Праздник старшего лейтенанта

  По коридору с диким хохотом промчался какой то старший лейтенант. Его догонял товарищ в гражданском. «Наверное, развлекаются!» — подумали дети и родители, пришедшие на праздник. И это не смотря на то, что перед входом все прочитали объявление вот такого содержания — «Дорогие товарищи! Предупреждаем, что наш праздник теперь называется ЗДАРПНИК, в остальном — всё, как обычно!» Никто не отказался от билета, никто не повернул домой. Дети вместе с родителями гуляли по большому фойе. Потом по среднему. Потом по маленькому. И снова по большому. По большому бежал уже знакомый старший лейтенант и опять дико хохотал. По большому бежал товарищ в гражданском. По большому ходили все приглашённые. На праздник, который теперь был Здарпник. Но не все ходили по большому, многим нужно было и по маленькому. А вот по среднему не нужно было почти никому. Только какой то бабке и какому то расстриге. Вскоре по маленькому стали ходить чаще, чем по большому. По маленькому побежал старший лейтенант, который уже всем надоел. По маленькому хотел и его товарищ в гражданском, но не добежал. Старший лейтенант так захохотал над ним, что многие из тех, кто ходил по маленькому, вновь захотели по большому.
 
  Но вот начался сам здарпник. Многие ещё ходили по большому, совсем не многие по маленькому, а занавес уже открылся.
- Репенствуем за дра! — сказал конферансье.
Тут по сцене с диким хохотом промчался привычный старший лейтенант. Его догонял, даже уже почти догнал товарищ в гражданском. Те, кто слишком долго ходил по большому  занимали места в зале и переспрашивали что это такое сказал конферансье. Им отвечали, что конферансье обещал всех тут задрать. Сходившие по большому улыбались и усаживались поудобней. А ходившие по маленькому уже давно сидели на своих местах. После конферансье на сцену выпорхнуло какое то Хухикало и стало выступать. Оно хухикало, хикаукакало так сильно, что конферансье попросил чтобы Хухикало больше не выступало. Хухикало прукнула на конферансье и тут же высыпалось в яму для оркестрантов. Конферансье объявил антракт.
      В антракте большинство ходило по маленькому фойе. А другое большинство пошло в буфет. Там они пили лимонады и хвалили здарпник с хухикалом. После буфета многие снова шли по большому. Те же, что были по маленькому, отправились в буфет, чтобы потом ходить по большому. По среднему же вновь ходили бабка и неизвестный хромой расстрига. Никакой старший лейтенант по фойе не бегал, а вот товарищ в гражданском вновь побежал по маленькому и вновь не добежал. Но над ним никто не стал хохотать.
 
     Во втором отделении было ещё веселее , чем в первом. Правда некоторые, ходившие по большому, задержались куда дольше, чем в первом отделении. Те, кто ходил по маленькому, тоже запаздывали. Тем не менее, здарпник продолжался. Выступал плоун. Он ездил по сцене верхом на олсике. Плоун, как и конферансье, обещал всех задрать. И смеялся. А потом сгусился и стал валять олсика по сцене. Из оркестровой ямы вылез одинокий Зюкыумт и заиграл что друстное на своём очиолене. А другой зюкыумт ходил по залу и играл на щипковом члене. За ним пристроился узнаемый старший лейтенант, который несколько раз ущипнул музыкальный член зюкыумта. Друстная музыка, которая игралась на очиолене со сцены оборвалась. Товарищ в гражданском подкрался к старшему лейтенанту и ущипнул его. Плоун уронил олсика в яму, где сидели остальные зюкыумты. Выскочивший конферансье объявил очередной антракт.
В антракте ничего нового не было. Фойе не пустовали. Одни ходили по большому, другие по маленькому. Бабка и расстрига по среднему. Между тем , в фойе появился олсик. Он ходил по большому и это всех умиляло. Потом он пошёл по маленькому и это тоже умилило всех. В фойе появился плоун. Он искал своего олсика, поэтому тут же решил сходить по большому. Все продолжали умиляться, поскольку уже успели полюбить и плоуна и его олсика. Вскоре фойе опустели, так как прозвенел первый звонок. Олсик по прежнему ходил по маленькому, а плоун по большому, поэтому никак не мог найти своё животное.
 
В третьем отделении не было ни плоунов, ни олсиков, ни хухикал. Даже конферансье не было. Хотя все, независимо от того по маленькому или по большому они ходили, собрались в зале ещё до последнего звонка. Все просто сидели и смотрели на сцену. Многим надоело сидеть просто так и они начали длисеть. Сначало они длисели на себя, потом стали длисеть на соседей. А самые ловкие, сидевшие в первых рядах исхитрились надлисеть прямо на сцену. Тут на сцене появился старший лейтенант. Он не хохотал и никуда не мчался. Старший лейтенант крутил в своих ручищах толстую дубинку и потребовал больше не длисеть ни на сцену, ни на других товарищей. Тогда все стали длисеть просто сами по себе. Один мужчина так одлисел, что у него не осталось ни одного длиса что на голове, что в лёгких, что в некоторых других местах. Все смотрели на одлисевшего мужчину и это было не менее интересно, чем плоун на олсике. Так что здарпник, можно сказать, продолжался.
Старший лейтенант тоже глядел на это дело и начал немного похохатывать. Появившийся товарищ в гражданском сперва тоже похахатывал, потом схватил старшего лейтенанта за резиновую палку. Они немного погонялись друг за другом, хохоча и пощипывая друг дружку, но вот старший лейтенант остановился:
- Здарпник окончен! Всего рохошего, господа!
Зрители стали расходится. Им всем досталось рохошего, а тем, кто в первый рядах даже рожистого. В фойе больше никого не пускали. Только на выход. Никаких хождений. Одна тётенька захотела ещё по маленькому, исключительно по маленькому, всего чуть-чуть. Но старший лейтенант её не пустил. Люди уходили с разными выражениями лиц. Большинство с весёлыми, но были и те, кто ещё не прочь был сходить по большому, а их уже не пускали. Старший лейтенант и его товарищ в гражданском не сдерживали смеха. В этом недавно построенном концертном зале были прекрасные разнокалиберные и гостеприимные фойе. Они, эти фойе, хоть и были неживые, но тоже были счастливы от того, что люди в них ходят.

      Вот так дети провели свои фуникулы на радость своим родителям, ходя по большому и по маленькому. Но - никогда по среднему. Потому что это был удел старой бабки и хромого расстриги. Вообще, наверное, кроме них никто в мире больше не ходит по среднему.