Поход 1239-1242 годов

     Военное искусство – искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. (Наполеон I)


     После разгрома Северо-Восточной Руси монгольское войско через Черниговскую землю направилось в южно-русские степи – воины нуждались в отдыхе, требовалось также восстановить конский состав и ликвидировать последние очаги сопротивления половцев, черкесов и алан. А в 1239 году монголы уничтожают пограничное со Степью Переяславское княжество и разоряют союзное половцам Черниговское княжество. Под их ударами пали Чернигов, Новгород-Северский, Глухов, Рыльск, Путивль, Гомель, Трубчевск и ряд других городов. Осенью 1240 года, обеспечив тыл и в очередной раз пополнив войско покоренными народами (половцами, булгарами, мордвой), монгольское войско продолжило свой западный поход. Были разбиты союзники киевских князей – черные клобуки1, затем взят и сам Киев2, а затем… Затем войска Гуюка, Мунке и ряда других чингизидов были отозваны в Монголию.

     Нам остается лишь гадать о причинах такого решения. Возможно «верховное командование» посчитало, что поход достиг всех поставленных целей (согласно сообщению Рашид ад-Дина3, объединенная армия под командованием Бату была послана для завоевания территорий Волжской Булгарии, Дешт-и-Кипчака, Башкирии, Руси и Черкесии до Дербента, при этом о завоевании Европы речь прямо не шла4) и войска целесообразнее использовать в Китае и Корее.

     Теперь перед оставшимися без поддержки других улусов джучидам предстояло решать, что делать дальше. То ли остановиться и начать «государственное строительство» на огромных завоеванных территориях, то ли продолжить столь успешно складывающийся поход. В итоге было принято решение развивать достигнутый успех и дальнейший поход к «последнему морю» можно рассматривать как классическое стратегическое преследование отступающего противника (половцев), когда уверенное в своих силах и опьяненное победами войско в неудержимом порыве крушит все и вся на своем пути, а энтузиазм воинов подогревается не только приказами командиров, но и перспективой захвата военной добычи. (В любом случае можно говорить о том, что дальнейший поход на запад уже не являлся общемонгольским предприятием, а стал в той или иной мере внутренним делом улуса Джучи5.)

     Причем этот «энтузиазм», присущий в том числе и пополнившим войско Батыя «новобранцам» из еще недавно сражавшихся против монголов племен, был, действительно, велик. С одной стороны, яса предусматривала «материальное поощрение» отличившихся при штурме вражеских городов воинов: «Первые и последние (в очереди) на грабежи и похищения ранжируются в соответствии с их заслугами. Тот, кто вырвался вперед – втыкает стрелу в двери дома, пришедшие после – не смеют уже входить»6. Она же строжайше запрещала начальникам отбирать у воинов, за вычетом ханской доли, разумеется, добычу7. Это был, так сказать, «пряник». С другой стороны, рвение монгольских, а еще в большей степени «привлеченных», воинов подогревал «кнут» – за трусость в бою и другие проступки, согласно той же ясе, предусматривалось всего два вида наказания – смерть или ссылка в Сибирь. Впрочем, учитывая удаленность армии Батыя от Сибири, второй вариант для провинившихся исключался…

     Понесенные потери и уход туменов из других улусов поставил перед решившими продолжить поход монгольскими военачальниками насущную задачу пополнения войска. И она была решена уже хорошо проверенным способом – путем очередной волны «мобилизации» среди покоренных народов. Что же касается качественного состава армии, то он, хотя и стал несколько хуже, но не настолько, чтобы существенно ослабить ее боевые возможности. Дело в том, что «новобранцы» в подавляющем большинстве случаев включались в монгольскую армию не отдельными подразделениями, а распределялись по уже существующим десяткам и сотням. Это позволяло, с одной стороны, контролировать лояльность и дисциплину «молодых бойцов», а с другой – достаточно быстро обучать их монгольским приемам ведения боевых действий.

     От Киева монгольская армия широким фронтом двинулась на запад, вновь применив уже знакомую нам «облаву». Ее продвижение значительно облегчалось тем, что военные силы, оказавшейся на их пути Галицко-Волынской земли, были существенно ослаблены продолжающейся там еще с 1205 года гражданской войной, а князья и население охвачены паникой: «…весть, что Киев пал, и татары идут дальше на запад, навела тут такой страх, что все бежали куда глаза глядят: князья, бояре, простые люди»8.

     Опустошив Галицко-Волынское княжество, монгольское войско разделилось на несколько армий. «Северная» под командованием внука Чингисхана Байдара, разделенная, в свою очередь, на отряды самого Байдара9 и его двоюродных братьев Орду и Кадана, в конце 1240 года по трем разным маршрутам вторглась в Польшу. Ее задачей было обеспечить правый фланг «центральной» армии – главной группировки монгольских войск во главе с Батыем и Субэдэем, которая, согласно «генеральному плану», преодолев карпатские перевалы, должна была выйти на венгерскую равнину. Еще два тумена отправилась на юг, чтобы, покорив по дороге Молдавию и Валахию, обойти охраняемые венграми карпатские перевалы…

     Если историки не преувеличивают, и перед нами не обычная степная «загонная охота» на бегущую в панике дичь или на разбитого и деморализованного противника, то остается только снять шляпу перед гением Субэдэя, безымянных монгольских «штабистов» и блестящей плеяды командиров туменов. Ничего подобного военное искусство не знало вплоть до эпохи Наполеона с его Главным штабом во главе с Бертье. Впрочем, и здесь есть одно существенное отличие и отнюдь не в пользу сильнейшей европейской армии начала XIX века. Наполеоновские маршалы действовали смело и практически безошибочно лишь в присутствии императора. Когда же им приходилось командовать войсками в отрыве от главных сил и самостоятельно принимать решения, то их стратегия и тактика были зачастую весьма далеки от идеала. А монгольские тумены, разделенные сотнями километров незнакомой местности с враждебным населением, как и в предыдущих походах, действовали согласованно по единому плану, то сходясь в нужном месте и в нужное время для решающих битв, то вновь разделяясь для «облавы».

      Вначале расскажем о действиях «северной армии» (фактически это был всего лишь стандартный тумен численностью примерно 10 тыс. человек), успехи которой наглядно показывают, каких вершин достигло монгольское военное искусство. Взяв Люблин и Сандомир, отряды Байдара начали стремительно продвигаться на запад. Нанеся поражение полякам под Турском 13 февраля 1241 года, а затем – в двух боях под Хмельником и Торчком 18 и 19 марта 1241 года, через несколько дней они взяли Краков и в начале апреля были уже в Силезии. Там 9 апреля 1241 года состоялась знаменитая битва при Легнице, в которой поредевший к тому времени монгольский корпус наголову разбил значительно превышавшее его числом объединенное польско-силезско-немецкое войско. Это сражение со всей ясностью показало, что европейские рыцари, как и китайские латники и русские дружинники, не смогли ничего противопоставить тактике расстрела противника из луков с безопасного для стрелков расстояния. Такого неравенства возможностей не было даже в войнах вооруженных скорострельными винтовками англичан против обладающих лишь холодным оружием зулусов. Африканские копьеносцы имели, пусть минимальный, но хоть какой-то шанс завязать рукопашный бой со стоящей на месте британской стрелковой цепью. Монголы же при приближении врагов просто отъезжали назад и продолжали стрельбу...

     Поэтому вряд ли можно согласиться с В. В. Похлебкиным, который считал, что в сражении при Легнице «лишенным брони и вооруженным луками монголо-татарским войскам был нанесен настолько чувствительный урон, что они повернули спустя три дня свои войска на юго-запад, пойдя на соединение с главными силами Батыя»10. Как уже отмечалось выше, именно по той причине, что монгольские войска были лишены брони и вооружены луками, они не вступали в ближний бой с врагами и не могли понести «чувствительный урон». А «отступление» на соединение с Батыем было не более чем частью заранее выработанного единого стратегического плана.

     Словом, как с точки зрения тактики, так и с точки зрения ее исхода, битва при Легнице мало чем выделялась из череды побед, добытых монголами в полевых сражениях. Но вот на одном из эпизодов этого сражения, сыгравшего, по мнению Яна Длугоша, важную роль в поражении союзного войска и давшего обильную пищу для последующих измышлений «историков-новаторов», следует, на наш взгляд, остановиться подробно. По словам Длугоша, когда победа начала уже склоняться на сторону поляков, «некий татарский отряд, неизвестно – русского либо татарского происхождения, очень быстро перемещаясь здесь и там между одним и другим войском, ужасно кричал, обращая к обоим войскам противоположные слова. Орал по-польски: «Biegajcie, biegajcie», что значит: «Бегите, бегите», приводя поляков в оторопь, по-татарски же призывал татар к битве и стойкости. На то опольский князь Мечислав, уверенный, что это крик не врага, но друга, который подает правдивый, а не обманный знак, бросил битву и бежал, увлекая за собой большое число воинов, особенно тех, кто был подчинен ему в третьем отряде»11.

     Принимая на веру сообщение польского хрониста, сторонники отождествления Владимиро-Суздальского княжества с монгольской Ордой, делают вполне логичный вывод о том, что подобную психологическую атаку могли провести только русские, которые, собственно, и совершили весь западный поход 1241–1242 годов. С другой стороны, если быть последовательными и доверять Длугошу, описывающему битву при Легницедвумя веками позже этого события, то надо принимать на веру все его сообщения, в том числе и следующее:
«Была в татарском войске среди иных хоругвей одна гигантская, на которой виднелся такой знак: Х. На древке же той хоругви было подобие отвратительной черной головы с подбородком, укрытым порослью. Когда татары отступили, склоняясь уже к побегу, знаменосец при том штандарте как можно сильнее потрясал той головой, торчащей высоко на древке. Изошли из нее тот час же и разошлись над всем польским войском пар, дым и туман с такой сильной вонью, что в силу ужасного и несносного смрада сражающиеся поляки едва ли не сомлели и, став едва живыми, оказались неспособны к битве». А также и к утверждению польского хрониста о том, что монголов в этой битве возглавлял сам Батый12.

     Однако, если в применение монголами отравляющих газов или в воздействие какой-то зрелищной иллюзии, воспринимаемой как колдовство, при большом желании можно еще поверить, то достоверно известно, что Батый в это время находился в Венгрии и никак не мог принимать участие в сражении при Легнице. Поэтому к данному сообщению Длугоша, на наш взгляд, следует отнестись с чрезвычайной осторожностью или, по крайней мере, попытаться прокомментировать его, «не умножая сущностей». Автор не уверен, что это можно сделать в отношении «химической атаки» (если действительно монголы применили некие «отравляющие вещества», при этом действующие избирательно не затрагивая своих воинов!), но присутствие русских воинов в армии Батыя легко объяснить без всяких конспирологических версий. Выше уже не раз говорилось о практике привлечения воинов покоренных народов в монгольскую армию. И русские княжества не были в этом плане исключением. Если же учесть, что «параллельно» с монголами против Польши и Венгрии воевали правители Галицко-Волынской земли Даниил и Василько Романовичи, то участие их дружин или, по крайней мере, наличие большого количества отдельных русских воинов в рядах монгольской армии выглядит вполне естественным13.

     О галицко-монгольском «боевом братстве» мы еще обстоятельно поговорим в очерке XVII, а пока продолжим описание военной кампании 1241–1242 годов. Успешно решив свою часть грандиозной стратегической задачи, «северная армия» во исполнение приказа из ставки повернула на юг, чтобы, пройдя Моравию14, соединиться с основными силами, оперировавшими в Венгрии – главной цели монголов.  Вторжение в Венгрию также началось с нескольких направлений и протекало не менее успешно, чем в Польше. Корпуса под командованием Батыя и Субэдэя с боями прошли карпатские перевалы, а совершавшие стратегический обход с юга войска Бури и Бучека разорили Трансильванию и южную Венгрию. Исход кампании определился 11 апреля 1241 года, когда собранное Белой IV большое войско потерпело сокрушительное поражение от соединившихся корпусов Батыя и Субэдэя в сражении на реке Шайо.

     Далее в военных действиях наступило некоторое затишье, поскольку полноводный Дунай препятствовал дальнейшему продвижению монголов. Однако с началом зимы река замерзла и наступление продолжилось. На очереди была западная Венгрия, где наступала основная часть «центральной» армии и входившая в состав венгерского королевства Хорватия, куда на поиски скрывавшегося там Белы IV был отправлен отдельный корпус Кадана. Не встречая серьезного сопротивления, на юге монголы вышли к побережью Адриатического моря, а в центре – к окрестностям Вены. Казалось, что уже ничто не сможет остановить конницу Батыя, однако наступление монгольских войск остановилось, а в марте 1242 года неожиданно начался их отход на восток.


     1. Черные клобуки – общее название кочевых народов (печенегов, торков, берендеев, ковуев и др.), нашедших убежище на границе Киевского княжества и Степи после половецкого вторжения. Наряду с бродниками, возможно, составляют один из компонентов украинского козачества.

     2. Осада столичного города продолжалась согласно летописным источникам с 5 сентября по 19 ноября (или даже по 6 декабря) 1240 года, однако Рашид ад-Дин сообщает, что монголы «уложились» в 9 дней.

     3. Рашид ад-Дин (ок. 1247–1318) – на протяжении многих лет один из главных «управленцев» державы Хулагуидов, богатейший человек своего времени, уступавший в Иране по размерам личного состояния лишь самому хану. Автор многих литературных произведений, из которых наибольшую ценность представляет «Джами ат-таварих». Проводил политику «примирения» монгольских и местных феодалов. Казнен по «стандартному» для чиновников-олигархов такого масштаба обвинению – растрате казенных средств и подготовке убийства ильхана.

     «Джами ат-таварих» – сочинение, написанное по заказу седьмого ильхана Ирана Газана, авторским коллективом под руководством и при непосредственном участии Рашид ад-Дина.

     4. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Москва – Ленинград: Изд-во АН СССР, 1960. Т. 2. С. 71–72.

     5. Каргалов В. В. Внешнеполитические факторы развития Феодальной Руси. С. 116–117.

     6. Пэн Дая, Сюй Тин. Краткие сведения о черных татарах. Проблемы востоковедения. 1960. № 5. (Публикация Линь Кюнь и М. Ц. Мункуева.)

     7. Храпачевский Р. П. Военная держава Чингисхана. С. 193.

      8. Михайло Грушевський. Ілюстрована Історія України. Київ, 1990. С. 120.

      9. Как видим, сын Чагатая Байдар остался в войске Бату.

     10. Похлебкин В. В. Татары и Русь. Москва: Междунар. отн., 2005. С. 13.

     11. Длугош Ян. Annales seu cronicae incliti Regni Poloniae. URL:

     12. Там же.

     13. Воины Владимирского княжества принимали участие в походе монголов против алан. Имелись русские дружинники и в армии монгольских императоров в Китае.

     14. «Победа Ярослава из Штернберга над монголами под Оломоуцем» – всего лишь чешская военно-патриотическая легенда из подделки начала XIX века так называемой Краледворской рукописи. Подделку разоблачили в конце XIX — начале XX века, но до этого мифическая «победа чехов» успела занять прочные позиции в историографии (в частности о ней в своих работах упоминают С. М. Соловьев, Б. Д. Греков, Л. Н. Гумилев) и художественной литературе (Я. Гашек «Похождения бравого солдата Швейка», В. Г. Ян «К последнему морю».) Были свои вымышленные «победы над монголами» у хорватов (битва на Гробникском поле) и венгров.