Просто хорошее кино - сто тридцать два

                Блистательной Дите фон Тиз
     Когда он предложил мне написать нового  " Тараса Бульбу " за грош пятаков, я, разумеется, нисколько не сомневался. Крайняя нужда, настигшая меня сразу по возвращении из Пуэрто - Рико, усугубленная вечно не теми лошадками, что имеют обыкновение приходить первыми к финишной черте, ромовым запоем, куда я обрушился после знакомства с Кеннеди, как раз тогда увлекшимся документальным расследованием дел давно минувших дней : мы шатались с ним по горам Катскилл, ища следы пребывания Легздаймонда, печального гангстера, первым увидевшего все выгоды  " Ромового бульвара " от Багам до Ки - Уэст, отдыхая у костров, теша себя неизменным бурбоном в серебряных фляжечках, а после рома, скажу я вам, это - жестко. Вот я и сварганил ему эту патриотическую чушь за пару вечеров, введя в повествование невероятно истощенного шоу - бизнесом Боярского вместе с его гологрудой дочуркой, тонко намекая на потенциальный инцест, что пан Мошка, издатель, тут же и вычеркнул.
    - Попрошу без намеков, - строго сказал пан Мошка, издатель, херя красным карандашом абзац с описанием бурного секса отца и дочери на руинах Збаража, - вашу книжку, между прочим, будут внимательно читать в администрации президента.
    Я поперхнулся дымом доминиканки; пан Мошка, издатель, непременно всучивал сигары особо уважавшимся им гостям, научившись этому нехитрому приему обольщения у Лона, Костигана - кастетчика, с кем его познакомил, как ни странно, снова тот же Кеннеди.
    - Какого ? - сипло уточнил я, кашляя.
    - Один у нас президент, - вскричал пан Мошка, издатель, гневно всплеснув руками, - тот, который диктатор.
    - Я отстал от жизни, - пробормотал я, стряхивая пепел на столешницу издательского стола, - последнего урода на троне я помню седастым и алкашом, но он вовсе не был диктатором.
    - По х...й, - легкомысленно отмахнулся пан Мошка, издатель, тут же теряя мимолетный интерес к политике. - Десять центов, как договаривались, - от протянул мне чек и просительно сложил коротенькие ручки на груди, - но будет еще, Хантер, честное слово, еще десять центов за новую версию  "Горца ".
    Мне было плевать на всех горцев, деньги - не пахнут. Я окончательно превратился в прилипалу, уродского прихлебателя сильных мира сего, осознание своего падения наполняло меня тщеславной гордостью, я даже видел себя во сне Навуходоносором, испугавшим Эльку Свитолину вплоть до ее скоропоспешного замужества за черножопым мудаком - французом, хотя и говорили ей сто раз : " Не трогай ниггера ". Горец так горец.
    Вечером, усевшись под лампой с зеленым абажуром, неспешно отпивая ледяную  " Кровавую Мэри " и куря одну за другой  " Честерфилд ", я махом мастырил римейк, меняя отрубленную голову на так же отрубленную Баркасом Корецкого кисть, плащик Ламберта на строгий пиджак от  " Бриони " Пескова, меч на кухонную тяпку, понимая, что пишу такую херню, от прочтения которой декоративная крыса рунета, возможно, обосрется и запостит еще с десяток песиков. Мне доставляло невыразимое удовольствие вернуться к хрупкой еврейке, издеваясь и изгаляясь над неприкрытой тупостью пособницы еще более тупого режима, наглядно демонстрирующей детский уровень во всем. " Все они такие, - бормотал я, как нечто дельное, колотя по клавишам раздолбанной пишмашинки, - путиноиды сраные, лживые, вороватые, глупые. Ни х...я не умеют, а туда же : мы - ста да мы - ста. Суки рваные ! Джинсы пошить неспособны, экономика в жопе, никакого развития, лишь фантиковые глянцем фасады прикрывают гнилушки прежних эпох. Уроды ".
    Я забросил рукопись в трубу пневмопочты и врубил телик. Без звука. На экране показывали вторжение в Лаос. Неожиданно я почувствовал, что это уже было. Или будет, сам не знаю, но ощущение было малоприятным. Поэтому я выключил тиви, прошел в чулан и достал приныканный на такой именно случай добрый гаш. Нет ничего лучше в таких ситуациях, проверено на себе.