Пограничные войны

     Ты уже наш, татарин. Пей наше питье!  (Батый)

     Даниил чувствовал себя недостаточно сильным, чтобы скрутить боярскую олигархию, и ему, действительно, оставалось только молиться Богу. Но и сами олигархи подрывали свою силу интригами и противоречиями. (М. С. Грушевский)


      Главным доказательством «антимонголизма» и патриотизма Даниила считается предпринятая им попытка военным путем избавиться от власти монголов. Именно такова общепринятая трактовка единственного за почти столетнюю историю отношений военного конфликта между Галицко-Волынским княжеством и Золотой Ордой. Если же отрешиться от въевшихся в сознание установок, а, как и в случае с «противостоянием» Александра и Андрея Ярославичей, задаться вопросом «а был ли мальчик», то…

     Для начала изложим «официальную» версию. В 1255 Даниил, так и не дождавшись обещанной Римским папой помощи, начинает осуществлять давно вынашиваемый им замысел «свергнуть татарское иго». Нанеся при поддержке литовцев поражение Куремсе, он оттесняет его орду от своих владений, отвоевывая у монголов территорию между реками Южный Буг и Тетерев. Однако на этом успехи галицкого князя закончились. Планы дальнейшего наступления на Киев провалились из-за предательства литовцев, неожиданно напавших на Волынь1, а затем новый правитель Орды Берке отправил в ее западные улусы большую армию во главе с одним из лучших монгольских полководцев Бурундаем. «Бурандай явился с огромным войском на Волынь, не делал никаких укоров Данилу за его последние действия, а послал приказание идти с ним на Литву. Данило рад был и тому, что мог на время избавиться от таких гостей, и отправил на Литву к Бурандаю брата своего Василька»2.   

     Здесь сразу же возникает ряд вопросов. Самый главный из них: что побудило многоопытного политика Даниила отказаться от столь удачно, казалось бы, складывающихся для него отношений с Золотой Ордой? Отношений, позволивших рядовому князю, вынужденному не только вести постоянные войны за свое княжество, но и терпеть своеволие собственных бояр, стать сильнейшим владыкой в своем регионе. Немалое удивление вызывает поведение Бурундая – одного из самых известных монгольских полководцев «старой чингисхановой школы». Согласно законам Ясы монголы жестоко наказывали подчиненных правителей и за гораздо меньшие провинности, чем открытый мятеж принесшего клятву верности и получившего ханский ярлык вассала. Но Бурундай совершенно неожиданно «поставил себя так, будто бы между Татарами и Даниилом ничего не произошло, и Даниил по-прежнему остается верным союзником Орды...»3. 

     М. С. Грушевский объясняет такую удивительную для монголов мягкотелость тем, что Орда «не хотела рисковать войною», но тогда остается открытым вопрос: а что, собственно, помешало Бурундаю наказать «мятежного» князя после того, как укрепления многих галицко-волынских городов были по требованию монгольского полководца уничтожены, а брат и дети Даниила оказались в рядах ордынского войска? Видимо, следует поискать другие причины «благодушия» Бурундая, который, выражаясь современным языком, «спустил на тормозах» дело о мятеже принесшего присягу верности золотоордынского вассала. Для этого нам ничего не остается, как обратиться к Галицко-Волынской летописи.

     Если верить летописному тексту, то инициатором военных действий был не Даниил, а как раз Куремса, совершивший в 1255 году неудачные нападения на Галицкое Низовье4 и Кременец. Сам же Даниил в это время был занят не «освободительной борьбой» против монголов, а походом против литовцев5.  Война возобновилась в 1257 году, правда из летописи следует, что основной удар Даниил нанес не по орде Куремсы, а по болоховской земле6: «После Кремянецкого похода Куремсы Даниил начал войну против татар. Договорившись с братом и с сыном, послал Дионисия Павловича и взял Межибожие. Потом люди Даниила и Василька ходили войной на Болохов, а люди Льва – на Побужье и на войско татарское. Когда наступила весна, Даниил взял сына своего Шварна на Городок, и на Семоц, и на все города, и взял Гордок, и Семоц, и все города за пределами татарских земель, Городеск и по Тетереву до Жедьчевьева.»7  Этот успешный поход Даниила положил конец не монгольскому игу, а существованию независимых болоховских княжеств, последнее летописное сообщение о которых относится как раз к 1257 году.

     В 1259 году Куремса совершает ответный, и как вскоре выяснилось, свой последний поход на владения Романовичей, а его имя навсегда исчезает со страниц русских летописей.

     Итак, из летописных сообщений конфликт Даниила и Куремсы вовсе не выглядит борьбой за освобождение от монгольского ига, а всего лишь межевым спором правителей двух субъектов Монгольской империи за право собирать дань с болоховской земли и контролировать проходящие через ее территорию торговые пути. Вполне вероятно, что именно так оценивал его и представляющий центральное имперское правительство Бурундай. (После поездки Даниила в Орду Галицко-Волынская земля вошла в состав Монгольской империи, а сам Даниил, как великий князь, стал эке-нойоном согласно имперской табели о рангах. Такой же составной частью Империи был улус Куремсы. Возможно, статус Даниила был даже выше, чем у его оппонента, который, по сообщению Плано Карпини, «был ниже» кочевавшего на Левобережье Днепра Мауци8.) По мнению М. С. Грушевского, именно борьба с «автономистическим движением» безкняжих общин, а не желание сбросить столь выгодное для галицкого князя монгольское иго двигала Даниилом9.

     Но у Бурундая могли быть и другие резоны для такой мягкотелости в отношении Даниила. Вполне возможно, что ослабление Куремсы было в интересах Берке, который властвовал лишь в западной части улуса Джучи (правое крыло войска). В восточной части (левое крыло) на правах фактически самостоятельных владык правили потомки Орду, добровольно отказавшегося от прав на верховную власть: «С самого начала не бывало случая, чтобы кто-либо из рода Орды, занимавший его место, поехал к ханам рода Бату, так как они отдалены друг от друга, а также являются независимыми государями своего улуса...»10.  Вероятно, и Ордуид Курумиши позиционировал себя по отношению к Батуидам как вполне независимый правитель. Фронде Курумиши мог способствовать и этнический состав находящихся под его властью территорий, основную часть населения которых составляли традиционно враждебные монголам половцы11. Это обстоятельство объясняет многие ключевые моменты дальнейшей политической истории Золотой Орды: и фактическую независимость Ногая и Мамая от центрального правительства, и, собственно, сам распад государства Джучидов.

     Если исходить из этих посылок, то становится вполне понятной причина неожиданной смелости Даниила, предпринявшего активные военные действия, но не против непобедимых в то время монгольских войск, а против хорошо знакомых и не раз битых русскими войсками половцев, к тому же возглавляемых нелояльным Сараю Куремсой. Отсюда же проистекает «снисходительность» Бурундая, который, похоже, не рассматривал действия Даниила как мятеж, а также покорность галицкого князя, безропотно исполнившего приказ монгольского полководца о «добровольном» уничтожении ряда ключевых крепостей и предоставлении вспомогательных войск для похода в Европу.

     У «либеральности» Бурундая была и другая причина – совпадение стратегических интересов Золотой Орды и Галицко-Волынского княжества. Ордынские правители обладали достаточной военной мощью, чтобы разорить Галицко-Волынскую землю, но это лишило бы их опорной базы для вторжения в Европу, поддержки союзных воинских контингентов и обернулось бы ощутимыми боевыми потерями, поскольку такая победа вряд ли далась бы легко. В свою очередь, вполне приемлемые и достаточно мягкие условия подчинения Золотой Орде, т. е. участие в военно-политическом союзе на правах младшего партнера давали Романовичам значительные политические преференции в отношениях с западными и северными соседями.

     Показательно, что после войны с Куремсой в летописях не зафиксировано ни одного вооруженного конфликта между Галицко-Волынским княжеством и Золотой Ордой. Напротив, стороны с завидной регулярностью привлекали воинские контингенты друг друга для походов против Литвы и Польши. Так, например, наследник Даниила Лев, по сообщению Галицко-Волынской летописи, выступил инициатором ордынского похода 1274 года в ответ на нападение литовцев на свое княжество. «Узнав об этом, Лев очень опечалился и стал готовиться к войне; послал он к татарам, к великому царю Меньгу-Темиру, прося себе помощи у него против литвы. Меньгу-Темир дал ему войско и с ним воеводу Ягурчина, и дал ему в помощь заднепровских князей: Романа Брянского с сыном Олегом, и Глеба, князя Смоленского, и иных князей много. Были тогда все князья в подчинении у татар12».  В 1280 году Лев решает воспользоваться начавшейся после смерти польского короля Болеслава междоусобицей и снова обращается за помощью к монголам. Правда, на этот раз к Ногаю: «Лев захотел себе части Ляшской земли – города в пограничной области. Он поехал к проклятому окаянному Ногаю, прося себе помощи против ляхов. Тот дал ему в помощь окаянного Кончака, Козея и Кубатана»13. Всего же Лев участвовал в семи татарских походах: в 1274 и в 1277–1278 годах на Литву, в 1280–1281, 1286, 1287, 1300 годах в Польшу и в 1285 году в Венгрию.

     А началом «боевого братства» галицко-волынских и ордынских войск следует считать походы Бурундая против Литвы (1258 г.) и Польши (1259 г.). Согласно польской «Хронике Мартина Бельского», во время похода 1259 года находящиеся в монгольской армии галицкие княжичи Лев и Роман совершили клятвопреступление, заманив командиров гарнизона замка Кремпы на переговоры в монгольский лагерь, где те были немедленно перебиты14. Поступок, мягко говоря, неблаговидный, однако вполне вписывающийся в картину realpolitik средневековья. (Не исключено также, что монголы использовали Льва и Романа «в темную», не открывая им своих коварных замыслов, и, более того, вполне вероятно, что в действительности ничего подобного вообще не было, а перед нами лишь обычный черный пиар, призванный опорочить галицких князей-схизматиков.)

     Это стратегическое партнерство, не суть важно, вынужденное или добровольное (мы говорим лишь о фактической стороне дела), продолжалось и после смерти Даниила Романовича (1264 г.) и Василько Романовича (1269 г.). Несмотря на то, что Галицко-Волынская земля вновь распалась на два самостоятельных княжества, военные действия против северных и западных соседей они вели сообща, то прибегая к помощи Золотой Орды, то, наоборот, предоставляя свои войска «старшим партнерам».

     Итак, можно констатировать, что обе стороны извлекли максимальную пользу из возникшего после поездки Даниила в Орду союза. И хотя Галицко-Волынское княжество было в нем, без сомнения, младшим партнером, выгоды, полученные им, с лихвой перекрывали «моральные издержки». Обозначим ключевые из них:

     1. До 1245 года Галицко-Волынская земля была ареной постоянных гражданских войн при участии «иностранных интервентов». С получением Романовичами монгольского ярлыка на княжение разорительные междоусобицы сразу же прекратились.

     2. До 1245 года существовала постоянная угроза «суверенитету и терртториальной целостности» Галицко-Волынской земли со стороны Польши и Венгрии, чьи войска не раз вторгались в ее пределы. После 1245 года и вплоть до момента добровольного вхождения в состав Польши и Литвы, территория Галиции и Волыни ни разу не подвергалась нападению со стороны Венгрии и Польши. Наоборот, войска Романовичей (действуя иногда совместно с монголами, иногда в одиночку) неоднократно проникали вглубь европейских территорий, доходя даже до Одера.

     3. Прекращение внутренних войн способствовало экономическому подъему и росту численности населения государства. Отметим, что в отличие от сводов Северо-Восточной Руси Галицко-Волынская летопись ни словом не упоминает ни об ордынских чисельниках и сборщиках дани, ни о поездках Романовичей за ханскими ярлыками15. (При передаче власти Романовичи руководствовались не лествичным правом, а стандартным для Европы вертикальным наследованием.)

     4. Проходящие через территорию Юго-Западной Руси торговые пути, связывающие Европу с Востоком, вновь стали безопасны.

     5. Умерили свой гонор галицко-волынские олигархи, в руках которых во время усобиц находилась реальная власть, в то время как власть постоянно меняющихся князей была чисто номинальной16. Поняв, какая грозная сила стоит за спиной Даниила, они были вынуждены испрашивать у него прощения. Впрочем, и у Даниила не было достаточно сил, чтобы одержать решительную победу, а поэтому боярство продолжило играть важную роль в политической и экономической жизни Галицко-Волынской земли17.

     Словом, если уж историкам от идеологии неймется назвать кого-то из князей «прозорливым патриотом», или даже «первым евразийцем», то такой оценки по праву заслуживает наряду с Александром Невским и Даниил Галицкий. Именно Даниил и его наследники, а не князья Северо-Восточной Руси, как уверял Л. Н. Гумилев, были реальными союзниками золотоордынских ханов, находясь с ними если и не в прекрасных, то, по крайней мере, в конструктивных деловых отношениях. Все же остальные русские князья того времени, чьи земли попали в сферу монгольского влияния, несмотря на все попытки историков-евразийцев доказать обратное, были не более чем бесправными вассалами правителей Золотой Орды... Впрочем, Даниил, как и его владимиро-суздальский «коллега», скорее всего лишь благоразумно плыл по течению – именно в этом умении «приспосабливаться к обстоятельствам и извлекать пользу из всего, даже из того, что претит»18 и заключается искусство политика...

     Завершая наш рассказ о вотчине Романовичей, еще раз остановимся на Галицко-Волынской летописи и сравним ее с созданными практически в то же время летописями Северо-Восточной Руси. В глаза бросаются сразу три отличия:

     1. Светский характер и обстоятельность Галицко-Волынской летописи, делающие ее похожей на классические европейские хроники того периода,

     2. Отношениям с Польшей, Литвой, Венгрией в ней уделяется на порядок больше внимания, нежели отношениям, как с Ордой, так и другими русскими землями.

     3. Галицко-волынские летописцы в отличие от летописцев северо-востока Руси, не испытывают пиетета по отношению к монголам. Достаточно сравнить, например, «доброго хана Джанибека» и «проклятого окаянного Ногая», или «князя Алыбугу храброго» и «окаянного Кончака, Козея и Кубатана».

     Конечно, не исключено, что летописцы попросту замалчивали неприятный факт подчиненного положения своего княжества, но, на наш взгляд, дело в другом. Монгольское нашествие не только не остановило дрейф Галицко-Волынской земли «на запад», но и, несмотря на ее вхождение в состав Золотой Орды, придало этому процессу дополнительное ускорение.  И дело здесь не только и не столько в родственных связях Романовичей с европейскими владетельными домами или в их стремлении избавиться от ордынской «чести», а в экономике. После установления монголами «нового порядка» прекратились междоусобные войны, а, значит, исчез совместный бизнес с другими русскими князьями – охота за «полоном». Не пересекались друг с другом галицко-волынские и новгородско-владимирские торговые пути. Что же касается сельского хозяйства, то природно-климатические условия Галицко-Волынской земли были близки к среднеевропейским, что позволяло крестьянам вести индивидуальное хозяйство. Подробнее эта тема будет раскрыта в очерке, посвященном экономике Киевской Руси, здесь же только отметим, что в отличие от других русских княжеств Галицко-Волынское не было обделено и полезными ископаемыми.

     Словом под «прозападническими настроениями населения Галицко-Волынской земли» (Л. Н. Гумилев) имелось солидное экономическое основание, что в конечном итоге обусловило ее достаточно безболезненное вхождение в европейский мир.


     1. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее важнейших деятелей. С. 175.

     2. Там же. С. 176.

     3. Грушевський М. С. Iсторiя України-Руси. Т. 3. С. 87–88.

     4. К Галицкому низовью в XII–XIII веках относили территорию вдоль левого берега Днестра между его притоками Стрыпа и Калюс.

     5. ПСРЛ т.2. С 191-192.

     6. Болоховская земля – историческая область, расположенная в верховьях Южного Буга, Случи, Тетерева (несколько летописных сообщений Галицко-Волынской летописи, где упоминается Болоховщина не позволяют точно определить ее границы). Получила свое название от города Болохов (ныне поселок городского типа Любар Житомирской области Украины). У историков нет единого мнения ни об этническом составе ее населения (выдвигаются гипотезы о его славянском, славянско-половецком, валашском происхождении), ни о происхождении местной княжеской династии, ни о внутриполитическом устройстве. Через территорию Болоховщины проходили важнейшие торговые пути Средневековья, что с одной стороны обусловило ее процветание, а с другой– делало ее объектом экспансии со стороны соседних княжеств. Из Галицко-Волынской летописи известно, что войны между стремящимися к независимости болоховцами и Даниилом начались еще до Кипчацкого похода, во время которого болоховцы, как и бродники в 1223 году, приняли сторону монголов. В 1241 году болоховцы участвуют в неудачном походе Ростислава Михайловича в Галицкое Низовье. В ответ Даниил сжег болоховские города Деревич, Губин, Кобуд, Кудин, Городец, Бужск, Дядьков. (ПСРЛ т.2. С 179-180.) А еще через 15 лет Даниилу удается одержал окончательную победу.

     7. ПСРЛ т.2. С 194.

     8. Остается неизвестным, считали ли монголы Даниила Романовича великим или «обычным» князем. Неизвестно и то, входило ли Галицко-Волынское княжество в число земель, над которыми после поездки в Каракорум получил формальную власть Александр Невский. Некоторые обстоятельства косвенно свидетельствуют в пользу того, что Даниил и его наследники были все же эке-нойнами: размеры Галицко-Волынского княжества, его политическое и экономическое могущество, почетный прием, оказанный Даниилу Батыем. А вот Куремса, судя по немногочисленности его войска, вероятно, эке-нойоном не был.

     9. Грушевський М. С. Iсторiя України-Руси. Т. 3. С. 83–87.

     10. Рашид-ад-дин. Сборник летописей. Москва – Ленинград, 1960. С. 66.

     11. Тема галицко-половецких отношений после монгольского нашествия практически не изучена. Известно, что князья Галицко-Волынской земли традиционно поддерживали с половцами, кочевавшими в степях Правобережья Днепра, «партнерские» отношения. Например, в 1099 году половецкая орда хана Боняка нанесла разгромное поражение венгерской армии во главе с королем Коломаном под Перемышлем, немаловажную роль сыграли находящиеся в войске Даниила половецкие отряды в его победе на Сане.

     На этом моменте хотелось бы остановиться чуть подробнее. Вряд ли можно предположить, что после Западного похода монголов в степи оставались какие-либо крупные группы половцев, не включенные в систему вооруженных сил монгольской империи. (Те половцы, что в 1237 году бежали от монголов в Венгрию, могли оказаться только в рядах противников Даниила.) И тогда напрашивается естественный вопрос: а не началось ли военное сотрудничество Даниила и Орды еще до поездки галицкого князя в ставку Батыя? Половцы участвовали и в других военных акциях Даниила: «И послал Даниил в поход Тевтивила, и в помощь ему дал русских и половцев, и вели они долгую войну». (ПСРЛ. Т. 2. С. 187.)

     12. ПСРЛ. Т. 2. С. 205.

     13. Там же. С. 208.

     14. Цит. по: Веселовский Н. И. Хан из темников Золотой Орды. Ногай и его время. Петроград: Росс. Гос. Академ. Типография, 1922. С. 24–25.

     15. В. Л. Егоров предлагает следующее объяснение: Северо-Восточная Русь завоевывалась войсками всех улусов, и, согласно Ясе, она являлась «имперской собственностью», а поскольку западный поход Джучиды проводили своими силами, то Галицко-Волынская земля «досталась» им. (Егоров В. Л. Александр Невский и Чингизиды. URL: http://www.a-nevsky.ru/library/ aleksandr-nevskiy-i-chingizidi.html) Для того, чтобы согласиться с этой достаточно сложной конструкцией, придется закрыть глаза на два не подлежащих сомнению обстоятельства. В заключительной «галицко-европейской» фазе похода приняли участие и сыграли одну из ключевых ролей тумены под командованием сына Толуя Бучека, сына Чагатая Байдара и сына Угэдэя Кадана, несмотря на то, что после взятия Киева часть монгольских войск была действительно отозвана на родину. Таким образом, исходя из законов ясы, Галицко-Волынская земля являлась все же «коллективной собственностью». Это – нестыковка номер один. Кроме того, не следует забывать, что в первые годы существования Улуса Джучи его правители признавали над собой власть великих ханов. И это – нестыковка номер два. Однако, даже если допустить, что В. Л. Егоров прав, то возникает интересный вопрос: известен ли нам хотя бы один случай утверждения последующих галицких и волынских князей не в далеком Каракоруме, а в ставшей самостоятельной Золотой Орде. Ответ однозначен: нет, хотя, напомним, данная и отнюдь не формальная процедура неукоснительно соблюдалась при выдаче ярлыков на княжение другим русским князьям. Во всяком случае, летописи об этом умалчивают, равно как и вообще о каких-либо поездках Даниила и его родственников в ставку Джучидов. Впрочем, не исключено, что для Галицко-Волынской земли «имперский центр» находился не в Монголии или Сарае, а значительно ближе – в улусе Ногая.

     16. Вот один из примеров такого боярского своеволия: «Галицкие бояре называли Даниила своим князем, а сами всю землю держали. Доброслав Судьич, внук попа, вокняжился, и грабил землю, и пришел в Бакоту, и все Понизье захватил без княжеского повеления. Григорий Васильевич думал удержать за собой всю горную страну Перемышльскую. И был великий мятеж в земле и грабеж от них. Даниил, узнав об этом, послал своего стольника Якова к Доброславу с великим укором, говоря им: «Князь ваш –я. Вы не исполняете моего повеления, грабите землю. Я не велел тебе, Доброслав, принимать черниговских бояр, а велел дать волости галицким. А Коломыйскую соль отпишите на меня». Тот сказал: «Пусть будет так». В то время, когда Яков сидел у него, пришли Лазарь Домажирич и Ивор Молибожич, два беззаконника, родом смерды, и поклонились ему до земли. Яков удивился и спросил, почему они кланяются. Доброслав сказал: «Я отдал им Коломыю». Яков же сказал: «Как же ты можешь отдать ее им без княжеского повеления? Великие князья держат Коломыю для раздачи воинам, а эти недостойны держать даже Вотьнин». Он же рассмеялся и сказал: «Что я могу на это сказать?» Яков, приехав, все это рассказал князю Даниилу. Даниил опечалился и молился Богу об отчине своей, что эти нечестивые держат ее и владеют ею». (Ипатьевская летопись.)

     17. После победы Даниила на Сане значительная часть элиты Галицко-Волынского княжества (в основном сторонники Ростислава, нашедшего приют у тестя) эмигрировала в Венгрию.

     18. Считается, что эти слова принадлежат Отто фон Бисмарку.