Иван Никандрович

     Иван Никандрович схватил тяжёлый классный журнал в жёсткой картонной обложке и метнул его в Сашку Давыдова, что-то бубнившего на ухо соседу. Тот успел увернуться и журнал прямиком просвистел в стену, чуть было не задев отличника Мишу Бухтина. Пожилой раздосадованный учитель быстрыми шагами подошёл, поднял журнал, и, что было силы саданул им по парте перед носом испуганного Давыдова. Затем, с одышкой и прихрамывая на правую ногу, отправился к столу продолжать урок.
     Нечто подобное бывало частенько. Иван Никандрович, участник Великой Отечественной войны лет под шестьдесят, был чрезвычайно горяч и одержим своей работой. Он любил математику и желал донести и привить свою любовь каждому ученику. Но если вы подумаете, что он был ограничен одной только математикой, то сильно ошибётесь... Столь особенного, разностороннего и такого результативного педагога я в своей жизни больше не встречал. Уже через год весь наш класс подтянулся и хорошо знал предмет.
     Занятия строились следующим образом...
     Иван Никандрович не на много, но всегда чуть опаздывал. В класс он являлся уже эмоционально заряжен и подкручен этим своим опозданием. Роста был высокого, сухой, с мешками под темными глазами и кудрявыми, чёрными, жесткими волосами.
     Итак, математик входил...
     Мы вставали, он коротко здоровался и потом, когда все садились, как-то недовольно и долго молчал.
     Мы подозревали, что Никандрыч частенько "закладывал за воротник". Да что там - подозревали, так оно и было... Но как все люди старшего поколения, к утру понедельника брал себя в руки, трезвел и выходил на работу "огурцом".
- Я чего опоздал-то..., - поморщиваясь начинал он свой монолог, - спину прихватило, почечная колика опять..., в горячей ванной с Но-шпой часа три отмокал.
     Иногда, в первой части урока разрешались реплики с места, но чаще пожилой учитель сам исполнял наше заветное желание без просьб. Дело в том, что каждый урок начинался с непридуманного рассказа о войне. Какой-нибудь небольшой, но яркий эпизод: или страшный, или смешной,  поучительный, либо даже трагичный. Мы раскрывали глаза и рты, и слушали... На рассказ уходило минут пятнадцать или более. И когда все, даже настроенные скептически, невольно погружались в реальные события из жизни их участника, рассказ неожиданно прерывался и следовал потрясающий разворот: Никандрыч начинал урок математики! Мы, подсаженные на крючок воображения, были как под гипнозом и продолжали видеть, слышать и поглощать с таким же энтузиазмом, как только что про войну, теперь уже и тему самого предмета обучения.
     Объяснял он также эмоционально, как и рассказывал: написав короткую формулу на доске, мгновенно поворачивался и продолжал с горящими глазами и напором, будто на сцене, глядя одновременно на всех и каждого. И ведь это был тот же самый, совсем ещё недавно усталый, брюзжащий и измученный почечной коликой человек... Если кто-то выпадал из гипнотического сомнамбулизма и отвлекался или отвлекал других, он тотчас получал журналом, тряпкой, указкой, мелом, да чем угодно и куда попало. Этот тотальный контроль и ураганный напор с объяснением темы занимал следующие пятнадцать минут. Затем он выводил к доске кого-нибудь из самых отстающих и буквально пытал того, выясняя, что ему ещё непонятно... Таким образом, иногда выяснялось, что учась в восьмом классе, ученик не знал материал за пятый. И тогда учитель стремительно заходил в прошлое, объясняя всё с азов, и буквально вдалбливал правильное понимание. Пройдя  все этапы на примере отстающих, многие выясняли, что и у них самих были большие пробелы в знаниях.
     И тут звонок...
     Он должен был бы прервать процесс. Но все сидели тихо и ждали, пока произойдет естественная пауза. Через минуту Иван Никандрович с досадой останавливался и отпускал нас на перемену перед вторым часом.
     Математика проходила в два урока подряд.
     Через десять минут мы возвращались в класс.
     Снова всё начиналось с короткого рассказа о войне. Я помню только один, наверно самый первый, да и то туманно, скорее даже только эмоцию от эпизода. Вот он:
- Я был совсем молодой. Призвали в восемнадцать телефонистом. Первое боевое задание... Поручили протащить телефонный провод из одного окопа в другой метров за пятьсот. Я очень боялся, кругом стреляют, взрывы, страшно... Выскочил с бобиной из окопа и побежал. Бегу, грязь, скользко, ни о чем не думаю, только бы добежать! Осталось метров сто и тут начинаю всё время падать... Ноги подкашиваются и всё тут! Наверно, думаю, устал и не добегу. Каждые десять метров - брык, встаю, бегу и опять - брык! Но добежал... Прыгнул в окоп, там меня ждали и переживали. Приняли... Передал бобину с оставшимся проводом, никак не отдышусь. Чуть отдохнул и тут чувствую, правый сапог полон воды, зачерпнул наверно. Хочу снять - не могу, сил нет... Ребята помогли. Снимаю, переворачиваю, а он полный крови. Ранило меня в верхнюю часть над голенищем, и кровь стекала прямо в сапог, а я и не заметил. В горячке даже боли не почувствовал. Вот почему падал-то всю дорогу. Отправили в госпиталь. Потом опять воевал...
Иван Никандрович помолчал секунду и строго спросил:
- Кому и что ещё непонятно по теме первого часа?
Все молчали...
- Не бойтесь, говорите, что ещё не поняли?
     Минута молчания заканчивалась вызовом к доске  следующего двоечника, и на его примере становилось окончательно ясно, всеми ли была освоена пройденная тема.
     Далее объявлялось письменное задание всему классу.
     В следующем году двое из нашего класса обычной общеобразовательной школы стали участниками и призёрами московской математической олимпиады (второе место). Один из них после школы безо всякого блата поступил в МГУ на физмат, а затем и окончил аспирантуру. Сегодня он серьезнейший финансовый аналитик в стране.
     Иван Никандрович был с нами два года. Ему предложили уволиться "по собственному желанию" из-за пьянства и многочисленных опозданий. Наверно кто-то стуканул...
     Последний год математике нас учила скучная, манерная и будто бы отбывающая наказание, бездарная тётка.

     ©  А.Е. Тулупов
        28 ноября 2022 г.