Я буду ждать на темной стороне. Книга 2. Глава 65

Холодный воздух приятно бодрил, придавая сил, которых и так ему хватало с головой. Его карие глаза наряду с расширенными зрачками выглядели теперь почти черным.

После принятых накануне веществ Лисов чувствовал себя так, будто за его спиной выросли крылья и он мог преодолеть путь до десятого этажа без особых проблем, не испытывая при этом никакой усталости. Хорошо, что на улице в такое время было совершенно безлюдно, иначе любой  местный житель, окликнувший его ради любопытства, получил бы пулю в лоб. И не одну.

Таковыми были намерения этого парня, когда загоревшись желанием испытать в деле моментально прибранное к рукам оружие, ему захотелось проявить себя в качестве стрелка. И не до конца осознавая, что именно он собирался сделать, мечась от одной идеи к другой, с мыслью: «Инициатива **** инициатора», позаимствованную им от покойного папаши, когда задуманное не всегда шло так, как он планировал накануне, поправив воротник своей куртке, Лисов бросился вперед, пытаясь взять штурмом подъезд дома, где жила Евангелина.

Его желание было самым что ни есть серьёзным, и не требовало отлагательств. Эта девушка посмела его отвергнуть. Что ж, сегодня ей придется пожалеть о сделанном выборе. Однако стоило ему ступить на ступеньку лестницы, ведущей прямо в подъезд, как оттуда выскочила на него та самая собака, которую пьяный сосед частенько выгуливал по округе без намордника, нередко забывая забрать обратно домой. Что-то подобное произошло и в этот раз.

Оставшись на самовыгуле, собака обрыскала всю местность, тщательно изучив места, где раньше никогда не бывала, а как только пришла пора возвращаться домой, она поняла, что хозяин попросту забыл о её существовании, отправившись квасить в квартиру, где наверное и заснул мертвым сном, не спеша спускаться за ней. Евангелине повезло покинуть накануне такси, так и не нарвавшись на неё. В противном случае можно было ждать беды. К счастью, неадекватная собака прогуливалась слишком далеко от этого места, чтобы помешать ей зайти в дом, что, впрочем, не составила никакого труда самому животному выскочить на Лисова, ещё издалека распознав в нем угрозу, которую тот нес одному из жильцов данного подъезда.

Все произошло в долю секунды. Остановившись перед порогом, он увидел, перед собой собаку, которая оскалившись и зарычав, приготовилась сделать прыжок, чтобы вцепиться клыками в его горло, когда в следующий момент случилось нечто.

«Я никогда ничем не наслаждался. Я всегда ждал, что произойдет дальше. Думаю, мы все делаем так. Проживаем жизнь вместо того, чтобы наслаждаться моментом. Слишком заняты, пытаясь успеть справиться со всем, поэтому мы должны начать делать то, что действительно должны. Иногда все же случаются такие моменты просветления. Когда внезапно останавливаешься и задумываешься на секунды: «Погодите! Вот же! Это моя жизнь! Надо притормозить и насладиться ею, потому что в один прекрасный день мы умрем и все!» — невольно всплыли в его памяти строчки из какой-то рекламы. Только почему это происходило именно сейчас? В далеко не самый подходящий момент его жизни… 

Среагировав на собаку быстрее, чем та успела вообще до него дотянуться, Лисов инстинктивно вытянув вперед руку с заряженным наганом, и выстрелил животному прямо в голову, с равнодушием отмечая про себя, как разлетаются по сторонам ошметки её мозгов и окровавленного черепа. Громкий скулеж как предвестник смерти раздался по всей округе, долетев даже до наполовину открытого окна комнаты Евангелины, когда испытывая необходимость проверить свою меткость ещё раз, Лисов выстрелил снова, прицеливаясь в этот раз в туловище уже и так переживавшей муки предсмертной агонии собаки. У него не было уверенности, что возвращаясь обратно, он снова не наткнется на неё, пытаясь спастись от её клыков.

Убедившись наконец, что она мертва, он только тогда продолжил свой путь, намереваясь преодолеть путь до квартиры Евангелины пешком, напрочь наплевав на существование лифта.

Парня спасла быстрота реакции, пограничное настроение, когда мысли в мозгу действовали на запредельной частоте, а также умение действовать быстро и бескомпромиссно, если того требовала ситуация.

Разумеется, не обошлось без наработанных навыков стрельбы по движущейся цели. Если бы эта собака сидела на месте и просто лаяла на него, стреляя в неё, он, скорее всего, промахнулся б, и она осталась бы в живых. В противном случае минуты его жизни были бы давно сочтены. И тогда не животное, а он сам стал бы жертвой её клыков, и его б растерзанное тело нашли утром дворники, прибывшие расчищать здешнюю территорию от налипшего льда и инея.

Таким образом, захваченный с собой наган в буквальном смысле спас ему жизнь. И он совсем не прогадал, взяв в дорогу оружие, которое в другом случае ему бы вряд ли пригодилось, навлекая на него одни неприятности.
 
Услышав сначала выстрел, а потом громкий собачий вой, Евангелина моментально покинула постель, и, бросившись затворять окно спальни, только сейчас вспомнила, что не закрыла в прихожей дверь на ключ. Неудивительно, что все произошло именно таким образом, ведь все её мысли по дороге назад были заняты Крохой. Во всяком случае теперь у неё не оставалось ни малейших сомнений в том, что припаркованный во дворе электрокар принадлежал именно Лисову, а не кому-то другому.

Невольно выругавшись, она выскочила в прихожую в чем есть, продолжая сетовать на собственную рассеянность. Времени на то, чтоб набросить на себя верхнюю одежду у неё не оставалось.
 
Она едва успела повернуть замок, закрывая двери, когда в следующий момент на саму створку кто-то налетел с такой силой, что ей вдруг показалось, будто ещё немного и та попросту слетит с петель.

Догадавшись, что она у себя дома, а не в гостях у Сильвестра, как показалось ему вначале, Лисов перевел дух, и, испытав огромное облегчение от осознания этой мысли, принялся ломиться в дверь её квартиры, не совсем понимая, почему она не спешит ему открывать.

Навалившись на створку с другой стороны, Евангелина как будто хотела себя от чего-то обезопасить. Словно у неё было достаточно сил, чтобы справиться с напором этого парня и хоть так удержать дверь. Лисов скребся, стучал в створку кулаками, угрожая расправой, если ему не откроют, но о том, чтобы послушать его в этот раз, разумеется, не могло быть и речи. Лишь когда тот, окончательно потеряв над собой контроль, принялся бить в многострадальную дверь ногами, как будто и вправду хотел снести их с петель, поблагодарив отца за то, что тот додумался накануне поставить бронированную створку, Евангелина отошла от неё, стараясь никак не реагировать на безумие Лисова и поток его, наполненных неадекватностью, слов, при помощи которых он пытался разжалобить её, как будто она действительно собиралась закрыть глаза на все предыдущие его выходки и пустить его в прихожую.

О налаживании диалога с этим парнем сейчас не могло быть и речи. Можно было даже не пытаться достучаться до его сознания, пока тот находился в таком состоянии. Он все равно её не поймет. Даже больше того, ещё начнет обвинять её саму в происшедшем, когда ей хотелось провести остаток дня в спокойной обстановке, а не выслушивая вместе с соседями его полуночные «концерты по заявкам».

Когда Лисов наконец понял, что она не пустит его в квартиру, как бы ожесточенно он не ломился в дверь, сбивая подошвы на своей дорогой обуви, швырнув на пол наган, дабы тот не мешал ему бороться со створкой, он приник к двери. И будучи в курсе, что она никуда не ушла, а по-прежнему стоит в прихожей, и просто ждет, когда свалит отсюда, и оставит её в покое, осознав, что угрозами ничего не добьешься, Лисов принялся давить на жалость, надеясь уловить звуки обнадеживающего шороха за стеной. Как будто после всего, что он здесь устроил, напрочь перепугав её соседей, она смилостивится над ним и откроет ему дверь. 

— Евангелина, любовь моя, ну, почему ты так себя ведешь? Чем я заслужил такое отношение? — сменив свой гнев на напускную милость, Лисов тщетно пытался достучаться до её сознания своими речами подобно тому как кот, подражая птицам, начинает «трещать» при виде канарейки или воробья, пытаясь приманить к себе, таким образом, пернатое, а на деле только отталкивал своим поведением от себя. — Вспомни, как было хорошо нам вдвоем. Такое нельзя сымитировать, тем более я знаю, что ты не умеешь притворяться. Тебе ведь всегда нравилось трахаться со мной, не правда ли? И сегодняшнее наше уединение не стало исключением. Ты хотела меня, иначе я не стал бы на тебя давить, добиваясь взаимности…
 
Закрыв глаза, Евангелина тихо вздохнула. Только этого не хватало! Сентиментальный бред Лисова её совершенно не трогал, зато его слова могли произвести несказанное впечатление на её соседям, которые в такое время уже давно были в своих постелях. И если он преследовал цель посвятить чужих людей в подробности их интимной жизни, то у него это вполне получилось.

Вот только сама она никак не могла на него повлиять и заставить его заткнуться. Все, что ей оставалось делать, так это прижавшись к створке, просто ждать, когда излив в никуда запасы своего красноречия, он наконец уберется отсюда и оставит в покое её дверь. Только у самого Лисова на этот счет были собственные планы. И ни в коем случае не собираясь останавливаться на достигнутом, он продолжал нести вздор, намереваясь сменить планку, если она вздумает к нему выйти или рискнет пустить его в квартиру, не понимая, что своей выходкой он только позорит её перед соседями, нарываясь на новые неприятности.

— Евангелина, пожалуйста, послушай меня! — лепетал Лисов как ненормальный, безуспешно скребясь в запертую дверь в надежде на что-то; сегодня его как никогда бросало из одной крайности в другую, — никак дало о себе знать ещё одно проявление его генетической обусловленности, передавшейся ему от отца, клинического психопата. — Я хочу помириться с тобой. Открой мне, я не сделаю тебе ничего плохого. Ты слишком много значишь для меня, чтобы я желал тебе зла. Понимаешь, раньше я не осознавал, насколько это важно для меня, но сегодня все изменилось. Сегодня я понял, что ты именно та девушка, которая мне нужна и которую я искал все это время. Пожалуйста, дай мне хотя бы один шанс и я все исправлю... Пожалуйста, открой дверь! Да, сегодня я вел себя как козел. Хотя я всегда себя так веду и даже этого не скрываю, но сейчас ты, по-моему, чересчур строга ко мне... Поверь, я не хотел тебя обидеть, но теперь ты знаешь, каким я могу быть. Да, я такой, как есть. Я не могу стать лучше. Не могу стать вторым святошей как Сильвестр. Вернее пытаюсь, но у меня ничего не получается. Природа и истинный характер берут свое. В этом плане я не могу его превзойти. Но все это не имеет для меня никакого значения, если рядом нет тебя. Послушай, я не вынесу этого… Если ты сейчас меня пошлешь и не откроешь дверь... Ты слышишь, Евангелина, крошка? Ну, почему ты молчишь? Почему ты так жестока со мной? Пожалуйста, открой дверь, и я все тебе объясню. Поверь мне хотя бы раз… Ты дорога мне.  Даже не представляешь, насколько... Я не могу без тебя. Я не вынесу такой жизни… Вдали от тебя. Не имея возможности любоваться тобой, иметь твое тело. Быть с тобой рядом. Евангелина, я люблю тебя…

Приготовившись слушать бред этого чокнутого всю ночь напролет, если он и вправду вздумает проторчать здесь до самого утра, заливаясь соловьем и не отдавая отчета собственным действиям, Евангелина приготовилась уйти в свою комнату, не собираясь открывать ему дверь, когда на лестничной площадке воцарилась подозрительная тишина.

Как будто вняв доводам рассудка, Лисов ненадолго прикусил свой язык, утихомирившись, а то она уже начала слегка переживать, что ещё немного и тот начнет биться головой о стенку. Тогда ей действительно не останется ничего другого, кроме как собрав всю свою волю в кулак, пустить этого придурка в прихожую, чтобы он не самоубился о бронированную дверь.

Вдохновленный, однако, её присутствием, ощущая ауру её тела даже за дверью, Лисов, кажется, не собирался затыкаться, упражняясь в собственном красноречии, пока хватало сил. Он знал, что она прислушивается к каждому его слову, по-другому и быть не могло. В трезвом состоянии он бы вряд ли решился излить ей собственную душу, опасаясь получить обратный эффект. Просто сегодня этих противоречивых мыслей оказалась так много в его голове, что пытаясь привлечь её на свою сторону, он перестал сдерживаться, вещая о своем нынешнем состоянии как есть, без приукрашиваний. Евангелина никогда не слышала, чтобы он говорил так много о ком-то ещё, кроме своей собственной драгоценной натуры. И она была почти готова поверить в искренность его высказываний, если бы не понимание того, что сейчас он был явно в себе, и стоило ему хорошенько выспаться, наутро он не вспомнит и десятой доли ранее сказанного, обнажая сейчас свою душу не только перед ней, но и её соседями. Предоставляя возможность этим людям слушать то, что в обычном режиме не должно было становиться достоянием их ушей. 

И когда ему начинало казаться, что после всего им сказанного эта девушка вряд ли останется равнодушной к его словам, приготовившись ступить на порог квартиры и заключить её в свои объятия, как только в двери щелкнет замок, он был сильно удивлен, когда этого так и не произошло. Мало того, услышав позади себя подозрительный шорох, Лисов был вынужден обернуться, поднимаясь с колен.

Каким же было его удивление, когда приготовившись заночевать прямо здесь, на коврике у двери, тем самым поставив в неловкое положение мачеху и отца Евангелины, которые должные были вернуться сюда завтра, он увидел на лестничной клетке какую-то старуху, которая вооружившись шваброй, смотрела на него как на злейшего вредителя, готовая гнать его отсюда без оглядки, если он не заткнется, мешая спать своими любовными признаниями.   

Поднявшись с пола и смерив её недоумевающим взглядом, Лисов отошел от двери, чудом не схватившись за наган. Однако вспомнив, что успел истратить все патроны на собаку, довольно быстро протрезвев, подался прочь, быстро поняв намек этой старухи, не побоявшейся выйти сюда среди ночи со шваброй в руках.

Это была та самая соседка Новаковского, любившая устроить этому семейству «веселую жизнь», вечно действуя им на нервы, и каждый раз вызывая полицию, если они слишком бурно отмечали с братом праздники, приглашая домой своих одногруппников и друзей.

Её появление повлияло на состояние Лисова так, что он в буквальном смысле этого слова пришел в себя, напрочь забыв о совершенных им ранее глупостях.

В какой-то момент ему стало понятно, что Евангелина ни за что не осмелится ему открыть, как сильно бы он не выламывал входную дверь в надежде на её благосклонность. Поэтому оставив спустя время все попытки вломиться к ней в квартиру, он неожиданно пошел на попятную. И появившаяся в нескольких шагах от него соседка Новаковских, вооруженная шваброй, только больше укрепила в нем мысль убираться отсюда, пока была такая возможность. Теперь он не видел смысла в своем нахождении здесь. Все, что ему оставалось, так это вернуться домой и привести себя в порядок, раз и навсегда вычеркнув из своей головы саму память о Евангелине.

Книга 2. Глава 66

http://proza.ru/2022/12/17/1018