Аштарак

Самыми большими пороками советской жизни были ее однообразие, серость, и скука, вытекавшие из  идеологии коммунизма, как заявленного конца истории, когда достигается  тотальное равновесие, при котором ничто уж не меняется. Поскольку такое состояние противно человеческой природе, существовали разные способы выборочно, для ограниченных групп людей, на короткое время повседневную рутину отменять, устраивая неформальные праздники - отдушины, ибо двунадесятые советские праздники тоже давно превратились в рутину.
Для научных работников нашей отрасли – электроники сверхвысоких частот – в этой роли, например, выступали «школы теоретиков», где молодые специалисты, приехавшие со всего Союза, слушали лекции самых крупных ученых, тоже собранных из разных городов. Как правило, устраивались они в каком-нибудь экзотическом месте: на круизном лайнере, спускавшемся по Волге, в Анапе на черноморском побережье Кавказа, или в доме отдыха в лесу. Это делалось для того, чтобы участники школы могли не только прочитать или послушать лекции, но и развеяться – хорошенько отдохнуть.
В октябре 1967 года мне, двадцативосьмилетнему, тоже довелось две недели провести на «школе теоретиков», организованной Институтом радиофизики Академии наук Армянской ССР  в Аштараке, - городке, расположенном в двадцати километрах от Еревана. Ниже я попробую описать это событие, как пример отдушины от повседневной серятины, - праздника, устроенного для группы счастливчиков: нас за государственный счет отправили за тысячи километров в местность с прекрасным климатом и отличающейся  культурой,  – это был случайный, неожиданный и щедрый подарок – как крупный выигрыш в лотерею.
От нашего института в Аштарак направили троих молодых специалистов – Вадима, Юрия и меня, так что у нас было преимущество своей компании; всего слушателей было  человек тридцать. Разместили нас в общежитии сурового стиля: в комнатах с белеными стенами и крашеными полами стояло по десять железных кроватей. Лекторы жили в номерах той же гостиницы, так что между «профессорами» и слушателями установилось атмосфера непринужденного дружеского общения.
Нужно сказать, что в Аштарак для чтения лекций собрался весь «бомонд» нашей отрасли, включая двух член-корров «большой» Академии наук: Андрея Гапонова-Грехова, - создателя Горьковского Института прикладной физики, и Льва Вайнштейна из института Физпроблем, - главного редактора Archiv Weinstein Physik (так в шутку называли выпуски «Электроники больших мощностей»), а также «восходящее солнце советской электроники» - доктора Виктора Солнцева.
Строго говоря, лекции, прочитанные этими корифеями, не были похожи на вузовские курсы; это были художественно оформленные изложения научных credo лекторов, которые слушателями были встречены с большим интересом: ведь этого нигде было нельзя ни прочитать, ни услышать. Особенный восторг вызвало выступление Гапонова-Грехова; от него ожидали рассказа о гиротронах – придуманном им новом классе приборов, но вместо этого он высказался на свою любимую тему – о применении теории колебаний в электронике. Мысль Гапонова, развернувшись вширь и вглубь, триумфально выстроилась в эстетически выверенный  грандиозный артефакт. Лекция закончилась овацией. Затем последовали ответы на вопросы и ее всестороннее обсуждение.
Лекции занимали только полдня; затем мы обедали в местном ресторане; и вторая половина дня была, как правило, свободной. Способов времяпровождения было множество. Мы, например, зачастую  ходили купаться на местную речку Касах, протекающую по каменистому ложу в неглубокой долине, заросшей грецким орешником (орехи созрели, и кое-то из наших коллег  лазали по деревьям, сбивая их палками). Река была не глубже, чем по колено; вода - холодная и чистая; течение – быстрое. Как сюда ни придешь, здесь вечно плескался член-корр Вайнштейн; его библейская внешность: худая фигура, густые седые волосы над узким вытянутым морщинистым лицом  со  строгим взглядом - донельзя способствовала усилению сходства этих мест с пейзажем долины Иордана, что можно увидеть на картине Иванова «Явление Христа народу».
Бродить по этой пустынной местности, усыпанной камнями, было интересно; казалось, что я нахожусь в Палестине, и это странным образом волновало. Иногда мой путь прерывал арык со стремительно бежавшей чистейшей водою из озера Севан (сельское хозяйство Армении обеспечивалось, в основном, севанской водой).
Однажды, когда мы втроем шли окраиной Аштарака, навстречу нам вышел местный житель. Узнав, кто мы такие, он нас пригласил к себе в гости. Усадив за стол, стоящий посреди фруктового сада,  хозяйка дома угостила нас виноградом и персиками собственного производства; они были свежи, вкусны и ароматны. Мы расспросили хозяев о местной жизни, и они нам с грустью поведали, что в Армении мало работы, и низкий уровень жизни.
- Нам еще повезло – сказал хозяин дома – у меня хорошая работа – а большая часть населения живут  бедно.
Как-то с одним из неблагополучных у нас завязался разговор на почте.
- Негоже путешествовать по стране, в которой люди живут так бедно, как я – поучал он нас. – Я бы хотел пригласить вас к себе, а у меня… - ну, выпить-то у меня всегда найдется… - и дальше молодой мужчина задумался, а мы, кивнув ему, поскорее смылись, пока он не надумал нас к себе пригласить.
Вместе с тем, впоследствии выяснилось, что армяне имеют к советской власти единственную претензию – что Ленин в 1920 году отдал Массис (Арарат) Турции:
- Разве можно кому-то отдать то, что принадлежит не тебе, а другому (то есть Армении)?
Из Аштарака на автобусе можно съездить в Ереван. Это – большой, просторный и красивый город. Ощущение простора связано с тем, что в нем – обширные площади и широкие прямые улицы были гораздо меньше заполнены автомобилями и пешеходами, чем Москва. Запомнилась огромная площадь Ленина, на которой стоят правительственные здания, построенные, как мне показалось, в Восточном стиле,  облицованные местным камнем - розовым туфом. Восточный характер города то и дело проявлялся в каких-то деталях, например, запомнился  пешеход, несший с рынка, держа за рога, целую баранью голову, с шеи которой еще капала кровь.
Я посетил главную достопримечательность Еревана – хранилище древних рукописей Матенадаран, где ознакомился с древней армянской миниатюрой – иллюстрациями к текстам Священного писания. Меня весьма порадовали  богатая палитра и веселый,  даже иронический характер изображений, имевших цель, как мне показалось, не поучать, но развлечь.
Здание отличается впечатляющей архитектурой; в его экстерьере едва ли не главную роль играет поистине грандиозная лестница.
Однако главным символом Еревана, - его украшением, - конечно же, является Арарат. Гора находится в 55 километрах  на территории Турции, но из-за ее огромных размеров зритель невольно включает ее в городское пространство.
Взгляд, брошенный в сторону Арарата, неизменно изумляет; равнина, расположенная между городом и горою, тонет в дымке, размывающей линию горизонта, и  над ней, высоко в небе - чуть ли не над собой - вдруг обнаруживаешь темный конус со сверкающей снегом вершиной, рельеф и контуры которой так четко прорисованы, словно до нее – рукой подать.
Наши скромные поползновения по ознакомлению с окрестностями были дополнены обширной программой экскурсий, организованных для нас Институтом радиофизики. В них нас сопровождали две его сотрудницы – молодые девушки. Главной из них была Каринэ, - подвижная, уверенная в себе, и авторитарная. Ее худощавая фигура и строгое выражение эффектного лица подчеркивали твердость характера. Рузанна была полной противоположностью своей подруги – ее скромность и застенчивость внешне отражались в подчеркнутой женственности ее фигуры, в плавности жестов, мягкости выражения ее ангельского личика. Каринэ, аки львица, ревностно защищала Рузанну от пытавшихся за ней поухаживать многочисленных мужчин. Я это почувствовал на себе, когда начинал на Рузанну пристально поглядывать.
Экскурсионные поездки познакомили нас с памятниками архитектуры Армении, многие из которых на несколько столетий старше самых древних русских храмов, например, церковь Кармравор (середина VII в.), стоящая на каменистом плато недалеко от Аштарака. Древность этого храма подчеркнута всем его  обликом; из-за очень малой площади его плана, купол и восьмигранный барабан оказались непропорционально велики по отношению к прямоугольному подкупольному основанию, и он выглядит не как храм, а как младенец храма – с большой головой, не пропорциональной маленькому тельцу.
На древнем кладбище Аштарака мы осмотрели древние хачкары – каменные могильные плиты, украшенные тонкой каменной резьбою.
В направлении на восток от Еревана нас свозили в селение Гарни, где мы осмотрели постамент и руины античного языческого храма постройки I века н. э. (В то время работы по его восстановлению были едва лишь начаты, и мы еще могли увидеть не новодел, законченный десятью годами позже – в 1976 году, а подлинные останки сооружения, разрушенного землетрясением 1679 года).
Проехав еще десять километров на юго-восток, мы осмотрели монастырь Гегард, расположенный на склоне горы. Его главной достопримечательностью является церковь св. Григория XII века, объем которой частично образован пещерами. Имеются, также, две церкви, полностью высеченные в скале. Экскурсовод концентрировал наше внимание именно на пещерных частях монастыря, однако, когда находишься в интерьере такого храма, его подземный характер визуально почти никак себя не обнаруживает, и он не отпечатался в памяти, зато общий вид монастырской территории, изобилующей разнообразными фасадами, я помню до сих пор.
В направлении на запад от Еревана – в Звартноце - нам показали руины огромного круглого храма, построенного в VII веке, и в Х веке разрушенного землетрясением. На меня большое впечатление произвел огромный масштаб этого сооружения и величественная картина тут и там выступающих из земли фрагментов здания, украшенных красивыми архитектурными деталями (40 лет спустя я увижу похожее в Римском Форуме, в Афинах и в Олимпии, а тогда я такое видел впервые).
Наконец, на юго-западном направлении от Еревана мы посетили Эчмиадзинский монастырь – центр Армянской апостольской церкви, местонахождение престола Верховного патриарха и Католикоса всех армян. Кафедральный собор, обретший свой внешний облик в XVII –XIX веках, вполне банален в своей величественности  и орнаментальности.  В музее мое внимание привлекла местная достопримечательность – обломок Ноева ковчега, найденный на склоне Арарата.
Этим кратковременным посещением Эчмиадзина я не ограничился; в день богородичного праздника я туда съездил с этнографической целью. Дело в том, что в Армянской апостольской церкви практикуется обычай Матах – жертва животного, (как правило, ягненка), которого убивают, голову и внутренности зарывают в землю, мясо варят с освященной солью, а затем коллективно поедают с приглашением родственников, соседей, а то и посторонних. Приехав в Эчмиадзин в означенный день, в окрестностях храма я увидел несколько групп людей, весело суетившихся вокруг костров, разведенных под котлами, в которых варилось жертвенное мясо. Ни одной сцены убиения животного мне увидеть не довелось, но по дороге я засвидетельствовал следующую сцену: двое мужчин, взяв барана за передние лапы, вели его по шоссе; баран сопротивлялся, нехотя переставляя задние ноги. Увидев, что я наблюдаю за этой сценой, один из мужиков,  кивнув на барана, сказал со смехом:
- Упирается, не хочет идти, - наверное, чувствует, что его ждет!
Я был рад, что приехал, так как по случаю праздника должен был состояться крестный ход, обещавший любопытное зрелище. По обеим сторонам дороги загодя выстроились многочисленные зеваки. Собираясь запечатлеть шествие на кинокамеру   (У меня была самая дешевая камера «Спорт-2», работавшая от батарейки, у нее то и дело случался «салат» (пленка переставала наматываться на ведущую катушку, забивая всмятку все внутреннее пространство), но из всей нашей публики я был единственным обладателем кинокамеры) , я взобрался на фундамент ограды, и стал ждать. И вот, наконец, надвинулось шествие. Меня удивило, что это была густая, пестрая, беспорядочная толпа, медленно протекавшая мимо. Наконец, я увидел, как ко мне приближается средоточие этого действа: в середине бурлящего человеческого потока в окружении прелатов величественно шествовал Католикос Вазген I – в черном клобуке и  темно-красной накидке. Мне повезло: прежде, чем камера встала, мне удалось процессию запечатлеть.
Особенно памятной выдалась поездка на озеро Севан. Дорога была зажата между стеною и крутым обрывом в  ущелье, дна которого не было видно; взгляд, направленный через окно автобуса, выхватывал лишь то зубец скалы, то вершину отдельного дерева на фоне долины реки Раздан, лежавшей страшно далеко и полускрытой дымкой.  Осторожный шофер ехал не спеша, и путь потребовал немало времени. Наконец, скалы раздвинулись, и мы увидели «армянское море» - озеро Севан.
Когда я вышел на галечный пляж, о который плескалась чистая, с зеленоватым отливом, вода, передо мной открылся великолепный пейзаж: обширная водная гладь голубого, – как у неба – цвета, окруженная гористыми берегами, по мере удаления расплывающимися в дымке, превращаясь на линии горизонта в темную полоску с неровным краем. Рядом, в трехстах метрах от меня, в озеро врезался высокий полуостров, на пологой вершине которого недалеко друг от друга стояли два храма монастыря Севанаванк: - Аракелоц (IX в.) и Аствацацин (IVв.). По склону полуострова на высоте 15 метров проходит горизонтальная полоса – след исторической береговой линии, отметившей уровень сброса озерной воды за советское время для целей ирригации и производства электроэнергии.
Искупавшись в холодной севанской воде, и дегустировав знаменитую розовую форель в прибрежном кафе, мы в тот же день возвратились домой.
Во время наших экскурсионных поездок мы с Вадимом много общались с Каринэ; она нам немало рассказала об армянах. Например, о том, что армянки – самые верные жены, причем это не выглядело откровенной саморекламой. Каринэ вообще много распространялась об особенностях армянского этноса. Однажды, глядя в глаза Вадиму, она сказала:
- Признайтесь:  вы – армянин!
Вадим, - стройный, слегка сутулящийся мужчина выше среднего роста с удлиненным грубовато вылепленным лицом с пористой кожей, с маленькими глазами, сверлившими собеседника из-за массивных, с большими диоптриями очков, - носил густую, слегка вьющуюся темно-русую шевелюру, которая служила ему внешним отличием, наряду с большим кадыком и стремительной походкой. В нем действительно было заметно что-то нерусское.
- Знаете, - улыбнувшись, ответил Вадим – в российском этносе искони столько национальностей понамешано, что можно найти кого угодно.
То есть свою армянскость он поставил под сомненье.
Когда мы проезжали подножьем горы Арагац, и Каринэ рассказала, что на ней стоит Бюраканская астрономическая обсерватория, директором которой является выдающийся армянин академик Виктор Амбарцумян, я тоже решил повыпендриваться, сообщив, что был соучеником его сына - Рафика, и спросил мнение Каринэ, позволяют ли местные обычаи навестить дом его семьи.
- Видите ли, - деликатно заметила Карине – сыновья Виктора Амазасповича почти все время живут в Москве.
То есть она меня в этой затее не поддержала, а у меня действительно возникала мысль о таком визите – мне так хотелось собственными глазами увидеть кресло от нарушившего границу  и сбитого американского военного самолета, используемое, как рассказывал Рафик, в их доме.
Наши вечера проходили в интенсивном общении в общих залах аштаракской гостиницы. Центром общего внимания постоянно было место, где находился Гапонов-Грехов. Тогда он был молодым мужчиной (сорока лет)  в расцвете творческих сил. Блестяще владея речью, он мог часами громко, сочно, темпераментно говорить не только о предмете своих занятий, но и на любую тему из широкого круга своих интересов, пересыпая речь шутками и байками. Своими манерами он напоминал режиссера Юрия Любимова.
Противоположностью экстравертных манер Гапонова было поведение Виктора Солнцева - ведущего теоретика в области взаимодействия электромагнитных полей с электронными потоками. Это был мужчина с правильной формы лицом крупной лепки, выразительным взглядом больших, навыкате глаз, и густыми, цвета воронова крыла, волосами. Не чураясь компании, он, тем не менее,  говорил немного; то и дело, погружаясь в задумчивость, ускользал в свой внутренний мир. Такая отрешенность не мешала ему быть темпераментным футбольным болельщиком; как-то, лежа на ковре перед телевизором при трансляции футбольного матча (зрителей собралось так много, что стульев на всех не хватило), Солнцев, чтобы помочь нападающему, непроизвольно двинул правой ногой, и выдернул шнур из розетки; телевизор погас. Виктор Анатольевич ужасно смутился.
Роберт Силин – главный эксперт по замедляющем системам (из подмосковного Фрязино),– грузный мужчина со спокойным самодовольным лицом, - проявил себя прирожденным преподавателем: он постоянно втолковывал всем оказавшимся поблизости, основные положения созданной им всеобъемлющей теории электродинамических структур.
Общее времяпровождение не проходило всухую: в должное время на столах появлялось вино, стаканы и закусь, и жизнь становилась веселой и приятной во всех отношениях. И так уж повелось, что стоит где-нибудь собраться компании не очень занятых делом мужчин, они тотчас пускаются на поиски интересных женщин.
Так, среди нашего контингента прошел слух, что в гостиничном персонале имеется красавица. Это всех ужасно заинтересовало, было только не понятно, где ее можно увидеть, и вот как-то приходит Юра, и говорит, что красавица сейчас в общем зале смотрит телевизор. Прихватив стул, я сразу же туда отправился; перед телевизором действительно  сидела какая-то женщина, но верхний свет был выключен, и ее рассмотреть было невозможно. Так как рядом с ней уже уселся Виталий Полянский из Горького, мне пришлось поставить свой стул в сторонке. Потом набежало еще несколько человек, видимо, с той же целью. Наконец, когда свет зажгли, то оказалось, что местная женщина – далеко не красавица, да еще и не первой молодости.
Вместе с тем, среди участников школы была настоящая красотка кустодиевского типа – Оксана Терещенко из Киевского университета – рослая крупная женщина под тридцать, с обильной, на вид упругой плотью великолепных форм, с пышными русыми волосами, уложенными в тугую прическу, с красивым лицом и смелым насмешливым голубоглазым взглядом из-под длинных, подмазанных ресниц. Именно на ней сходились взгляды, как слушателей, так и лекторов. Каждый стремился с ней познакомиться  поближе. Подкатил к ней и Вадим, предложив прокатиться в Дилижан – знаменитый местный курорт.
- Я бы с удовольствием – сказала Оксана, но каждый вечер я обязана обсуждать с Робертом Силиным свою диссертацию – он назначен моим оппонентом.
То есть, пользуясь своим привилегированным положением, Силин абонировал первую красавицу, по крайней мере, в части общения с нею.
Но вскоре все участники школы стали зрителями подлинной трагедии; Игорь Гаевский, старший научный сотрудник Харьковского института радиоэлектроники (ХИРЭ), влюбился в Оксану без памяти – до полной потери самообладания (надо ли говорить, что он был женат,  она – замужем, и у обоих были дети). Разделяла ли Оксана чувства Игоря  в той же мере, было не понятно – она относилась к нему с явным сочувствием и материнскою теплотой.
Так вот и протекали наши дни в Аштараке, пока они не подошли к концу. В завершение нашей школы нам устроили экскурсию на Аштаракский завод хересов. Лекцию о виноделии нам прочитал Главный технолог завода. Сначала он вывел нас на виноградник, и рассказал о местных сортах, отличающихся большим содержанием сахара, что как раз и благоприятствует производству хересов. Затем винный специалист нас подвел к давильным ямам; они оказались против ожидания большими. Когда я в них заглянул, меня ужасно подмывало спросить у технолога, правда ли, что сначала сок, выдавливаемый  из винограда ногами заводчан, поднявшись в давильной яме до порток, идет на изготовление портвейна, и лишь потом, тогда, когда его уровень станет выше, из него уже делают херес? Однако, посмотрев на серьезное лицо Главного технолога, я воздержался от этого вопроса.
Наконец, нас привели в святое святых – в винохранилище – обширные подземелья, где в горизонтально расположенных дубовых бочках диаметром пять метров вино при постоянной температуре выдерживается в течение не менее пяти лет. В подземелье было тихо и прохладно. Торцы исполинских бочек, стоявших  двумя  рядами по обе стороны прохода, освещенные низко подвешенными лампами, терялись в полумраке вверху. Посередине прохода были поставлены столы, не которых стояли десятка три открытых бутылок с продукцией завода – хересами «Аштарак», «Бюракан», и «Воскеваз», и множество бокалов; нам предлагалось провести их дегустацию: пей, сколько хочешь!
Мы к ней приступили с энтузиазмом; вино было отменным; вскоре наше настроение сильно поднялось. Вдруг я почувствовал в окружающем что-то неладное. И действительно, бросив взгляд ненароком на стоявшего сзади Ашота,  – участника группы организаторов нашего  пребывания в Аштараке, я поймал на его лице  выражение ревности, обиды, униженности и даже ненависти, с которыми он взирал на наше пиршество…
На следующий день – перед отъездом в Москву – я посетил в Ереване крытый рынок, чтобы купить с собой гранатов. Продавцов этого товара было гораздо больше, чем покупателей. Подойдя к первому попавшемуся – высокому седому мужчине, я спросил цену. После того, как он мне  ее назвал, я пошел дальше; опросив с десяток продавцов, я купил гранаты у того, кто назвал минимальную цену. Когда я направился к выходу, мне навстречу вышел седой продавец.
- За сколько взял? – кивнул он на фрукты.
Я назвал цену.
- Что же ты не торговался? – произнес он с болью в голосе – я бы отдал дешевле!

Самолет набирал высоту. Когда я, глядя в иллюминатор, взглядом провожал уходившие вдаль величественный Арарат и пригороды Еревана, и рассеяно взирал на расстилавшуюся подо мной гористую местность, меня вдруг посетила мысль, что я побывал за границей – в совсем другой, нежели наша, стране.
В конечном итоге так и оказалось.
                Март 2022 г.