Серёженька

(Все персонажи и события вымышлены. Любые совпадения случайны.)

– Палатку будем рразбивать здесь, – прилично картавя, сказал высокий темноволосый мужчина лет сорока. Его припухшее лицо, покрытое недельной щетиной, несло печать недовольства всем миром и чуток перегара. Он сдвинул бесформенную камуфлированную шляпу с вислыми полями на затылок, отёр рукой пот со лба и уверенно показал пальцем на небольшой холмик. Потом аккуратно свернул старенькую карту и не спеша убрал в нагрудный карман потёртого пятнистого жилета, надетого на голое тело. Он никогда не застёгивал его, то ли из-за жары, то ли из-за довольно приличного пивного живота, выдававшего страстного любителя хмельного напитка. Но, большое количество карманов, включая один с замком во всю спину, делало это чудо китайской промышленности незаменимым на таких вот полевых вылазках. Мужчина достал из кармана таких же пятнистых шорт мятую пачку сигарет, щёлкнул зажигалкой и с наслаждением закурил.
 
     Двое мужчин, по возрасту годящихся ему в отцы, с облегчением сбросили с себя здоровенные рюкзаки, явно устав от их тяжести. Потом уселись прямо на траву рядом с тачкой гружёной шанцевым инструментом, вёдрами и пятилитровыми бутылями с водой. Пока человек в шляпе курил, они молча отдыхали, лениво отмахиваясь от летающей насекомой живности. Послеполуденное солнце бабьего лета томило и плавило своими лучами землю вместе со всей её флорой и фауной, и она страстно желала хоть какого-нибудь дождя, но на ярко-голубом небе не было видно ни единого облачка. Мужчина докурил и щелчком пальцев отправил «бычок» в дальний полёт. Проследив за его траекторией, он снял свой небольшой, но тоже тяжёлый рюкзак и присоединил к большим собратьям. Затем взял одну бутыль, с хрустом открутил крышку и стал пить прямо из горлышка, проливая драгоценную влагу себе на грудь. Потом отёр губы и небрежно бросил ёмкость в тачку.
   
– Так, негрры, хоррош валяться, солнце ещё высоко. Пьём воду, ставим палатку, рразводим костёр, готовим поляну, – отдал он распоряжения своим товарищам, – А я схожу, осмотррюсь. Он, было, пошёл, но остановился и добавил:

– Если в туалет, то вон туда, на кррай поля. Орриентир – одиноко стоящая беррёза, – засмеялся он и кивнул в указанном направлении, – Не забудьте оборрудовать погрребок! Не люблю тёплую воду.
 
     Потом, не оборачиваясь, пошёл вперёд, будучи уверен, что всё будет выполнено в точности, как им было сказано. Дойдя до берега реки, спустился к ней, разделся догола и долго плавал, ныряя и шумно отфыркиваясь. Потом выбрался на берег, надел шорты, шляпу и, держа жилетку в руках, не спеша отправился к месту стоянки. Там вовсю кипела работа, палатка, хоть и кривовато, но была поставлена. Мужчина с удовлетворением отметил, что будущее кострище находится на приличном от неё удалении и вход расположен с подветренной стороны. «Ну, хоть чему-то я их научил», – подумал он и тут же нахмурился, глядя, как два взрослых дядьки с раскрасневшимися лицами, стоя на коленях и выпучив глаза, синхронно пытаются раздуть едва теплящийся огонёк.

– Что, не получается? – язвительно осведомился он, – говоррил вам ррозжиг взять или бензина литрруху.

– Да мы быстро, Серёженька, сей минут, – засуетились мужики и стали дуть гораздо активнее.

– Ну, давайте, давайте. Будете долго готовить поляну – бухать не будем. Утрром ррано вставать, – лениво процедил он и полез в палатку посмотреть, как они обустроили её изнутри.
 
     Там Серёженька достал из своего рюкзака банку крепкой Охоты и термос, открыл его, понюхал, поморщился, сделал приличный глоток, крякнул и открыл пиво. Потом прилёг на расстеленное байковое одеяло, в один присест выдул банку, потряс добывая последние капли, смял её одной рукой в комок и бросил в угол. Улёгся поудобнее, положив руку под голову закурил, пуская кольца дыма в потолок. Тот, скопившись вверху, плавно вытекал наружу, а он с сигаретой в зубах так и заснул. Она прилипла к его нижней губе, и вскоре огонёк потух, дойдя до фильтра. Из палатки послышался уверенный храп спокойно спящего человека.

     Подстёгнутые жидким пряником, мужички развели костёр, наварили макарон с тушёнкой, нарезали хлеба, свежих огурцов, помидоров. Выложили домашние припасы в виде сыра, колбасы, зелени и домашних пирожков, что напекли их жёны.

– Серёженька, всё накрыто, пошли к столу, – позвали они его, подняв полог палатки и вдвоём заглядывая внутрь с радостными улыбками на лице.

     Мужчина проснулся, потянулся, широко зевая, и вылез наружу с термосом в руках. Присел к накрытой прямо на земле скатерти и стал разливать водку из термоса в услужливо подвинутые к нему кружки.

– Могли бы за мной и пррисмотрреть? Сигаррета к губе вон пррилипла, – показал он пальцем на запёкшееся тёмно-красное пятно от присохшей сигареты, – Я же мог палатку спалить, штаны пррожечь!

– Не хотели тебя беспокоить, сынок, – ответил пузатый мужик, как две капли воды похожий на Серёженьку, только лет на двадцать постарше.

– Не хотели они…, – проворчал тот и переключился на другую тему, – Папа Вова, надо было мою тёщу на столик напррячь, сидим тут на земле как пещеррные люди.

– Скажу, Серёженька, скажу! – заискивающе улыбаясь, ответил худенький невысокий мужчина, – Купит она – куда денется. Любимый зять-то у нас один!

– Вот, видите, как я о вас забочусь. Водочку вам холодную прриготовил, охладил в моррозилочке, в террмосок налил. Что б вы обо мне так перреживали, – Серёженька поднял кружку и произнёс тост, – Давайте за удачу, она нам завтрра понадобится.

– Серёженька у нас молодец! Заботливый, – похвалил его тесть.
 
     Мужчины заулыбались и засуетились, разбирая кружки, жадно глядя внутрь, нюхая и облизывая губы в предвкушении выпивки под хорошую закуску.

     Кружки клацнули с металлическим звоном, мужчины выпили и стали угощаться, шумно обсуждая предстоящую работу. Солнце уже давно село, вокруг костра стеной летали какие-то рыжие жуки, иногда врываясь внутрь этого круга и, опалив в огне крылья, тяжело шлёпались в кострище и траву. Трапеза сошла на нет, когда водка в термосе закончилась. Все трое уже прилично опьянели, смеялись, рассказывали разные истории из жизни, анекдоты. Но больше всего было разговоров про клады и разные находки в земле. Серёженька раздобрел от ласковых речей родственников и выдал всем по банке пива, как он выразился – «для шлифовки ррезультата».

– Так, батя, папа Вова, порра убиррать со стола и спать, – закончил вечерние посиделки Серёженька и резюмировал, – Поутрру пойдём. Кто ррано встаёт, тому Бог подаёт. Глядишь, и нам подаст.

– Да, да, конечно, – снова засуетились мужички, – ты, Серёженька, иди, ложись спать, тебе больше всех завтра работать.
 
     Утром они, конечно же, проспали и недовольный Серёженька, растолкал своих подельников костеря их, на чём свет стоит.

– Почему меня не рразбудили? Я теперь что, должен по жарре рработать? Для чего я больничный бррал? Он у меня не ррезиновый! Хррен вам теперь, а не пиво с утрра! – возмущался Серёженька на все лады. Сам же он, едва проснувшись, успел приговорить две банки пива, покурить и только потом стал будить своих помощников.

     В ответ его отец с тестем, молча и стойко борясь с похмельем, старались не встречаться взглядами с злым Серёженькой. Они суетились, толкались, мешая друг другу, стараясь быстрее распаковать плотно увязанные инструменты в лице лома, кирки, разнокалиберных лопат и главного сокровища – металлоискателя. Серёженька уже выпустил пар, распинав кружки с неубранной вечером скатерти и сейчас, держа в руках компас, сориентировал карту и размышлял с какого места начать поиски. Мужички быстренько собрали посуду, чтобы она снова не попалась на глаза Серёженьке. Тот, когда был не в духе, мог и в ухо заехать. Они это знали, не раз получали и не хотели испытывать его терпение.

     Наконец Серёженька определился с местом, взял в руки металлоискатель, настроил, проверив работу прибора на кружке, валяющейся в траве, которую не заметили родственники. Потом пнул её ближе к палатке, возмущённо высказав отцу с тестем:

– Я что ли должен тут за вами убиррать, рротозеи?!

     После этих слов он двинулся к месту начала поисков – едва заметным неровностям земли, которые по его догадкам остались на месте домов и других строений давно исчезнувшей деревни.
 
     Солнце уже перевалило далеко за полдень, когда Серёженька, вконец измучившись сам на такой жаре и умотав копанием ям своих возрастных помощников, дал разрешение возвращаться в лагерь.

– Ямы потом будем закапывать, – сказал он, как отрезал и зашагал к палатке.

     Пока его родственники доплелись до лагеря, он уже успел выпить очередную банку прохладного пива из небольшого погребка устроенного рядом с палаткой в низинке меж двух холмиков. Проще говоря, это была небольшая, но достаточно глубокая яма прямоугольной формы, прикрытая лючком из куска фанеры с бортиками и слоем грунта наверху, выполняющая роль естественного холодильника. На её дне было достаточно прохладно для того чтобы хранить продукты в любую жару, то же самое пиво прекрасно себя там чувствовало.

     С каждым днём лицо Серёженьки мрачнело всё больше и больше. Отец с тестем уже не знали, куда деться от его гнева и раздражённо-колких замечаний. Угодить ему никак не получалось и всё потому, что ничего существенного они не находили. Пара мелких медных монет непонятного номинала, медный же крестик, заржавелая пуговица, да несколько непонятных кусков железа – то ли остатки бочковых обручей, то ли вообще непонятно что. Диск от современного колеса, непонятно как здесь оказавшийся, сначала поднял градус азарта и оживил копателей, намекая на клад. Но когда он был поднят на поверхность, Серёженька со злости едва не разбил об него свой металлоискатель.
 
     Самое неприятное произошло на четвёртые сутки копа – пошёл дождь, напрочь перечеркнувший все их грандиозные планы. С переменным успехом он шёл, лил, моросил ночью и днём, не останавливаясь ни на минуту и не давая шансов на применение металлоискателя. Вездесущая вода проникала всюду, затопила все их ямы, но самое главное – погребок с водкой, пивом и съестными припасами. Отец Серёженьки вместе с тестем выгребали их оттуда, смывали грязь и успели уничтожить почти половину оставшегося пива, пока их не поймали за этим занятием.
 
     Серёженька, злой как чёрт от такой наглости, куда примешалась непогода, неудачный коп, кончающийся больничный и скорый выход на работу, щедро надавал им тумаков и, забрав оставшиеся запасы спиртного, удалился в палатку со словами:

– Чтоб духу вашего тут не было!

     В довершение ко всему китайская ткань палатки порвалась, не выдержав то ли перекоса в сборке, то ли русского дождя, и теперь от него нигде не было спасения. На следующий день Серёженька милостиво разрешил своим родственникам починить их жилище и приготовить обед. В водке и пиве он им отказал, мотивировав тем, что они своё выпили и это его доля. Ещё сутки шёл проливной дождь, люди не высовывали носа наружу, кроме как сбегать в туалет.
 
     Но всё, абсолютно всё, рано или поздно заканчивается, кончился и этот двухдневный долгожданный природой дождь. Выглянуло солнце и уже к вечеру высушило землю, снова дав людям надежду на возобновление копа. По такому случаю Серёженька милостиво налил отцу с тестем водочки и даже выдал по банке пива. Синяки их уже потемнели и они, отдохнув за два дня вынужденного безделья, с усердием принялись за копание жирной и мягкой после дождя земли.
 
     Но удача снова не была к ним благосклонна, найденное было до смешного никакущим, не имеющим не то чтобы какой-то ценности, но даже в руки это брать не хотелось. Ржавые гвозди, обломок медной женской серьги и вертушок от бочкового крана – вот и всё, что им удалось найти в этот день. В довершение ко всему, металлоискатель задымил, запахло чем-то химическим и неприятным, и он отключился.
 
     Серёженька был в ярости ещё и потому, что с утра требовалось свернуть лагерь, возвращаться в деревню и ехать в город. Его больничный заканчивался, необходимо было выходить на работу. Отец с тестем, зная о взрывном характере сына и зятя, и не желая попадать под горячую руку, сбежали закапывать вырытые ими ямы, подальше с глаз Серёженьки. Ближе к вечеру они вернулись к палатке, но будить пьяного спящего родственника не решились. Молча, предчувствуя утреннее пробуждение недовольного, с больной головой Серёженьки, приготовили ужин из оставшихся припасов и, поев, легли спать.
 
     Ночью тесть проснулся, сходил в туалет к той самой одинокой берёзе, и снова устраиваясь спать, стал истово молиться. Молил Бога о том, чтобы зять Серёженька был счастлив, чтобы не обижал его и отца своего, чтобы им не досталось с утра, и он был всем доволен. С этими мыслями и заснул, а проснулся от злого зятева пинка в бок.
 
– Вставайте, лентяи! Порра готовить завтррак, и собирраемся, – орал он.

     Последнюю водку с пивом он допил ещё вчера, и Серёженька был мрачен и зол на весь мир вокруг. Лицо покрылось густой щетиной, а от загара совсем почернело, делая его похожим на мавра. За скудным завтраком, он бросался в родственников якобы несвежей колбасой и пирожками, всячески выказывал своё недовольство работой отца и тестя. Те молчали, боясь что-либо возразить. Наконец, они свернули лагерь и тронулись в путь.
   
– Слушай, пойдём погребок проверим, – шепнул тестю на ухо Серёженькин отец, – вдруг там осталось что?

     Тот молча кивнул и они, с опаской поглядывая на спину неспешно удаляющегося Серёженьки, оставили тачку и метнулись в сторону.
 
     Края ямы оплыли от дождя, явив на свет Божий то, что так долго скрывала земля. Из одной стенки торчал край покрытого землёй чугунка. Его заржавленная крышка съехала в сторону и упала на дно ямы, а сам он висел, наклонившись и норовя свалиться вслед за нею. Несколько монет золотым дождём просыпались вниз, и тускло желтели из глубины. Чугунок был доверху набит золотыми царскими червонцами и сейчас они блестели на солнце, слепя людям глаза и заставив потерять дар речи.
 
     Два человека впали в одновременный ступор и, не отрываясь, смотрели на сокровище, боясь поверить, что это не сон. Они не слышали раздражённых криков не желающего возвращаться Серёженьки, не видели как он, яростно потрясая кулаками, бежал к ним, намереваясь задать взбучку. Но когда он, растолкав родственников, оказался на краю этой небольшой ямы, то упал на колени и заплакал от счастья.
 
– Я знал, я знал, что мне повезёт! – возбуждённо шептал он, наклоняясь и беря дрожащими руками одну монету. Он поднёс её к лицу рассматривая, потом поднял вверх и прокричал, – Моя удача! Моя!

     Выпавшие монеты собрали и присоединили к их собратьям. Чугунок торжественно поставили в тачку, накрыв от чужих глаз останками палатки.
      
– Тяжёлый! – довольно произнёс тесть.

– Это миллионы! – радовался его сват.

– Какие такие миллионы. Тут год надо смотрреть. Я читал, – авторитетно заявил довольный и умиротворённый Серёженька.

     Он снова стал ласковым сыном и добрым зятем, тесть даже перекрестился, обрадовавшись, что его молитвы были услышаны.

– Это ж государству надо проценты платить, – сказал отец Серёженьки, жадно глядя на золотой кругляш 900-той пробы.

– Мне государрство ничего не дало, – ответил сын, пряча монету в карман жилета.

– И мне тоже, – поддакнул тесть, выглядывая из-за сватового плеча.

– Я знаю человека, кто нам поможет, – сказал Серёженька, – У него всё схвачено. А сейчас надо выпить за удачу.

– А пить-то и нечего, – спустил его на землю отец.

– Я могу сбегать, тут всего десять километров, – вызвался тесть, – Я по молодости марафоны бегал. Одна нога здесь, другая там.

– А деньги где взять? – Серёженька с сомнением посмотрел на него.

– Продавщица моя давняя знакомая. В долг даст.

– Даст говорришь, – улыбнулся Серёженька.

– Давняя? – удивился его отец.

– Идите вы, – обиделся тесть, – Могу и не бегать.

– Ладно, ладно, – Серёженька примирительно похлопал его по плечу, – Возьми мой ррюкзак, тут внутрри отсеки прришиты специальные под тарру, чтобы не бултыхалась.
 
– Ага. А сколько брать-то? – спросил тесть.

– Нас трое, три и бери, – ответил ему Серёженькин отец.

– Пивас не забудь, тоже трри баклашки. Закуски там, – подсказал зять.

– Серёженька, ещё сигареток тебе возьму, – угодливо улыбнулся тесть.

– Возьми, возьми, – Серёженька помог ему застегнуть лямки рюкзака на груди, – И упаси тебя Бог болтать о том, что мы нашли.
 
     Он взялся за лямки, чуть приподнял тестя над землёй и, заглянув ему в глаза, тихо и серьёзно сказал:
 
– Удавлю.

– Что ты, что ты, Серёженька! – испуганно залепетал тесть, – Я могила, нешто я не понимаю.
 
– Ну, ладно, – зять отпустил лямки, – Беги давай, только не задеррживайся у знакомой своей.

– Бегу, бегу. Не успеете оглянуться – буду здесь, – тесть развернулся и затрусил в сторону деревни.
 
     Серёженька достал сигареты и закурил, глядя ему вслед.

– Болтливый он, – отец тоже смотрел в спину удаляющегося свата.

– Ничё, – сказал сын, – Прриедем в город, рразберрёмся. Пррисмотррим за ним. Главное чтобы без нас не пил, а то точно прроболтается.

– Эт-то точно! – согласился отец.
 
– Погуглю, какая монета что стоит. Потихоньку рраспрродадим, врроде как наследство от бабки осталось. Главное не болтать никому, что нашли.

– Ага. За такой чугунок башку снять могут, хоть бандиты, хоть государство, – ответил отец.
 
– Ничё, подумаем. Там видно будет, – запустил он «бычок» в полёт, – Главное, что нашли, батя. Теперрь заживём по-дрругому!
 
     Тесть бежал по пыльной, едва заметной просёлочной дороге, по которой давно не ездила никакая техника. В голове у него уже не было мыслей о золоте, а только о предстоящем посещении магазина. Каждое лето они с женой гостили в деревне, где у Серёженьки был куплен домик. Они работали в его огороде, вместе с сватом и сватьей сажали картошку, ловили рыбу, собирали грибы, парились в бане и жарили шашлычки.
 
     Удача, как и беда, никогда не приходит одна, надо только её разглядеть. Этой весной Серёженькин тесть и разглядел в деревенском магазине новую продавщицу Зину. Она была весёлой и смешливой женщиной гораздо моложе его, но это не помешало ему однажды, беря с похмелья пиво для себя, свата и зятя, предложить ей поправить покосившуюся полку. С тех пор он почти каждое утро бегал за чем-нибудь прямо к открытию магазина, где его в подсобке ждали жаркие объятия молодой женщины.
 
     Жена папы Вовы была начальницей, и всю совместную жизнь он был у неё под каблуком. Как только народили дочку, его как ненужный инструмент отставили в сторону и использовали только, когда надо было прибить гвоздь или повесить ту же полку, ну, сходить в магазин, в общем – отнеси-принеси. А тут, в полутёмной, прохладной подсобке, он будто заново проживал свою молодость. Зина была горяча и неуёмна и довольно часто бабульки подолгу ждали открытия магазина, за глаза ругая «нерасторопную» продавщицу:
 
– Пока не накрасится, не напомадится, не откроет ведь! Ждёшь, ждёшь её тут, – ворчали они у входа. Но, заходя в магазин, улыбались и отпускали комплименты, – Здравствуй, наша красавица!
 
     Папа Вова в это время тихой тенью выскальзывал через запасной выход и бежал домой. Он вообще любил бегать и всё делал по-быстрому и на бегу.
 
     Пока тесть бегал в магазин, оставшиеся его ждать кладоискатели развели костёр и вели неспешный разговор о том, как они продадут золото и на что потратят деньги. Мыслей было много, но все сводились к покупке домов, квартир и машин с гаражами.
 
     Прибывшего папу Вову, согнувшегося под тяжестью рюкзака, набитого водкой и двумя пакетами в руках с закуской и пивом, встретили как русскую армию в Париже, только что без цветов. Тесть был умным и не хотел три раза бегать, поэтому всё умножил на три и взял всего ровно в три раза больше, чем заслужил одобрительные похлопывания по плечу со стороны свата и что он особенно ценил – похвалу со стороны зятя. Быстро приготовили фирменный Серёженькин плов, рецепту которого его научили во время службы в армии, накрыли стол и стали обмывать находку. Даже придумали забросить по золотой монете в стаканчики с водкой, чтобы не последний раз удача улыбалась.
 
     Пили до самой ночи, уже не обращая внимания ни на жуков, ни на комаров, ни на что. В костёр накидали поленьев, пламя, яростно ревя, устремилось в ночное небо, распугав всех насекомых. Изрядно напившись, они устроили настоящие славянские пляски с прыжками через огонь и успокоились только тогда, когда Серёженькин отец прожёг свои треники и опалил задницу.
 
     Папа Вова хохотал как угорелый над его несчастьем и в итоге они разодрались, не поделив продавщицу Зину. Оказывается его отец бегал к ней к закрытию магазина. Серёженька сидел на перевёрнутом ведре возле костра, курил, и философски размышлял, глядя на дерущихся, а точнее, пытавшихся драться родственников. Блуждая по задворкам своего замутнённого алкоголем сознания, мысленно он уже назвал их Сизифом и Голиафом, очень уж нравились ему эти имена.
 
     Сейчас они стояли друг против друга, один маленький и худой, а второй высокий и толстый. Изредка махали кулаками в пустоту, может, попали пару раз, но не это сейчас занимало его. Серёженька думал о Зиночке, какая она всё-таки ловкая и любвеобильная сучка, ведь он сам бывало, захаживал к ней в обед. Вот ведь как хитрая бабёнка развела их по времени, что мужики ни разу за всё лето не пересеклись! А ведь у неё ещё и муж есть!

     Сначала Серёженька думал обидеться, но потом увидел, как измученные долгим противостоянием родственники заснули в обнимку прямо на траве, после неудачной попытки побороться за единоличное обладание красавицей. И он решил, что пусть всё идёт своим чередом – кому от этого плохо? Жёнам? Жёны пусть меньше чванятся коллективно бессознательно, как учил замполит в армии.
   
     Вот только Серёженьку ещё во время обмывания находки кольнула одна не очень хорошая мысль, которая омрачила его чело и не давала покоя. Весь вечер он наливал своим помощникам больше, чем себе, а не наоборот, как делал обычно. Они, по простоте душевной, решили, что Серёженька стал к ним уважительнее, радовались за него и за уровень водки в стаканах. Он долго думал, глядя на своих спящих родственников, и всё-таки принял непростое решение.
 
     Летнее солнце рано встаёт, но сегодня небо было затянуто плотными тёмно-серыми тучами, грозящими вот-вот пролиться на землю дождём. Неожиданно похолодало, и Серёженька проснулся, будто его что-то кольнуло в ногу. Оказалось, что он просто спал на пластиковой вилке, которая в один прекрасный момент уколола своего обидчика, заставив дёрнуться и открыть глаза.
 
     В голове было пусто и тоскливо, но она не болела, несмотря на изрядное количество выпитого вчера. Серёженька окончательно проснулся, приподнял голову и огляделся по сторонам. Скрюченные фигуры отца и тестя лежали порознь, остатки вчерашнего пиршества были разбросаны возле давно погасшего костра. Серёженька, не вставая с земли, стал раздувать угли, подкидывая к середине кострища, не прогоревшие до конца головёшки. Постепенно занялся огонь, и он почувствовал тепло, разливающееся по телу. Недалеко была скатерть с остатками вчерашнего пиршества. Серёженька нашёл стакан с водкой, выпил, поморщился и запил из другого стакана, но это тоже оказалась водка. «Двойная удача», – подумал он и чтобы больше не рисковать, закусил огурцом.
 
     Поднявшись и грызя на ходу огурец, он направился к тачке, где они спрятали вчерашнюю находку. Серёженька откинул в сторону палатку, которой они укрыли свою находку, и обомлел, чуть не подавившись огурцом – чугунка не было.

– Вставайте, урроды! Нас обокррали! – бесновался он, пинками поднимая родственников.

     Ошалевшие и ничего спросонья не понимающие, отец с тестем испуганно забегали от него, не зная куда деться. Серёженька гонялся за ними, бросаясь всем, что попадало под руку. Он рвал и метал, обещая оторвать им голову, за то, что не охраняли сокровище ночью. Сам он теперь понимал, что надо было так и сделать, но ведь хорошая мысля, она же, как всегда – приходит опосля. Неожиданно для преследователя, тесть вдруг споткнулся и упал, а Серёженька, не успев остановиться, с матюками грянулся через него наземь, прямо в холмик рыхлой сырой земли, скрывавший одну из наспех закопанных ими ям. Лёжа лицом, так сказать в грязь, его прошиб холодный пот. Серёженька вдруг вспомнил, что ночью сам перепрятал чугунок, вот только не помнил куда.
 
     Поняв, что клад никто не украл, он немного успокоился и решил повернуть дело в свою сторону, избавившись от необходимости делиться со своими подельниками. Он встал и оглядел поле, покрытое несколькими десятками холмиков земли – плодами их недельных раскопов. В какой из этих ям он спрятал клад, Серёженька не помнил, но на всякий случай обыскал ту, где они его нашли изначально. Там его не оказалось.
 
     Изобразив на лице усталость и озабоченность, он подозвал к костру опасающихся к нему приближаться родственников. Серёженька стал держать с ними совет – что могло произойти с кладом и кто из них что помнит. Оказалось, что никто и ничего, все спали, напившись до поросячьего.
 
     Он подкинул мысль, что это дело рук местных, которые давно хотели им отомстить за копание на территории, которую они считали своей. Им всё казалось, что они тут золото лопатой гребли, всё хотели отступного за пользование их землёй. Но Серёженька, обладатель внушительной фигуры и здоровенных кулаков, сумел им вполне доходчиво объяснить, что они будут копать, где захотят. А местные пусть подержат арбуз, и отступить пришлось им. Сейчас данное обстоятельство играло ему на руку. Родственники поверили в эту версию и обещали держать рот на замке, пока он займётся поисками «пропавшего» сокровища.
 
     На совете договорились, что Серёженька обратится к своему другу Вадику, ещё с девяностых занимающемуся подпольным розливом и изготовлением палёной водки. А уж тот, наверняка имеющий связи в криминальном мире, должен будет им помочь. На том и порешили, закрепили решение совета остатками водки, собрали вещи и ближе к обеду уже были в деревне.
 
     На следующее утро Серёженька завёл свой заляпанный грязью «Патриот» и выехал в сторону города к закадычному другу детства Вадику. В багажнике на неровностях дороги глухо звякал перегоревший металлодетектор, без которого ему пришлось бы перекапывать все их ямы, чтобы снова найти заветный чугунок. Он всё-таки подозревал, что спрятал клад в одной из них, иначе, куда бы ещё он мог его деть? Второй день подряд Серёженька морщил лоб, пытаясь вспомнить, где это место, но память, будто дверь, закрытая на замок – ни за что не хотела открываться.
 
     Так он и добрался до загородного дома Вадика, куда тот переехал из города уже с десяток лет назад. Они дружили с ним, можно сказать с тех пор, как стали пользоваться горшком – ходили в одну группу детского сада. Потом сидели за одной партой в школе. Вместе поступили в военное училище связи, но за пьяную драку в увольнении их выгнали после первого курса и они поехали дослуживать в войска, уже в разные части. Мама Вадика каким-то образом через год смогла восстановить своего непутёвого сына. Серёженька, глядя на него, отучился на прапорщика и остался служить в той же части, где узбеки научили его готовить великолепный плов.
 
     Ещё в старших классах Вадик, разбирающийся в радиоделе, собрал металлоискатель и они, раскопав в архивах старые карты, колесили по окрестностям на великах в надежде найти клад. Вадик искал, а Серёженька копал и, хотя добыча была небольшой – какие-то там монетки-железочки, но мальчишкам был важен сам процесс.
 
     Они всю холодную осень, морозную зиму и начало весны готовились к этому мероприятию, лелея в сердцах жажду приключений со смесью азарта поисков. Сидели в библиотечных архивах, вороша карты и планы бывших деревень и усадьб местных дворян и помещиков. Собирали вырезки из газет о том, что кто-то где-то что-то нашёл, жадно слушали легенды о кладах и кладоискателях, читали книги об этом. Готовили велики, инструмент, одежду и обувь, даже палатку купили с рук.
 
     Мечтали о скором выезде, свежем ветре в лицо, ощущении свободы и мандража копа в предчувствии находок. Вспоминали, каково это – сидеть у костра, печь картошку, да лопать мамкины бутеры под портвешок. В общем, это было их увлечение, если хотите – страсть, к коей они относились с трепетом и уважением. Над ними посмеивались, но не в лицо потому, что можно было в него получить от двух крепких парней спортивного телосложения, коими они и являлись.
 
     В девяностые Вадик бросил армию и занялся бизнесом. Покупал сомнительные продукты, начиная от знаменитых окорочков и заканчивая Жигулями, а затем перепродавал по завышенной цене. Одно время торговал палёным спиртом Роял и чуть не сел, когда люди стали травиться. Сейчас по-тихому торговал палёной водкой и жил припеваючи.
 
     Серёженька попал под сокращение и вернулся в родной город, правда, без квартиры государство его не оставило и он выбрал её в соседнем с другом доме. Они дружили семьями, вместе ходили на шашлыки в соседнюю рощу. Потом Вадик построил дом, переехал за город и стал видеться с Серёженькой от случая к случаю. Тот звал его на раскопки, пытаясь возродить их былое увлечение, но Вадик потерял интерес к копательству, предпочитая реальный заработок детской мечте о кладе.
 
     Надо отдать ему должное – он звал Серёженьку к себе в бизнес и тот даже попробовал поработать на друга. Но, как это часто бывает – бизнес и дружба несовместимы и Серёженька ушёл от него. Расстались они по-хорошему и не перестали общаться. Возможность быстрого обогащения не давала Серёженьке спать по ночам, он просыпался ночью, курил на кухне, разглядывая старые карты, и мечтал откопать клад Стеньки Разина или на худой конец Емельяна Пугачёва.
 
     Он постоянно говорил об этом, о том, что надо приложить немного усилий и удача улыбнётся ему. Вадик не выдержал мучений друга, раскопал в сарае тот самый металлодетектор, привёл его в порядок и подарил ему на день рождения. Счастью Серёженьки не было предела.

     С тех пор вот уже несколько лет он как одержимый ждал весны, выезжал на раскопки былых поселений и копал ещё водянистую после зимы землю в попытке найти заветный клад. Он даже дом купил в деревне, чтобы летом быть ближе к своим раскопам и подбил на это дело отца с тестем.
   
     Потоптавшись возле высокого кирпичного забора из итальянского кирпича, Серёженька нажал на кнопку звонка установленного на столбе между коваными воротами и калиткой загородного дома Вадика. Немного подождал и нажал ещё. Во дворе оживилась, судя по лаю, большая собака.

– Иду, иду! Тихо, Зубр! – послышалось милое щебетание девичьего голоса, тяжёлая калитка мягко, без скрипа, распахнулась и на Серёженьку с любопытством глянули ярко-голубые глаза совершенно кукольного личика молодой блондинки.

– Вы с доставкой? – поинтересовалась она, с любопытством окинув утреннего гостя взглядом, чуть задержавшись на металлоискателе в его руке.
 
– Мне это… Вадик нужен, – хрипло ответил Серёженька, справедливо рассудив, что это очередная жена Вадика. Или не жена, но какая разница?

– Какой тебе Вадик, пьянь подзаборная?! – возмущённо захлопнула она кованую калитку перед его давно не бритым лицом.

– Кто там, Алла? – послышался с крыльца вопросительный голос хозяина.

– Вадюша, я думала – доставка, маркет жду. А тут этот, алкаш с железякой, – ответила блондинка.

– Это я, Вадик! Серёжа! Открой! – сообразил крикнуть Серёженька.

     Через пять минут они с Вадиком сидели на веранде дома, а его новая жена или не жена, виновато улыбаясь, по-быстрому накрывала на стол для друга детства мужа. По словам супруга, она теперь должна была знать Серёженьку в лицо и пропускать к нему в любое время дня и ночи.

– Вадик, можешь починить? – Серёженька показал другу тот самый металлоискатель.

– Ты всё не успокоишься, копаешь? – рассмеялся Вадик.

– Копаю, – недовольно нахмурился Серёженька.

– Да я знаю. Рассказывали уже, – Вадик разлил холодную водку по рюмкам.

– Кто тебе ррассказывал? – снова нахмурился Серёженька, не отрывая взгляда от мгновенно запотевшего хрусталя.

– Неважно. Люди вашу бригаду знаешь, как называют? – поинтересовался он, – Нет? Тригада.

– Какие такие гада? – не расслышал Серёженька.

– Ну, вы же орёте по пьяни на своём участке, типа вы – бригада, а люди всё слышат. Вот вас и прозвали – тригада. Потому, что ямы за собой не закапываете. Там, говорят, в одной деревне телёнок ногу сломал через вашу яму. Так они зуб на вас точат, хотят морду набить. Так что поаккуратнее там с местными, на раскопках своих.

– Пусть не вррут, всё мы закапываем. Ну, может, и оставили какую, не заметили.

– Ага, я сам видел. Как кротовое поле после вас. Ну, да ладно! Давай лучше выпьем за встречу, дружище, – примирительно произнёс Вадик и они выпили, с аппетитом захрустели огурчиками.

– Хватит ерундой заниматься, бросай свой коп, – Вадик с удовольствием старательно жевал сырокопчёную колбасу, – иди ко мне работать, человеком будешь. Всё равно ничего не накопаешь, откуда у нас тут кладам быть.

– Ха, к тебе рработать, – гордо подбоченился Серёженька после третьей рюмки, – Я, может, скорро тебя к себе на рработу возьму.

– Чего? – изумился Вадик.

– А того! Ты почини мне железяку, вот тогда и узнаешь.

– Ты что, место знаешь? – недоверчиво глянул на него Вадик.

– Конечно! – пыжился Серёженька.

– Да хватит! – отмахнулся Вадик, снова поднимая рюмку.

– Чё хватит?! Я их вот в этих рруках дерржал! Да бес попутал, взял ночью и спррятал от грреха подальше, а теперрь не помню куда дел.

– Кого ты в руках держал? – подловил основательно запьяневшего друга Вадик.

– Никого…, – прикусил язык Серёженька и сложил на груди руки.

– Не-ет, теперь, мил друг, давай-ка всё рассказывай. Как искал? Моим, кстати, металлоискателем. Как копал, как нашёл, что нашёл?

– Ты же подаррил его мне! – возмущённо возразил кладоискатель.

– Подарил, Серёжа, подарил. А ты мне что подарил? Хоть бы одну монетку принёс, ну ради смеха. Так нет, всё себе любимому оставлял. Ты думаешь, я не знаю, что ты своим помощничкам ничего не давал, а? Батёк твой жаловался. Тебя разве не учили делиться, Серёжа? Это же нехорошо быть жадиной.
 
– Да я…

– Ты, ты, Серёжа. Давай сюда своё железо и пойдём в гараж, чинить будем. Да бутылку с закуской прихвати, выпьем за удачу. Помнишь, как мы с тобой за неё пили? И она всегда была с нами. Вот и сейчас никуда не денется, найдём мы с тобой всё, найдём.

– Это всё моё! Я нашёл! – снова возмутился Серёженька.

– Твоё, твоё. И немножко моё. Я же прибор чинить буду? За, так скажем, пятьдесят на пятьдесят!

– Какие пятьдесят?

– А такие! – Вадик схватил его за грудки, – Потому как просрёшь ты удачу свою, если делиться не будешь. Что ты там сегодня потерял? И прибор сломался у тебя, и место забыл, а? А со мной всё по-старому будет, по-честному, по-людски, дружище. Ты не боись, я тебя не обижу. Поделим по-братски! Пошли уже.

     Вадик взял в руки металлоискатель и направился к гаражу. Серёженька постоял в нерешительности, потом сунул бутылку водки в карман шорт, сложил закуску на одну тарелку, на другую положил хлеб и пошёл за другом.
 
– Так что ты там нашёл, дружище? – поинтересовался Вадик уже в гараже, кладя металлоискатель на верстак.

     Серёженька насупился и молчал. Вадик взял у него из рук бутылку водки и тарелки, поставил их на верстак. Взял из настенного шкафчика два стакана, понюхал, дунул внутрь, избавляясь от возможных пылинок. Разлил водку по стаканам, себе половину, Серёже полный, и протянул другу.
 
– За удачу! – произнёс Вадик и, салютнув другу, залпом выпил.

– За неё, – поддержал его Серёженька.

     Молча закусили и жевали тонко нарезанное сало с мясной прослойкой, аппетитно хрустели солёными огурчиками.
 
– Чугунок нашёл, – вдруг буркнул Серёженька. Рука Вадика, потянувшаяся было за бутылкой, замерла на полпути.

– Та-ак! – напряжённо протянул он, – А в чугунке что? Заяц? Утка? Или сразу яйцо с иглой?
 
– Черрвонцы золотые.

– А ты уверен? Точно золотые? – недоверчиво переспросил Вадик.

– Что я, ррыжьё от меди-серребрра не отличу?! – обиженно ответил Серёженька, не сводя взгляда с бутылки. Вадик заметил это и усмехнулся.

– Давай выпьем за нашу дружбу, Серёжа. Ведь сколько мы знаем друг друга, а? В садике на одном горшке сидели!

– Ага! Ты у меня всегда его отбиррал!

– Да ладно! То ж детство было бестолковое! Зато сейчас мы взрослые, разумные люди. Надо ещё подумать, как золотишко пристроить, чтоб без палева. Чтоб никто не догадался. Кто ещё о нём знает?
 
– Отец с тестем. Но они думают, что его у нас укррали местные, пока мы спали.

– Ты вели им языки-то прикусить. Пусть помалкивают. Скажи, к бандитам обратился, те помочь обещали в розысках. Но только молчать надо, а не то – сам понимаешь.
 
– Понимаю. А ты сам, случаем, не бандит?

– Я-то? Я, Серёжа, бизнесмен. Я денежки зарабатываю. А бандиты только отбирают, – он прыснул себе в нос лекарство, – Достали эти сопли. Давай лучше посмотрим, что там случилось с нашим прибором.

     Вадик за пятнадцать минут выпаял из металлоискателя какую-то финтифлюшку, поставил на её место другую, по его словам лучше прежней и пошёл переодеваться в рабочую одежду. Ехать решили прямо сейчас, не откладывая дело в долгий ящик. Как Вадик сказал: «Чтобы оно там заржаветь не успело».

– Поедем, посмотрим, на твои раскопки, – сказал Вадик, заводя свой чёрный грузовик. Отремонтированный металлоискатель, пару лопат и рюкзак с припасами он уже положил в кузов «Чероки».

– А мою машину куда? – забеспокоился Серёженька.

– Здесь оставь, кому она нужна? – отмахнулся Вадик.

– А поедем! – пьяно осклабился Серёженька, садясь рядом с ним, – только лопаты там у меня свои есть.
 
– Не украдут? – засмеялся Вадик.

– Не! Их отец с тестем пррикопали, самим бы найти.

– Это вы можете! – улыбнулся Вадик, – Куда едем?

– В лаболаторрию, – засмеялся Серёженька, – В дерревню конечно, дом там у меня. Доррогу ты знаешь. Заедем, отца с тестем возьмём – пусть копают.

– Э, нет, дружище! Сами выкопаем, – отрезал Вадик, – Хочешь сделать хорошо – сделай сам. Да и лишние люди нам ни к чему.

     Он выехал через автоматические ворота на улицу и направил автомобиль в сторону объездной дороги, ведущей на трассу.

– Я, Серёжа, как спартанец – всё своё ношу с собой. Лопаты у тебя какие? Правильно – советские сгнили, а китайские гнутся-ломаются. А у меня стальные, по заказу сделанные, хрен свернёшь. Могу подарить одну.
 
     В ответ была тишина. Вадик глянул на друга, но тот, свесив голову вниз, спал. Уже на подъезде к деревне он растолкал Серёженьку и уточнил, в какой стороне было то самое золотое место.
 
     После долгого безрезультатного блуждания с металлоискателем по полю, вдоль и поперёк перекопанному незадачливыми кладоискателями, они притомились. На тот момент было выпито ещё две бутылки водки и друзья сели отдохнуть на берегу реки. Вечернее солнце плавно садилось за горизонт, золотыми бликами отражаясь в воде, словно дразня кладоискателей.
 
– Куда спрррятал? – сокрушённо спросил сам себя Серёженька.

– Ты посмотри на себя! – вдруг расхохотался Вадик, показывая пальцем на лицо друга.

– А что там у меня? – еле ворочая языком, отвечал тот.

– Усы! Как у Гитлера! – уже истерически смеялся Вадик, держась за живот.

     Серёженька провёл рукой под носом, но только прибавил усам из грязи размеров, чем вызвал новый приступ смеха товарища.

– А теперь как у Чапаева! – не мог он остановить свой смех.

– А ну тебя! – махнул рукой Серёженька и отправился к реке желая умыться.

     Он сложил руки ковшиком и наклонился вниз, чтобы смыть грязь, как вдруг замер, а потом что-то рванул на себя из воды и поднял высоко над головой.
 
– Да-а-а-а-а!!! – из его груди вырвался победный крик. В руках он сжимал тот самый заветный чугунок, спрятанный им же в ночной реке два дня назад, прямо у кромки воды. Вадик сбежал к нему вниз по склону и они, взявшись за руки, поднимая тучи брызг, радостно скакали вокруг находки, будто малые дети, будто их детство ещё не кончилось.
 
     Успокоившись и пару раз упав в воду, они отнесли увесистый чугунок с золотом к машине. Потом собрали вещи, положили металлоискатель в кузов, и Серёженька пошатываясь, бережно поставил сокровище на коврик впереди пассажирского сиденья. Он повернулся и увидел, что Вадик сжимает в руках стальную лопату.

– Подаррок? – успел он обрадованно спросить и потерял сознание, получив страшный удар по голове.

     Вадик выбрал ближайшую к машине яму побольше, хорошенько углубил её, расширил и сбросил в неё тело бывшего друга. Он не стал проверять, жив тот или нет, справедливо рассудив, что даже если это и так, то живым ему из земли не выбраться. Вадик сам еле вылез из ямы, которую для надёжности выкопал достаточно глубоко, да и то, только с помощью ступенек, нарезанных в земляных стенах.
 
     Утром Серёженька смог выбраться из своей несостоявшейся могилы. Тот самый дождь, который он костерил на чём свет стоит, сделал землю мягкой и рыхлой и он явился на свет божий, покрытый грязью с головы до ног. Рана на голове от лопаты, проломившей череп, сильно кровоточила. Из деревенской больницы, куда он смог прийти на своих двоих, истекая кровью, и напугав дежурную медсестру до икоты, его сразу отправили в город, в областную. Там реаниматологи, сделали ему трепанацию черепа и по-совместительству – чудо.
               
     Серёженька вроде оклемался и пошёл на выздоровление. Врачи так и сказали его жене – чудо. Не зря в народе говорят – везёт дуракам и пьяницам. Серёженьке, видимо, повезло не единожды. Остаться в живых после общения с лопатой Вадика, живьём же выбраться из могилы и пережить сложнейшую операцию, мог только очень везучий человек.

     Но всё-таки беда зацепила его – умишко Серёженькин тронулся в дальний путь-дорогу без него. Золото было в этом виновато, сделанная по заказу лопата или сам Серёженька со своим поведением, никто не знает. Наверное, всё сразу. Он молчал и сидел в сумасшедшем доме тихо, только иногда начинал беспокоиться и искать червонцы.
 
– Куда спррятал? Куда спррятал? – картавил он как заведённый и шарил под кроватями, стульями и столами, прикрученными к полу, пытался заглядывать медработникам под халаты.
    
     Его нетерпение набирало обороты, заставляя волноваться других пациентов, а врачей нервничать. Обычно он успокаивался только после укола, снова становился тихим и покладистым.

     Однажды молоденькая медсестра нарушила указание главврача о запрете ношения украшений и поплатилась за это. Каждая девушка желает хоть чем-то выделиться среди себе подобных и поймать выбранного ею принца за то место, которым он дорожит больше всего.
 
     В этот раз избранником влюбчивой девицы оказался недавно пришедший в их больницу главврач. Он хоть попивал, давно перейдя от виски с коньяком к банальной водке и разведённому спирту, но меру знал и имел чёткий пунктик не пить в рабочее время, за что чрезвычайно ценился начальством. К тому времени за плечами доктора было два неудачных брака, но детей не было, и с точки зрения местного женского персонала Сергей Иванович считался перспективным, хотя и лысеющим женихом.
 
     В общем, медсестра не сняла золотого колечка с пальца и оставила золотые же серьги-пусеты в ушах. Это не укрылось от внимательных глаз Серёженьки.
 
– Отдай, отдай! Моё, моё! – вопил он, повалив несчастную на пол столовой и с мясом срывая с неё золотые побрякушки.
 
     Прибежавшие на крики медсестры дюжие медбратья с трудом оторвали Серёженьку от его жертвы. Взбудораженных пациентов заведения, начавших бросаться друг в друга металлической посудой и едой, ещё долго не могли успокоить.

     Страдающий похмельем главврач без разговоров уволил незадачливую медсестру, не слушая слёзных объяснений и тем самым спас её от брака с собой, подарив девушке шанс на более удачную партию.

     Колечко у Серёженьки удалось отобрать, а вот одна серёжка так и пропала. Он спрятал её за щеку и никому не показывал, доставая только по ночам. Серёженька любовался ею в свете уличного фонаря, падавшего из окна, и плакал каждую ночь, причитая тихим шёпотом:

– Моё золото, моё!
 
     А Вадика совершенно случайно убила его пятая по счёту молодая жена или не жена, та самая, с кукольным личиком, что накрывала на стол им с Серёженькой. Он застал её с любовником прямо в своей постели и разбирался с обидчиком по-мужски, сидя на нём верхом и методично делал отбивную из лица ловеласа. Но в самый разгар процесса, эта дама шандарахнула его по голове бутылкой вина. Потом они привязали Вадика к стулу, и эта куколка, то ли хохмы ради, то ли в отместку за бесцельно прожитые с ним годы, засунула ему в рот кляп из носок, только что снятых с его ног.
 
     Она исчезла вместе с любимым Вадюшиным «Чероки» и со всей имеющейся в домашнем сейфе наличностью, украшениями и золотыми червонцами. Золото было в этом виновато, нежелание Вадика жениться или всё-таки её сексуальные предпочтения, опять же – никто не знает. Задержали даму на таможне при попытке вылететь в Турцию со всем этим богатством.
 
     К тому времени, когда она призналась про носки и где взяла царские червонцы да ещё в таком количестве, хохма «удалась» – Вадик задохнулся. Участковый, с трудом взломав с помощью МЧС мощную входную дверь его дома, обнаружил тело обманутого мужа уже без признаков жизни. Хронический насморк, оказывается, штука опасная и шутить с этим нельзя.

     Найденные при нечаянной убивице золотые монеты должны были быть переданы в государственный музей, но куда-то пропали из полиции во время хранения в качестве вещдоков.
 
     Но это уже совсем другая история.

13.12.2022.