О прекрасном

Работал у нас в Чахотке рентгенолог по имени Вениамин. Между собой величали мы его Веней. Вениамин проводил флюорографиию пораженных туберкулезом лёгких и  обладал шикарным баритоном. Бывало, исполнял он перед нами фрагменты опер и песен из кинофильмов не хуже Эдуарда Хиля и Магомаева. Пел, правда, исключительно подшафе. Более того, после стакана водки остановить его было не просто, а после двух - так и совсем невозможно. Нам, людям, не лишенным чувства прекрасного, выпивать в одной компании с чудесным этим баритоном было волнительно.  Не столько волнительно, даже, сколько тревожно. Дело в том, что пел Вениамин не только красиво, но и очень громко. Гипсокартонные стены нашей больницы резонировали подобно гигантскому камертону так, что  старшая медсестра, штатная пассия главврача, заходила к нам на огонёк, где Веня пел нам ласково и так не-ежно.
По размазанной вокруг полных губ алой помаде и черным кругам, осыпавшейся с ресниц и поплывшей туши,  превращавшим старшую сестру в панду на каблуках, мы понимали, что Валерий Андреевич задержался на работе. Любовь к прекрасному у него ограничивалась исключительно рубенсоновскими формами Ольги Степановны, а вот за наши художества на рабочем месте он  прекрасно мог лишить нас премиальных.
- Мальчики, срочно гоните вашего Шаляпина домой, пока главный не пришёл! - И, поправив съехавшую на бок грудь, с ноткой материнской заботы добавляла : - Водку спрячьте, приберитесь, что-ли, помещение проветрите, а то фу, дышать нечем.
Уклоняясь от одобрительного хлопка Будаича по филейной части грациозным отводом бедер в сторону, Ольга Степановна на своих каблуках устремлялась вниз по лестнице, чтобы поправленной грудью прикрыть отступление Шаляпина.  Рентгенолог, однако, не унимался и внимания на возникшую суету в рядах аудитории не обращал. Со всей силой нерастраченной любви к искусству, вдохновенно, проникновенно, чувственно и о-очень громко исполнял он неаполитанскую песню  Dicitencello vuje:
"Скажите девушки, подружке ва-а-шей,
Что я давно живу с её ма-машей..."
Мы в несколько пар рук быстро нахлабучивали на певца шапку, плотно накручивали  вокруг его шеи и нижней части лица
махеровый шарф (не столько для защиты горла маэстро от морозного воздуха, сколько в стремлении приглушить громкость пения), несли исполнителя на руках к парадному входу и выдворяли  его в зимнюю ночь. Мелкими не ровными шагами, очевидно, прилагая усилия к сохранению баланса, и тестируя подошвой валенок промёрзший асфальт на прочность, Вениамин покидал освещённое крыльцо больницы так, как пел более известный и успешный исполнитель Юрий Антонов: скрываясь из глаз в пелене-е января...