Новый Робинзон

В начале 90-х на ЦТ-II была передача, если не ошибаюсь, "Пятнадцатилетний капитан". Нельзя сказать, что я ее смотрел постоянно, но как-то в ней объявили конкурс рассказа на тему робинзониады. Я написал, отправил. Через какое-то время мне по почте пришла книга "Вокруг света по меридиану" Файнеса Ранульфа. Рассказ мне этот особенно дорог - это первое произведение, которое я кому-то показал.


Александр Селькирк, выпускник Оксфорда, отправился в круиз по Атлантическому океану. По случаю успешного завершения учебы, отец Александра – владелец крупнейшего в Великобритании издательства Дональд Селькирк, сделал сыну поистине королевский подарок.
Первая неделя плавания прошла незаметно. Корабль «Принц Альберт» бороздил воды Южной Атлантики, где не было островов, и гораздо меньше встречались другие суда.
Погода стояла великолепная, и пассажиры целыми днями прогуливались по палубе, нежась под ласковым нежарким солнцем, и наблюдая за многочисленными стайками дельфинов.
Только один пассажир почти не появлялся на палубе. Это был Александр. Он вообще редко покидал свою каюту. Александр читал книги.
Это было его единственной и всепоглощающей страстью. Чтение книг, причем только философских, – было самым любимым занятием выпускника Оксфорда. Ни футбол, ни гребной спорт не интересовали молодого человека. У каждого свои странности, но Александр не видел в своей страсти ничего из ряда вон выходящего.
Была и другая черта его характера, неразрывно связанная с любовью к чтению. Александр любил спорить. Второго такого любителя дискуссий в Оксфорде не было: он готов был спорить где попало, с кем попало и сколько угодно.
В круиз Александр взял около десятка книг, и в первые дни плавания приглядывался к публике, рассчитывая отыскать родственную душу. Все напрасно – все остальные пассажиры «Принца Альберта» были настроены только на отдых.
Ему пришлось уединяться в каюте, и – читать, читать, читать!
В этот вечер он начал чтение статьи доктора Годуизью «Одиночество современного человека». Тема была довольно-таки избитая, но автор статьи слыл человеком крайне радикальных взглядов (Александру как-то пришлось скрестить шпаги с ним), славился резкостью суждений, и людей консервативного склада ума шокировало то, что этот вполне миролюбивого вида старичок симпатизирует анархо-синдикалистам.
Александр не ошибся в своих предположениях – чтение захватило его, он то и дело восклицал: «Интересно!»; автор ошеломлял читателя неожиданными поворотами мысли; освященные веками постулаты Годуизью ставил с ног на голову. Поражало его умение привязать к любой теме любую формулу, любой образ: Минотавр из лабиринта соседствовал в его рассуждениях рядом с Алешей Карамазовым, а Гамлет – с нагуалем из ацтекской мифологии.
Некоторые идеи были близки Александру, он отмечал фломастером понравившиеся места. За чтением не заметил, как наступил вечер. Александр спустился в ресторан.
Здесь он привычно оглядел публику, ища огонек интеллекта в глазах кушающих и пьющих, и опять сел за пустующий столик. Ел Александр быстро, ведь в каюте ждала недочитанная книга! Быстро покончил с ужином, выпил бокал сладкого апельсинового сока. И даже не обратил внимания на то, с каким интересом разглядывал его дюжий бармен за стойкой.
Вернувшись в каюту, он посмотрел на часы. Было ровно семь. «Почитаю часика два, потом прогуляюсь по палубе, – решил Александр. – Чтение статьи предполагает последующее размышление на свежем воздухе. Надо будет много продумать, кое-что записать. Чтобы не забыть».
Но, начав читать, он вдруг почувствовал сильную усталость, тяжесть в веках. Буквы слипались в огромные темные пятна, страницы куда-то уплывали, смысл прочитанного не укладывался в голове.
«Завтра дочитаю» –  только и успел подумать Александр, проваливаясь в сон…
Александр пробудился от сильной головной боли и ломоты во всем теле. Одежда насквозь промокла, затылок горел, прожаренный солнцем, щека исколота мириадами песчинок. Открыв глаза, он увидел, что лежит на берегу моря.
– Где я? – спросил Александр сам себя. Приподнявшись, он увидел, что песчаный берег уходит далеко, и, судя по всему, поблизости нет никаких признаков присутствия цивилизации. И стояла такая тишина, что ему вдруг стало неуютно.
– Где я? – опять задал он себе вопрос, только чтобы нарушить это гнетущее безмолвие.
Понемногу Александр стал вспоминать подробности вчерашнего вечера. Чтение статьи, ужин в ресторане, потом потянуло ко сну, потом…
Что было «потом» он уже не помнил. Пришлось развить свои предположения до логического завершения. «Ночью случилось нечто страшное, – предположил Александр. – Либо шторм, либо столкновение с другим кораблем. Или айсбергом. Все погибли, а я спасся».
Мысль об айсберге ему понравилась. Он с какой-то горькой удовлетворенностью рассудил, что катастрофы, подобные гибели «Титаника» должны иногда встряхивать человечество от ленивого благодушия.
– Вот только не очень приятно принимать такие «целебные процедуры», – закончил свои рассуждения Александр.
Родилась оптимистическая мысль, что он не единственный выживший. Может, еще кого-нибудь выбросило на берег? Может быть, кто-то нуждается в моей помощи? Этот благородный порыв придал Александру сил.
Никого – ни живого, ни мертвого, – он на острове не обнаружил. То, что это остров стало ясно, когда за полтора часа Александр обошел этот клочок суши. Ничем не примечательный: природа поскупилась одарить его своеобразием – высокими вершинами, таинственным озером или диковинными растениями и животными – ничего на острове не было. В общем, остров наскучил Александру после первой же прогулки.
– Что ж, если я одинок на этом острове, – невесело подумалось ему, – то придется на своей шкуре испытать правоту доктора Годуизью. И перефразировав старинное изречение на латыни, Александр с пафосом воскликнул: «Александр есть пробный камень истины и лжи!».
Самым большим огорчением для него было отсутствие книг. «Умру я здесь от скуки», – почти в шутку решил он, но высокие мысли не оставляли его.
Буду читать Великую Книгу Жизни в оригинале! Буду изучать Письмена Неба и изменчивый Шифр Океана!
Столь возвышенные мысли привели Александра в состояние спокойного восторга. Но как-то некстати заурчало в животе: он понял, что хочется кушать. И этот факт поверг Александра в недоумение – откуда на острове он найдет пищу? Дома еду готовила прислуга, вне дома Александр любил посещать рестораны, но чревоугодием он не грешил. Никогда не задумываясь над вопросом: откуда берется еда, Александр имел весьма смутные представления о процессе приготовления пищи.
Александр понял, что ему грозит. Голодная смерть! Ужас!
Ему придется искать пропитание! Не размышлять о философии Хайдеггера, не спорить со сторонниками Рассела, не доказывать правоту Шпенглера, а искать пропитание!
Александр не отказал себе в удовольствии провести час в раздумьях о природе такого явления, как прием пищи. Что есть пища физическая и чем она отличается от духовной? И находил большие несоответствия между своими представлениями до того и после того, как он оказался на острове.
Урчание в желудке, ставшее более ощутимым и настойчивым, оторвало Александра от бесплодных рассуждений.
Помощи ждать было неоткуда. Надо действовать – единственное, что пришло в голову. Александр побрел в сторону небольшого леса.
В лесу было прохладно и хозяйничал полумрак. Он огляделся: в густой траве могла прятаться какая-нибудь съедобная растительность или живность. Ничего подобного, но на ветках деревьев весело перекрикивались птицы, и Александр решил, что они и будут его завтраком.
Он поискал камень, палку – что-нибудь, что могло бы послужить орудием охоты. Камней не было, и Александр отломил толстую ветку, которую собирался применить в качестве дубинки.
Надо было лезть на дерево. Делал это он так неумело и шумно, что птицы разлетелись прежде, чем горе-охотник добрался до них. Но Александр упорно лез вверх, вбив себе в голову, что упорство всегда вознаграждается: на ветках могли быть яйца или птенцы. Увы! Ни яиц, ни птенцов на ветках не было.
Он обошел весь лес: ни намека на пищу. Огромной удачей было обнаружить небольшую лужу с застоявшейся водой, которая показалась Александру необыкновенно вкусной. Он решил пожевать листья деревьев, но те оказались горькими и совершенно несъедобными.
Нестерпимо долго длился день. Приступы голода то отступали, то возвращались с удвоенной силой. Под вечер подул довольно-таки свежий ветерок. Александр нашел место поуютнее и лег спать. Сказалась усталость, и он быстро уснул, предварительно подумав: «Проблема с едой решена до утра».
Проснулся Александр рано. С трудом поднялся; голова кружилась, в глазах время от времени темнело. Он поплелся в лес. Отыскал знакомую лужицу и отпил воды.
Птицы все также весело кричали на ветках. Александр опять полез на дерево. И вновь безрезультатно.
Какие-то нехорошие мысли стали лезть ему в голову.
– Броситься в море! И все! Конец! – стал шептать себе Александр.
– Броситься в море! – и он действительно полез в воду. – В море, в море, в море…
И тут его ударило словно током.
– Море! Море меня прокормит!
Александр побрел по мелководью и шарил руками по дну, надеясь поймать рыбу или устрицу.
– Море – наш дом! Мы из него вышли, оно прокормит меня. Море – это рыбы, крабы, съедобные водоросли, – Александр был словно в бреду.
Последняя надежда умирала, дно было пустым.
– Море – это кальмары, лангусты, планктон. Папуасы едят ракушки, французы едят лягушек, я бы съел что угодно…
Ничего не попадалось. Море было безжалостно пустым.
Слабые волны сбивали Александра с ног, он поднимался, опять падал. Наконец, вышел на берег, и упал. Силы покинули его. Он стал тихо плакать.
«Жизнь – поганая вещь, – подумал Александр, – круизы – последнее дело».
Что оставалось делать? Безысходность, отчаяние, о которых он читал в умных книгах, теперь казались ему не абстрактными понятиями, о которых стоит рассуждать и спорить, а страшными чудовищами. И ничего с ними нельзя было сделать.
– Наверное, я умру, – размышлял Александр. – Умру! Но разве такой мучительной и позорной смертью? Я – один из лучших выпускников Оксфорда? Голодная смерть на богом забытом острове? Как какой-нибудь эфиоп и сомалиец!?
Он ничего не имел против эфиопов и сомалийцев, но ему казалось, что умереть от голода в конце двадцатого века – это прерогатива африканцев.
Его размышления о судьбах африканцев незаметно переросли в раздумья о судьбе человечества в лице Александра: каждую проблему, каждый животрепещущий вопрос современности он пропустил через себя.
Силой воли, которая еще оставалась, Александр заставил себя не думать о еде: он думал о ядерном оружии, «информационном взрыве», международном терроризме, арабо-израильском конфликте…
В его размышления незаметно вкрались величайшие умы человечества. И Александр начал заочный спор с ними. Он был в ударе! На каждый довод оппонента он приводил десять своих. Сначала Александр разбил в пух и прах Аристотеля, отметив, правда, что грек жил так давно, что многого не знал. Потом он разобрался со Спинозой – с ним Александр был менее снисходителен. Полную несостоятельность Фихте и Канта он доказал играючи, буквально, парой аргументов! Немного согласился с Ницше, отметив, что какой-нибудь бушмен, сам того не подозревая, является ницшеанцем.
Скинув с пьедестала Декарта одной-единственной фразой: «Я ем, следовательно, существую!», Александр понял, что круг замкнулся – его мысли опять пришли к проблеме еды.
Им вновь овладело отчаяние.
Тут его взгляд упал на какой-то предмет, качавшийся на волнах. Подобравшись поближе, Александр понял, что это – чемодан. И что самое страшное – подозрительно похожий на его чемодан. Не хватало еще одного разочарования.
Он вытащил чемодан на берег, открыл его и закричал…
Это был его чемодан! Наполненный книгами. Ничего, кроме книг. Как он ненавидел их в эту минуту!
«Может, попробовать переплет. Он кажется, кожаный», – подумал Александр.
Переплет был жесткий и невкусный.
– Это конец, – сказал себе бедняга. – Это конец…
Он лег на песок. И, не шелохнувшись, лежал так час, два, три. Ему казалось, что он уже умер. Вокруг стояла тишина.
Голод подточил его изнутри, стал его сущностью, но Александр спокойно ждал конца.
Ни о чем не хотелось думать. Он больше боялся самой мысли о том, что надо о чем-то думать. Любая мысль привела бы его к мысли о еде. А это было хуже всего.
Ему все же пришлось оторваться от своего безразличия. Какой-то шум, действовавший на нервы. Александр поднял голову.
В двух шагах от него, на чемодане сидели птицы, изучая содержимое странного предмета. Книга, которую Александр хотел попробовать в качестве еды, лежала рядом. Тихонько, стараясь не делать резких движений, он взял книгу и со всех сил метнул ее.
Птицы разлетелись, но одна из них, трепыхаясь, поползла по песку. Александр рванулся к ней и накрыл всем телом. Птица замерла и успокоилась.
«История античной мысли» Конрада Бёрдскилла сделала свое дело. Большой, страниц на семьсот, научный труд, над которым ученый из Австралии работал шесть с половиной лет, наверняка, просветивший не одну голову, сделал самое великое дело в своей жизни. «История античной мысли» спасла человека от голодной смерти.
Он ел птицу и плакал. Александр не замечал, что птица плохо очищена, пух прилипал к уголкам рта, все лицо было измазано в крови. Но он ел птицу и плакал от счастья.
Когда с птицей было покончено, Александр умылся, выпил воды из лужи и заснул. Спокойным, беззаботным сном. Ему снился Годуизью…
Разбудил его птичий гам. На месте его пиршества трапезничали пернатые гости. Все, чем побрезговал Александр, было вполне съедобным для птиц. Они пировали, шумно выражая свою радость, и это воодушевление оказалось пагубным для некоторых. Книга, на этот раз «Комментарии к Платону» Бенджамина Ларка, ставшая грозным оружием, подбила еще двух птиц.
Далее Александр действовал расчетливо: он распределил мясо так, чтобы хватило на более длительный срок. Часть мяса пошла на устройство западни. Птицы были столь же жадны до мяса своих сородичей, сколько глупы и беспамятны. У них не было никаких шансов – все книги, взятые на борт «Принца Альберта» были объемистыми и тяжелыми.
После охоты Александр садился на песок и читал книги.  Разумеется, после многократных метаний в птиц, книги потеряли благопристойный вид: обложки потрескались, страницы покрылись кроваво-грязными пятнами. Теперь Александр не просто читал, он расшифровывал напечатанное. Это было даже интересней!
Кроме того, он впал в такое благодушие, что забыл о своих нападках на корифеев философской мысли. Александр стал более терпимо относиться к ним, и если встречал положение, не нравившееся ему, то ласково, почти по-отечески журил заочного оппонента.
За расшифровкой очередного фолианта и застал Александра вертолет, прилетевший за ним. Причем, когда летательный аппарат приземлился в пятидесяти шагах от читавшего «Робинзона», тот не обратил никакого внимания на него. К тому же экипажу пришлось полчаса ждать, пока исследователь книг дочитает очередную главу до конца.
Разумеется, родители были несказанно рады увидеть своего единственного сына, которого уже отчаялись увидеть…

– Ну, и чем же закончился этот эксперимент?
– Только один человек сумел прожить на необитаемом острове целый месяц. Остальных пришлось срочно спасать.
– И как он выкрутился?
– С помощью книг.
– С помощью книг?

Прошло много лет. Александр Селькирк стал известным адвокатом, среди его клиентов известные люди – банкиры, звезды кино, политики. Изредка он печатается в научных журналах. По-прежнему Александр много читает: у него богатейшая библиотека в Великобритании. На самом видном месте стоят книги, побывавшие с ним на острове. Он потрепанные, грязные, но Александр не расстается с ними.
Человек, впервые оказавшийся у него дома, конечно, удивляется. И тогда Александр рассказывает удивительную историю о том, как выпускник Оксфорда отправился в круиз, и что с ним произошло.
Но и он не знает всей правды.