
– Где остальные? Будем ждать… – кричит капитан, приподнимая воротник полушубка и отворачиваясь от ветра.
    Личный состав эскадрильи стоит на плацу, ждёт. Белые снежные облака начинают сереть. Наступают сумерки; из-за падающего снега становится плохо видно окружающие плац  казармы, здание штаба полка и клуб, в окнах которого горит свет. 
   Между тем метёт сильно. Уже потемнело, вышла луна и кое-где, в просветах серых туч  проглядывали  звёзды. Ветер, пронизывал шинели солдат так, что им казалось, будто они стоят на морозе в одних гимнастёрках. Метель, однако, продолжала  нести с собой всё новые и новые облака  снега.
     И когда при очередном сильном порыве ветра со снегом не стало видно фигуру дежурного капитана совсем, строй вдруг пошатнулся, распался, и солдаты, оставив Зябко скрывшегося за клубами снега, пошли в казарму.  На мгновение, увидев покидающих его бойцов, Зябко вначале растерялся от такой дерзости, но кричать и останавливать солдат не стал. Он понимал, что неправ в своём упрямстве: ждать неизвестно что, на таком ветру, это было, по меньшей мере, неразумно. Да и вины эскадрильи никакой не было. Метод заставить солдат  разбираться между собой, намекать старослужащим, самим искать виноватых здесь  не сработает. Некоторые военные из взвода прикомандированных были набраны из ракетных войск, они носили чёрные погоны и не считали себя частью эскадрильи. Кроме того, после окончания института они были ровесниками молодых лейтенантов и к тому же многие из них, в том числе и Валера, были уже на последнем сроке службы.  Так что рассчитывать капитану на то, что старослужащие из эскадрильи  силой приведут их в строй, не стоило и помышлять. Понимая это, уязвлённый, он направляется в клуб сам, где размахивая руками и крича, строит взвод прикомандированных. Отчитывает «маляров» за отсутствие на вечерней поверке и, выяснив кто из них старший, отправляет Валеру на гауптвахту в Читу.
    Невзирая на звание рядовой, Валера всё же не случайно был назначен старшим. Он мог быть рассеянным и невнимательным к распорядку дня, но в делах был обязательным человеком и всегда ответственно относился к исполнению порученного ему задания. Когда командиры ставили перед ним задачу, они всегда были уверены в том, что приказ будет выполнен. Отдельно взвод таким качеством не отличался. Как только арестованного командира увезли на гауптвахту, его подчинённые тут же ушли спать в казарму. И когда на «губе» у Валеры, скручивали с гимнастёрки все металлические  знаки отличия и забирали ремни, прежде чем поместить в «клоповник» к пьяным сокамерникам, его сослуживцы уже крепко спали.
    В камере гауптвахты с низким, дощатым топчаном томились пограничники, служившие на границе с Монголией. Приехав по увольнительной в Читу, они напились и некстати повстречались с патрулём. Пограничники, ещё не совсем протрезвев, сидели на корточках вдоль стены и кричали на караульного всякий раз, когда тот выключал в камере свет. Дело в том, что при свете ещё как-то можно было дремать, но когда его выключали, клопы выползали из щелей и жестоко наказывали провинившихся, кусая их. 
    Прибывший утром подполковник Шило узнал, что Валера на гауптвахте, а работа не выполнена, отправил за ним свою машину, сопроводив приказ о его освобождении крепкими выражениями, не позволительными для употребления здесь. Когда привезли Валеру и тот объяснил причину своего пленения, к подполковнику был вызван капитан Зябко.
   Явившись, капитан несмело вошёл в кабинет и, встав у порога начал, было, доклад  растерянным  голосом:
– Капитан Зябко по вашему приказанию…
Подполковник, перебил его взмахом руки, выскочил из-за стола, и пошёл навстречу капитану, сердито тараща на него глаза.  Встал и рядовой Валера.
– Сидеть, товарищ солдат, – приказал ему Шило, а сам, подойдя к капитану на такое расстояние, чтобы брызги негодования того не орошали, начал говорить, с нажимом в голосе.   
– Ты, капитан, товарищ Зябко, понимаешь, что ты вредный для дела человек… Бестолковый!  Толка от тебя мало, вред один!  Понимаешь ты это?..
– Товарищ подполковник, солдаты не явились…– начал было оправдываться капитан.
– Молчать! – брезгливо морщась, перебивает его подполковник. – Ты не умеешь расставлять приоритеты, не видишь главных и сопутствующих задач! Ты слепой! Тебя надо комиссовать… Мы здесь, что, по-твоему, в пионерском лагере?!  Вот прикажу тебе носить на шее пионерский галстук, всюду ходить в шортах и с барабаном или с горном! Тебе самому, что больше нравится, горн или барабан? А, товарищ капитан?!
   В этот момент глаза подполковника выражали решительность такого намерения.
  – Это же надо было учинить такую штуку! Ты хоть понимаешь Зябко, капитан, товарищ, что чуть не сорвал важное мероприятие в штабе армии?!
    Капитан Зябко стоял с лицом незаслуженно оскорблённого человека и терпеливо ждал, когда подполковник устанет его отчитывать. Зябко ничего не собирался понимать, он знал, что поступил совершенно правильно: отправив на «губу»  этого «маляра» Валеру, нарушителя веками  существующего порядка.  Капитан, вытянувшийся по стойке смирно, даже не смотрел в сторону сидевшего рядом и поглядывающего на него Валеру.  Он думал, что возможно поступил с ним даже слишком мягко, что нужно было вчера расстрелять его на месте в этом клубе.
– Ты понимаешь олух, что чуть не заморозил весь личный состав эскадрильи?! – подполковник Шило сознательно унижал капитана в присутствии рядового Валеры.  Шило хотел добавить: «Из-за каких-то там капризов!». Но он был опытный подполковник политотдела и не стал подставляться. Ему легко могли возразить, что распорядок дня это не «какие-то там капризы», разъясняй потом, что имелось в виду.
– Впредь, Зябко, капитан, товарищ знай, что прикомандированные здесь не для того… чтобы там…  они тут не просто так! Мы тут… Я не обязан тебя просвещать! Ты и сам должен… понимать это!  Подполковник Шило сделал паузу, и вернулся к столу. Минута проходит в молчании.   
     Глядя на подтянувшего живот капитана Зябко, Валера, почему-то вспомнил варенье из помидоров: вроде бы варенье, но сварено из того из чего его варить не надо.  Вроде бы военный, но неукоснительное соблюдение  прописанных правил погубило в нём способность самостоятельно мыслить. Зачем, если  всё расписано. Во всём капитан действовал строго по инструкции, хоть убей его. Попробуй поспорить с человеком, который глубоко убеждён, что всё делается только по регламенту, распорядку и уставу. Спорить с ним не возможно, разубедить его в этом трудно. Подполковник Шило видимо почувствовал это.  Он был осторожнее, чем можно было подумать, и не стал говорить то, что могло ему навредить.
 Ещё какое-то время подполковник молча смотрел на капитана, и наверное не найдя, чем бы того ещё уязвить спросил:
–Ты меня услышал капитан?!
Зябко, хотел что-то сказать, и уже потянул руку в сторону Валеры, но подполковник перебил его:  – Свободен!    
Капитан выдохнул, набранный было воздух, ответил: «Есть», – засуетился и вышел.
    Прошёл месяц. В следующее своё дежурство, капитан Зябко, как будто только этого и ждал, первым делом он поспешил проверить именно взвод прикомандированных. Капитан искал оправдания своих действий: «если нарушение распорядка «малярами» было», – думал он, –  «значит должны быть и другие нарушения». Подметив у некоторых солдат подозрительную усталость, Зябко тут же решительно заявил: – Пьянствуете?!
    Построив взвод для более тщательного расследования этого предположения, он схватил со стола кружку и заставил всех военнослужащих по очереди  дышать в неё. После каждого такого забора пробы воздуха на запах он погружал свой нос в кружку и принюхивался, не обнаружится ли там запах спиртного. Особо внимательно он проверял пробу на нюх из кружки, в которую выдохнул Валера. Ничего не определив, капитан хмыкнул: – Ну, ну!
  Ещё какое-то время Зябко крутился по помещению, очевидно в поисках  каких-либо улик и не найдя ничего, удалился. Недовольно буркнув напоследок: – Служите!
     Через месяц после этого случая – в апреле – Валера узнал, что вышел приказ о демобилизации военнослужащих его призыва.
     И вот военно-транспортный самолёт Ан-12, летит по маршруту Чита-Кустанай.  Лётчики по приказу командира полка взяли на борт демобилизованных, кому было по пути, среди них был и Валера. От Кустаная до аэропорта Кольцово города Свердловска, где жил Валера он добрался на гражданском пассажирском самолёте.
    Позже ему писали  товарищи,  оставшиеся ещё служить: «Капитан Зябко, узнав о твоей демобилизации, вроде как-то даже загрустил, перестал заходить к нам и будто совсем потерял интерес к службе».