Под колесами судьбы. Жизнь одного немца ч. 6

По техническим особенностям сайта разместить все фото невозможно. Ватор приносит извинения.
Часть шестая.
НА СЛОМЕ СУДЬБЫ

«Гораздо больше людей сдавшихся, чем побеждённых».
Генри Форд (1863–1947 г.г.,американский промышленник.

«… у нас, юношей из Ваффен СС, была невероятная воля к жизни, в любом случае мы так быстро не сдавались» .
Динер Манфред, «Окопная правда».

Командир отряда имени Калинина Анатолий Михайлович Олейник известен тем, что 15 января 1943 года немцы объявили награду за его поимку – хутор с наделом земли и пятьдесят тысяч марок, а за мертвого – хутор и двадцать пять тысяч марок…
Его отец когда-то был репрессирован. И сам Олейник после диверсии на авторемонтном заводе был приговорен к расстрелу, но бежал в последний момент. Поэтому Олейника трижды представляли к званию Героя Советского Союза, но не наградили. Вместо Звезды Героя ему давали орден Отечественной войны первой степени... Был него и орден боевого Красного Знамени, и медали. Все награды получил, когда партизанил. А.М.Олейник не только был ровесником Ганса Куласа, но тоже  увлекался техникой, мотоциклами.
На фото: Анатолий Михайлович Олейник (21 июня 1921 года рождения).
В 1942 году командование приказало руководству партизанских отрядов основное внимание обратить на сбор разведданных. В сентябре 1942 года в лесной район около Шацка забросили  лейтенанта Леонида Сороку и радистку. Сороке было 23 года, после школы он работал в колхозе, учился в ФЗУ и работал слесарем на станции Минск-Товарный. Его данные приводятся для того, чтобы было понятно, когда и как он стал лейтенантом и затем командовал отрядом имени Калинина.
С октября до конца 1943 года белорусские партизаны, в том числе и отряд Олейника, передали советскому командованию данные о 338 аэродромах и посадочных площадках, 871 складе, 152 военных предприятиях противника и другие сведения! Понятно, что «свои» немцы были нужны в действующих войсках, а не в отряде.
Не зная русского языка, Ганс общался с партизанами кое-как через переводчика, ногда просто следил за выражением лица и улыбался или хмурился, как собеседник…
Понятно, что ему поначалу не доверяли и – как говорил Ганс – проверяли. Возникает вопрос: как именно проверяли? И где? Отправить его на задание – может сбежать и выдать базу. Взять с собой на задание – рискованно: и сбежать может, и поднять шум…
Догадки на этот счет смутные, но порядки в партизанских отрядах были жесткие и кровавые.
Куда девался Хельмут Ульрих, которого Ольга называет «фельдфебелем»? Конечно, звание у него было другое: в СС фельдфебелю вермахта соответствует  Обершарфюрер СС (нем. SS-Oberscharf;hrer), но это не столь важно. Если бы он остался в отряде, то о нем было бы известно так же, как о Гансе. Были бы два немца-перебежчика. Он исчез. Значит… Посчитали его лишним. Стало быть, его родные (как и семья Ганса Куласа) получили письмо от командира части о пропавшем без вести сыне.
Старательный и ответственный Ганс вполне прижился в хозроте, тем более что хозяйство было немалое. Недостатка в продовольствии не было. Бойцы из отряда имени Калинина рассказывали, что у них не был нормирован хлеб, мясо, масло и молоко тоже были в достатке. Не хватало одежды, которая походила бы на форму… Поэтому Гансу пришили на кепи красную полосу! В этой форме Ганс и изображен на портрете.
Н а фото: портрет Ганса Куласа работы партизанского художника Бржезовского Генриха Францевича, 1944 год (бумага, акварель, карандаш; 39,0х27,0 см).
 О дальнейших его отношениях с Ларисой никто не упоминает. Ясно, что в отряде она как связная не находилась. Возможно, тогда он и столкнулся с предательством любимой девушки…
***
Однажды часть отряда  была окружена немцами. Спас их Ганс. Чистой немецкой речью он отвлек немцев на несколько минут и партизаны через болото сумели выйти из окружения. За это Ганс был награжден медалью «За отвагу» .
После этого Ганса уже брали иной раз на задание, он рассказывал, что порой приходилось сидеть по шею в болоте, скрываясь, прикрыв голову лопухом…
Однажды Ганса отправили в деревню на разведку. Он переоделся в форму «фельдфебеля», в деревне прошел по домам с привычным: «Матка, млеко-яйки!» и увидел в окно местного полицая. Вышел и остановил его. Тот, разумеется, ничего не заподозрил и позвал Ганса на окраину деревни, где у него был припасен чан не то березового сока, не то березовой бражки. Там Ганс скрутил его и на спине притащил в отряд.
Ольга пишет: «У полицая были важные сведения, где, в каком координате спрятаны замаскированные самолеты врага. (…) Полицай дал ценные сведения указал координаты где аэродром маскировки. После этого он был ненужен, командир ширнул ему нож в живот, Ганс испугался крови и непонимая спросил, не проще было бы застрелить. Олейник сказал: «Собаке собачья смерть, мне даже пули жалко, для предателя». Конечно, этот случай в официальных источниках не описан.
Эпизод заставляет о многом задуматься. Ганс испугался вида крови? Чувствительность, несвойственная человеку с военным прошлым, вывозившему горы трупов из концлагеря… Испугаться мог Ганс по той причине, что сам был предателем, видимо, он об этом помнил всегда.
Но речь сейчас о другом.
«Война все спишет!» – обычное присловье тех, кто не признавал никаких законов, даже и военного времени, а развязал себе руки, карая и милуя по своему усмотрению и произволу.
На фото: фрагмент записок Ольги Куляс.
Говорят немецкие солдаты:
«Кнайп:  У нас как-то раз группа партизан напала на колонну с ранеными и всех прикончила. Через полчаса их поймали, под Новгородом, привели в песчаный карьер и со всех сторон дали по ним из пулеметов и пистолетов».
«Лангфельд: Там, неподалеку от Бобруйска, тоже было одно дело, когда на автобус с 30 помощницами-связистками напали партизаны. Автобус ехал через лес и его обстреляли партизаны. А после туда отправили танки, но было уже поздно. Удалось отбить автобус и девушек, и захватить пару партизан, но было уже поздно.  Но за это время всех девушек отодрали и отделали. А некоторые были мертвы. (…) Их нашли только через три дня» (З.Найтцель, Х.Вельцер, «Солдаты вермахта. Подлинные свидетельства боев, страданий и смерти»).
Материалы о части преступлений, совершенных партизанами в Беларуси, хранятся в Национальном архиве Беларуси. Что касается остальных оккупированных территорий, то в одной из областей из десяти сожженных деревень три сожгли партизаны, а семь – немцы с помощью местных жителей, которые составляли до 20% численности айнзацкоманд.
Партизанская война отличается даже от позиционной войны особой жестокостью. Партизаны нападали всегда из укрытия, со спины, что поначалу немцы воспринимали как нарушение законов войны. Еще одно отличие: никто не брал пленных – либо они не выживали. Перебежчики были большой редкостью.
Предательство по-разному понимали в германской и в советской армии, хотя дезертирство, например, везде карали смертью. Находилось мало охотников отдавать жизнь за коммунистические или нацистские идеалы. Но у немцев оказалось сильней развито чувство Родины, да и дисциплина.
Пишет немец, которому в целом было не до советского патриотизма:
 «Временами мы сталкивались с фанатическим сопротивлением горстки солдат, которые сражались до последнего патрона и, даже исчерпав все запасы, отказывались сдаваться в плен. Случалось, перед нами был враг, который толпами сдавался, оказывая минимальное сопротивление, причем без ясно видимой причины. При допросах пленных выяснялось, что эти переменные имеют мало общего с образованием, местом рождения или политическими склонностями. Простой крестьянин отчаянно сопротивлялся, в то время как обученный военный командир сдавался сразу же после контакта с нами. Следующая схватка показывала прямо противоположное, хотя при этом не усматривалась система или явная причина» (Г.Бидерман, «В смертельном бою»). Причина в том, что сдавался тот, кто не ощущал себя личностью и сыном своей Родины.
Извечное российское и социалистическое рабство подавило в людях патриотизм. С оккупантами сотрудничали тем или иным образом более 20 млн. советских граждан. «Отдельными отщепенцами» их не назовешь.Таких масштабов история не знала. Некоторые ученые считают, что одновременно с Второй мировой шла Вторая гражданская война, в которой российские патриоты разных мастей сражались с большевизмом…
За партизанами как раз охотились ягд-отряды, состоящие из украинцев, белорусов и других хорошо подготовленных добровольцев-коллаборационистов. «Мы устроились в одном помещении с несколькими украинскими истребителями партизан. Через некоторое время они оставили комнату за нами и ушли в ночь за своей добычей» (Гельмут Пабст «Дневник немецкого солдата. Военные будни на Восточном фронте. 1941 – 1943»).
Но вернемся в отряд имени Калинина, где оставался Ганс Кулас.
***
Больше, чем история Ганса, стала известна история пригнанной им автомашины. Советский грузовик ЗИС-21 попал к немцам под Вязьмой, на Западном фронте, и был переправлен в Минск. Долгое время простоял у южного аэродрома, просто на улице. В 1943 году автомобиль приспособили для нужд концлагеря.
Автомашина, на которой приехал Ганс, была газогенераторной, то есть ездила на… дровах. Придумали на ней сделать мельницу для помола зерна. С трудом достали нужные детали, жернова и механизмы. Через ременную передачу от заднего колеса движение передавалось на жернова в кузове. Теперь приходилось молоть зерно для соседних отрядов и даже для местных жителей. Пригодилось и умение механика Ганса.
На фото: автомобиль ЗИС-21– серийный газогенераторный автомобиль, годы выпуска: 1938–1941 гг.
Летом 1944 года мельницу пришлось угнать в лес и разобрать, но немцы нашли ее и взорвали. Но партизаны умудрились восстановить  агрегат. Прицепили орудие и двинулись к Минску, где автомобиль принял участие в небывалом партизанском параде.
На фото: автомобиль ЗИС-21 – мельница.
За время с осени 1943 года до июля 1944-го отдельный отряд имени Калинина 2-й Минской партизанской бригады был, видимо, преобразован в бригаду имени Калинина, а Ганс оказался в отряде имени С.Орджоникидзе этой бригады.  Захватив немецкую колонну, бригада 4 июля 1944 года въехала в Минск на 18-ти большегрузных машинах.
Наверно, можно было бы не рассказывать о партизанском параде, ведь сам Ганс в нем участвовал вряд ли. А вот пригнанный им автомобиль участвовал! Для самого же Ганса Куласа парад оказался еще одним переломным моментом в судьбе, как и для многих его участников.
Единственный в мировой истории партизанский парад состоялся 16 июля 1944 года в освобождённом Минске. В параде участвовали тридцать три партизанских отряда и бригады, всего более 30 тысяч человек! Колонну бригады имени Калинина замыкал необычный автомобиль «ЗИС» со странным сооружением вместо кузова – это и была знаменитая мельница.
На фото: партизаны перед парадом.
Партизаны расположились в окрестностях Минска по-походному, потому что в разрушенном городе разместить их было негде. Кормить тоже было нечем – не предусмотрели. После того, как партизаны прошлись по местным огородам, пришлось обратиться к запасам 33-й армии…
Особо повезло бригаде «Буревестник» в 600 человек, которые охраняли ипподром и там же базировались, потому что напротив с 7 июля заработал спиртзавод. Охрану спиртзавода (тоже партизан) избили и связали вместе с директором и главбухом, а запасы спирта – около трех тысяч бутылок (в пересчете на водку) или 200 декалитров несколько дней уничтожали.
Парад знаменит еще и участием в нем… козла по имени Малыш.
Народ ахнул, когда колонну отряда «Борьба» из бригады «Народные мстители»  вдруг повел совсем удивительный участник.
На фото: Малыш идет впереди своей колонны.
Козел этот, то ли немецкий, то ли советский, был захвачен в 1943 г. как трофей и назначался на кухню. Но был худой, поэтому пожалели и оставили, а потом с ним сдружились, сроднились, назвали Малышом. Даже воевали вместе: в бою Малыш бывал рядом, только во время шквального огня отходил за деревья. В походах таскал сумку с медикаментами.
Как же было не взять на парад любимца и настоящий талисман отряда? Малыша помыли, нарядили в ленту, увешанную немецкими орденами, прицепили поводок…
Но строем Малыш ходить не умел: когда отряд двинулся, вырвался вперед и пошел во главе колонны к общему восторгу зрителей!
Дальнейшая судьба его неизвестна. Два фото и несколько строк остались. Но он пережил свой звездный час и вошел в историю. К сожалению, этого нельзя сказать о многих других участниках этого парада…
Знак судьбы? Козел обычно приучен водить стадо овец, в том числе и когда они следуют прямиком на бойню. По окончании парада кому-то из участников выдали армейское обмундирование и отправили в действующую армию – от Кенигсберга до Магнушевского плацдарма. Но многие попали через СМЕРШ в фильтрационные лагеря, а оттуда – в ГУЛАГ. Там и затерялись.
Москву давно и серьезно настораживала «партизанская власть» в Беларуси, тем более предложение самостоятельно захватить Минск. Поэтому Советской власти не очень-то понравился этот парад, впечатление постарались сгладить, назвав его «митингом». Разрешено и организовано же было мероприятие в основном для отправки партизан… кого куда. По лесам их было бы не собрать, и тем более не разоружить…
***
После расформирования бригады Гансу Кулясу выдали документы, что он являлся партизаном и  направили в антифашистский отряд. После короткой подготовки посадили в эшелон, который пошел к фронту.
Там Ганс тяжело заболел пневмонией. В Каунасе его госпитализировали. Потом началась путаница, пропажа всех документов и… Не вполне понятно, как Ганс после расформирования отряда утратил документы с партизанской справкой и удостоверением на медаль… Скорее всего, документы украли. Предприимчивые полицаи и каратели стремились обзавестись чистыми свидетельствами, удостоверениями и справками, желательно без фото. И многие из них потом десятилетия жили неопознанными. А у Ганса была справка, и удостоверение на медаль, и продовольственые карточки (!).
 Почти не говоря по-русски, Ганс оказался среди пленных.
История снова не такая простая, как о ней скороговоркой рассказывается.
И здесь – снова загадочное происшествие, которое описывает Ольга Куляс:
«После больницы его гнали вместе с немецкими военнопленными по дороге в Беларуси.
Машина, в которой стоял и наблюдал Олейник, была открытого типа и ему невольно пришлось увидеть, как большого роста и крепкого телосложения немецкий солдат боксует другого фрица»… Это был Ганс, который избивал другого пленного за то, что он назвал его предателем. Олейник окликнул Ганса по имени, тот, подбежав, выхватил у него автомат и хотел пристрелить обидчика, но потом стал обнимать командира и заплакал…
Казалось бы, Ганс Кулас был узнан, понятно, что среди военнопленных он оказался по ошибке, так можно восстановить документы и вызволить его из лагеря!
Но этого почему-то не случилось. Пытался ли кто-то из прежних боевых товарищей вмешаться, заступиться? А ведь кому-то из них Ганс спасал жизнь. Тем более что Олейник, Сорока и некоторые другие партизанские командиры были офицерами НКВД.
 Не столкнулся ли Ганс снова с предательством?
Отговориться-то всегда можно было тем, что «посылали запрос»…А в ответ обычное: «Там разберутся!».
Такую разношерстную братию, какую представляли из себя партизаны, удалось разоружить после парада. Но никто не собирался предоставлять им возможность идти на все четыре стороны. Это означает, что огородили их колючей проволокой и выставили охрану.
Фильтрационные лагеря были временным местом размещения для сортировки: кого куда? Всех водили на допросы, работники НКВД устанавливали личность, выясняли, не замешан ли кто в военных преступлениях на оккупированной территории, проверяли факты нахождения в плену, в окружении, побеги из плены были особо подозрительны – не шпионы ли?
Понятно, что на это требовалось немалое время. Размещали проверяемых в палатках, землянках, кормили только чтоб голодом не уморить… Те, кто подозревался в антисоветской деятельности, могли в упрощенном порядке получить срок в 25 лет и отправлялись в другой лагерь.
Но как не назови лагерь – он мало чем отличался от лагеря гулаговского. Ваш автор не имел удовольствия познакомиться с пионерским лагерем, но – по рассказам некоторых уважаемых современных писателей – там тоже была плохая кормежка, скученность, общие уборные…
Вблизи Каунаса заболевший Ганс оказался в холодное время года, поскольку летом молодой крепкий организм не получит воспаление легких. Значит, Ганса и других – партизан ли, пленных ли – продержали до поздней осени или зимы с июля 1944 года.
Тем не менее он действительно следовал в эшелоне, идущем на фронт, а не в другой лагерь. Возможно, даже сам следовал к месту назначения, иначе к чему продовольственные карточки? Это подтверждается тем, что документы были у него на руках и вроде бы даже награды. На этапе все документы находятся у начальника конвоя, который сдает-принимает своих подопечных по счету. И в больницу бы его не повезли…
А из больницы немца без документов, без языка отправили с другими на этап… Снова в лагерь.
*** 
При освобождении Беларуси в плен взяли более 17 тысяч военнослужащих вермахта. К осени 1944-го уже действовал, например, лагерь № 56 в Бобруйске (на две тысячи человек). Вплоть до весны 1946 там была высокая смертность – до 70%, из-за скудного питания, холода, болезней.
Бывший охранник лагеря Т.Кукотин вспоминает, что немцы были исполнительны, пунктуальны, работали добросовестно, восстанавливая город. Были среди них умелые механики.
Но случались и побеги, в основном беглецов ловили и расстреливали. В январе 1945 года в лагере под Минском (?) произошло серьезное восстание из-за голода: пленные забаррикадировались в бараке и взяли заложников- охранников. Барак штурмовали войска НКВД с артиллерией, при этом погибли более сотни заключенных…
Надо подумать: были ли шансы у Ганса выбраться из лагеря?
Показательна история Вильма Хозенфельда, попавшего в плен в январе 1945-го. В лагере для офицеров под Минском на допросах его причислили к участникам антисоветских операций. В конце года перевели в Бобруйск на общий режим (как раз в Бобруйске решилась и судьба Ганса!) и он смог написать семье. Жена его нашла бывшего узника концлагеря, коммуниста, который мог подтвердить антифашистские взгляды Хозенфельда. Несмотря на вмешательство его и других лиц, которым он помогал, его не выпустили, а в мае 1950 года военный трибунал приговорил его к 25 годам трудовых лагерей и отправил в лагерь в Сталинград. Он перенес инсульт, сам не мог уже писать, но еще держался…13 августа 1952 года он умер от разрыва аорты («Мобилизованная нация»).
Ганс Кулас не написал семье, не смог или не попытался связаться с Олейником.
Почему? Можно только догадываться о том, что происходило в его душе. Предавший Германию, он столкнулся с жестокостью и несправедливостью в той стране, о которой с надеждой говорил его отец…
После долгих мытарств Ганс, едва говоривший по-русски, оказался в эшелоне, идущем на Восток, в вагоне с немецкими военнопленными, бывшими полицаями, власовцами и просто уголовниками.
О советских лагерях и об условиях содержания в них, с которыми пришлось познакомиться Гансу, речь еще впереди.
Читайте дальше.
Продолжение следует
Ноябрь – декабрь 2022 г.                г.Гирне, Северный Кипр