Отшельник с Подкаменной Тунгуски. Глава 6

 Глава 6. Встреча.

           Развязал полог палатки, и свежий рыхлый снег тоненькой струйкой двинулся в мою сторону. Я видел свет, и значит надуло не более, чем на полметра. Накинул на голову капюшон, и, упираясь ногами, отправился на свет божий. Ветер почти затих, а редкие снежинки продолжали кружиться над только что сотворенным белым покрывалом. Напротив меня, метрах в двух, расположилось светло-серое лохматое существо и, склонив голову, изучала новоявленное ему образование.  А чуть подальше пара веселых лыжников, размахивая руками, стремительно сокращала дистанцию между моим лагерем и своим пребыванием.
     - Живой, бродяга! – заговорил первый, и приступил к освобождению той части моего тела, которая располагалась пониже головы.
    - Так, выходит, - констатировало мое «я», выбираясь из сугроба и распрямляясь над местной действительностью. Лохматый пес первым оценил проявление гостя и, обняв меня лапами за грудь, приступил к освобождению своим языком моего заросшего лица от налипшего снега. Не ожидал я такой встречи, но два товарища, наблюдая за всей картиной, уже собрались было помирать от хохота, а мне ничего не оставалось, как тоже присоединиться к этому времяпрепровождению.

          Оказалось, что они караулили с утра, и совсем не ожидали, что я рискну пересекать плато в такую непогоду. Мою точку на горизонте разглядели в последний момент, перед тем как все накрыло снежным зарядом, а пес уже почти час, как обнаружил укрытие, и караулил окрестности, истоптав весь периметр. По дороге в лагерь эвенки поведали мне, что если бы я сегодня не появился, то завтра они бы сняли лагерь, и отправились на восток вместе со своим стадом. Что ожидало меня в этом случае – даже не представлял.
           Лагерь расположился в ложбине, и представлял собою полдюжины чумов, из которых почти вертикально поднимались белые столбики дыма. В отдалении наблюдались три холма, и на одном из них просматривалось каменное сооружение в мой рост – видимо это и был знак. Внутри было натоплено, и пол был сплошь выложен оленьими шкурами. Такого укрытия мне еще не приходилось наблюдать. Гришка, так представился хозяин чума, первым делом налил мне еще теплой браги из оленьего молока, и хитровато улыбаясь, поинтересовался – гостю хочется постарше или помоложе? Я уже встречался с этим обычаем местных аборигенов, поэтому, сославшись на усталость, отрицательно отмахнулся рукой.
             К ночи набился полный чум и, за обильным угощением, мы завели беседы – я, перебрав браги, все рассказывал и объяснял, как пользоваться той или иной травкой, а местные охали и ахали, удивляясь, как белый и старый человек без собачьей упряжки надумал отправиться в такой путь. Кажется, уже засыпая, я поделился своей находкой в пещере, чем вызвал удивление и одобрение всех собравшихся. Но они никого не теряли, и кто это – им было неведомо. Укрывшись теплой меховой накидкой, я собрался спать до завтрашнего полудня – именно в эту минуту разберут мой чум по местному обычаю, а пока не уснул, решился в последний раз перенестись на берег той быстрой реки…

            …наверное, спасло меня то, что падал в воду лицом вниз, и если бы как –то иначе, то вряд ли когда еще вернулось осознание бытия в этом враждебном мире. Удар о поверхность реки пересилил тот, что случился мгновениями ранее наверху, и бурный поток подхватил уже не бездыханное тело, а существо, осознавшее случившееся, и собравшееся уйти под воду хотя бы до ближайшего изгиба реки. Течение несло меня уже так долго, что такой процесс передвижения по тайге начинал нравиться, видимо, и правду говорят, что бог любит троицу, отправляя меня в очередное земное плавание. Враждебный левый берег по-прежнему был высоким и недосягаемым, а вдоль правого в отдалении проявилась песчаная отмель. Я ступил на ее теплый песок, и упал навзничь – теперь можно и отделить свое сознание от оболочки, а последнюю предоставить местному таежному хранителю.

      Очнулся от того, что кто – то тянул меня за ногу, наверное, опять к воде. Глаза не хотели открываться, а из головы еще не выветрился такой родной речной шум. Я лежал на спине, а ребенок лет трех – четырех сжимал в своей ладошке большой палец моей ноги. Чем – то он был похож на ангела – белая рубашка до пола, волнистый чуб, но разве что пустышка во рту сообщала о его земном предназначении. Повернул голову вбок – накрытый полотенцем стол, горящая где –то за окном лампочка и, нарушающее тишину, движение настенных ходиков. Присел без особого труда, наверное, случился все-таки отдых в этом, приютившем меня, заведении. Дитя, завидев изменения в моем пребывании, протянуло ко мне руки и попросилось на колени. В этой позе архангела с восседающим на нем ангелом и застал меня хозяин местной таежной ассоциации. Небольшого роста, в одних трико, завернутых до колен, в дверном проеме стоял и улыбался мужчина лет тридцати и, почему – то, с култышкой вместо левой руки.
     - Ну доброе утро, что ль, разбудил тебя мой Андрюшка? – расслышал я первые в этих краях слова за последние две недели, и, единственным, что и смог промычать в ответ, было:
     -Андрюшка?  - и уставился на вполне надежное расположение мальчонки у себя на коленях.
    - Ну давайте, Андрюшки, двигайте к столу, за завтраком и расскажешь – кто таков будешь!
          Я рассказал почти все – как с пристани унесла лодка, как потерял мешок с документами, как шел по тайге, и случайно сорвался в реку. То, что бывший зек, про вертолет, про встречу на берегу – этого сказать не хватило смелости, да и зачем. Последовавший затем вопрос – А вернуться не хочешь обратно? -послал меня в ступор, и я в сей же миг завертел головой по сторонам. Хозяин хитровато усмехнулся, потрепал сынишку за вихрь на голове, а спустя минуту раздумья, определил мое предназначение на много дней вперед:
   - Тогда поживи пока с нами…