Антология мысли. Сергей Есенин

Пантеон | Антология мысли. Сергей Есенин

/ Комитет национального наследия, 2022.
/ Сост. Руслан Богатырев, 2022.
\ «Пантеон»: http://panteono.ru/2022-12-16

—

(1913) Истина должна быть истиной, у неё нет доказательств, и за ней нет границ, ибо она сама альфа и омега.

(1913) Не избегай сойти с высоты, ибо не почувствуешь низа и не будешь о нём иметь представления.

(1913) Живи так, как будто сейчас же должен умереть, ибо это есть лучшее стремление к истине.

(1913) Счастье — удел несчастных, несчастье — удел счастливых.

(1913) Как нелепа вся наша жизнь. Она коверкает нас с колыбели, и вместо действительно истинных людей выходят какие-то уроды.

(1913) Люби и жалей людей — и преступников, и подлецов, и лжецов, и страдальцев, и праведников: ты мог и можешь быть любым из них.

(1913) Я есть ты. Я в тебе, а ты во мне… Кто может понять это, для того нет более неразгаданных тайн. Если бы люди понимали это, а особенно учёные-то, то не было бы крови на земле и брат не был бы рабом брата.

—
(1917) Мы ведь скифы, приявшие глазами Андрея Рублёва Византию и писания Козьмы Индикоплова с поверием наших бабок, что земля на трёх китах стоит, а они все романцы, брат, все западники, им нужна Америка, а нам в Жигулях песня да костёр Стеньки Разина.

—
(1918) Творчество не есть отображение и потому так далеко отходит от искусства, в корне которого («искус») — отображение обстающего нас. Искусство — Антика; оно живёт тогда, когда линии уже все выисканы, а творчество живёт в искании их.

(1918) Орнамент — это музыка. Ряды его линий в чудеснейших и весьма тонких распределениях похожи на мелодию какой-то одной вечной песни перед мирозданием. Его образы и фигуры — какое-то одно непрерывное богослужение живущих во всякий час и на всяком месте. Но никто так прекрасно не слился с ним, вкладывая в него всю жизнь, всё сердце и весь разум, как наша древняя Русь, где почти каждая вещь через каждый свой звук говорит нам знаками о том, что здесь мы только в пути…

(1918) Речь наша есть тот песок, в котором затерялась маленькая жемчужина — «отворись». Мы бьёмся в ней, как рыбы в воде, стараясь укусить упавший на поверхность льда месяц, но просасываем этот лёд и видим, что на нём ничего нет, а то жёлтое, что казалось так близко, взметнулось ещё выше.

(1918) В мире важен беззначный язык, потому что у прозревших слово есть постижение огня над ним… Слово, прорывающее подпокрышку нашего разума, беззначно. Оно не вписывается в строку, не опускается под тире, оно невидимо присутствует.

(1918) Все говорили только о письменных миниатюрах, а ключ истинного, настоящего архитектурного орнамента так и остался невыплеснутым, и церковь его стоит запечатана до сего времени.

(1918) В древности никто не располагал временем так свободно, как пастухи. Они были первые мыслители и поэты… Вся языческая вера в переселение душ, музыка, песня и тонкая, как кружево, философия жизни на земле есть плод прозрачных пастушеских дум.

(1918) Происхождение музыки от древа в наших мистериях есть самый прекраснейший ключ в наших руках от дверей закрытого храма мудрости.

(1918) Ничто не даётся без жертвы. Ни одной тайны не узнаешь без послания в смерть.

(1918) Всё от древа — вот религия мысли нашего народа, но празднество этой каны и было и будет понятно весьма немногим.

(1918) Народ наш живёт больше устами, чем рукою и глазом, устами он сопровождает почти весь фигуральный мир в его явлениях, и если берётся выражать себя через средство, то образ этого средства всегда конкретен.

(1918) Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на князьке крыльца, цветы на постельном и тельном белье вместе с полотенцами носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека.

(1918) Голубь на князьке крыльца есть знак осенения кротостью.

(1918) Не в одних только письменных свитках мы скрываем культуру наших прозрений через орнаментику букв и пояснительные миниатюры. Мы заставили жить и молиться вокруг себя почти все предметы.

(1918) Каждое утро, восстав от сна, мы омываем лицо своё водою. Вода есть символ очищения и крещение во имя нового дня.

(1918) Изба простолюдина — это символ понятий и отношений к миру, выработанных ещё до него его отцами и предками… Красный угол в избе есть уподобление заре, потолок — небесному своду, а матица — Млечному Пути.

(1918) Если слово — птица, значит, звук его есть клёкот и пение этой птицы.

(1918) Люди должны научиться читать забытые ими знаки. Должны почувствовать, что очаг их есть та самая колесница, которая увозит пророка Илью в облака. Они должны постичь, что предки их не простыми завитками дали нам фиту и ижицу. Они дали их нам как знаки открывающейся книги в книге нашей души.

(1918) Существо творчества в образах разделяется так же, как существо человека, на три вида — душа, плоть и разум. Образ от плоти можно назвать заставочным, образ от духа корабельным и третий образ от разума ангелическим.

(1918) В русской литературе за последнее время произошло невероятнейшее отупение. То, что было выжато и изъедено вплоть до корок рядом предыдущих столетий, теперь собирается по кусочкам, как открытие. Художники наши уже несколько десятков лет подряд живут совершенно без всякой внутренней грамотности. Они стали какими-то ювелирами, рисовальщиками и миниатюристами словесной мертвенности.

(1918) Туловище человека не напрасно разделяется на два световых круга, где верхняя часть от пупа подлежит солнечному влиянию, а нижняя — лунному. Здесь в мудрый узел завязан ответ значению тяготения человека к пространству, здесь скрываются знаки нашего послания, прочитав грамоту которых, мы разгадаем, что в нас пока колесо нашего мозга движет луна, что мы мыслим в её пространстве и что в пространство солнца мы начинаем только просовываться.

(1918) Только фактом восхода на крест Христос окончательно просунулся в пространство от луны до солнца, только через Голгофу он мог оставить следы на ладонях Елеона (луны), уходя вознесением ко отцу (то есть солнечному пространству).

(1918) Гонители Святого Духа-мистизма забыли, что в народе уже есть тайна о семи небесах, они осмеяли трёх китов, на которых держится, по народному представлению, земля, а того не поняли, что этим сказано то, что земля плывёт, что ночь — это время, когда киты спускаются за пищей в глубину морскую, что день есть время продолжения пути по морю.

—
(1919) Женщина — есть земное начало, но ум у неё во власти Луны. У женщины лунное чувство. Влияние Луны начинается от живота книзу. Верхняя половина человека подчинена влиянию Солнца. Мужчина есть солнечное начало, ум его от Солнца, а не от чувства, не от Луны. Между Землёй и Солнцем на протяжении мириадов веков происходит борьба. Борьба между мужчиной и женщиной есть борьба между чувством и разумом, борьба двух начал — солнечного и земного…

(1919) Деревня есть женское начало, земное, город — солнечное. Солнце внушило городу мысль изобрести громоотвод, чтобы оно могло смирять землю, не опасаясь потревожить город. Во всём есть высший разум.

(1919) Тема, содержание — эта слепая кишка искусства — не должны выпирать, как грыжа, из произведений.

(1919) Образ — это броня строки. Это панцирь картины. Это крепостная артиллерия театрального действия.

(1919) Прозаик отличается от поэта только ритмикой своей работы.

(1919) Актёр — помни, что театр не инсценировочное место литературы.

—
(1920) Жизнь, настоящая жизнь нашей Руси куда лучше застывшего рисунка старообрядчества.

(1920) Каждый вид мастерства в искусстве, будь то слово, живопись, музыка или скульптура, есть лишь единичная часть огромного органического мышления человека, который носит в себе все эти виды искусства только лишь как и необходимое ему оружие.

(1920) Действие музыки, главным образом, отражается на крови. Звуки как-то умеют и беспокоить и усмирять её.

(1920) Сначала был образ словесный, который давал имена предметам, за ним идёт образ заставочный, мифический, после мифического идёт образ типический, или собирательный, за типическим идёт образ корабельный, или образ двойного зрения, и, наконец, ангелический, или изобретательный…

(1920) Вся жизнь наша есть не что иное, как заполнение большого, чистого полотна рисунками.

(1920) Искусство — это виды человеческого управления. Словом, звуками и движениями человек передаёт другому человеку то, что им поймано в явлении внутреннем или явлении внешнем.

—
(1922) Германия?.. Пусть мы азиаты, пусть дурно пахнем, чешем, не стесняясь, у всех на виду седалищные щеки, но мы не воняем так трупно, как воняют внутри они… Спасёт и перестроит их только нашествие таких варваров, как мы.

(1922) Европа… «Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет. Здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока ещё не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде господин доллар, на искусство начхать… Здесь всё выглажено, вылизано и причесано… Птички какают с разрешения и сидят, где им позволено.

(1922) Лучше всего, что я видел в этом мире, это всё-таки Москва.

—
(1923) Америка внутри себя не верит в Бога. Там некогда заниматься этой чепухой.

(1923) Слова — это граждане. Я их полководец. Я веду их. Мне очень нравятся слова корявые. Я ставлю их в строй как новобранцев. Сегодня они неуклюжи, а завтра будут в речевом строю такими же, как и вся армия.

—
(1925) П. И. Чагину… Посылаю тебе «Чёрного человека». Прочти и подумай, за что мы боремся, ложась в постели?