Работа

Наткнулась как-то на собственную трудовую книжку и подсчитала количество записей в ней. Оказалось – 25. Число мне понравилось, и на  позитиве в голову сами собой полезли воспоминания о некоторых ярких моментах трудовой деятельности. Напишу о них. Но, конечно, без имен, дат и привязок к местности, чтобы никого не обижать. И даже на всякий случай хочу предупредить, что этот текст надлежит считать художественным вымыслом, а все замеченные совпадения с реальными людьми, предприятиями, городами  и странами – абсолютно случайными.

И ещё уточнение. Может показаться, что я реально успела поработать в 25 организациях. Нет, просто отдельными пунктами в трудовую книжку были внесены не только приемы на работу, но и увольнения, переводы в другие подразделения и учреждения, сведения о реорганизации предприятий.

Итак, первая запись в моей трудовой книжке выполнена в застойное советское время с использованием соответствующей терминологии: «Принята на должность инженера как молодой специалист после окончания вуза». Сейчас трудно представить, что тогда для каждого выпускника вуза было уже предназначено рабочее место. Его ждали, предоставляли крышу над головой, постановку в льготную очередь на жилье, гарантированную оплату труда и даже подъемные в размере оклада! Конечно, не всем выпускникам нравилось уезжать из больших городов на периферию, где первым жильем в большинстве случаев служило койко-место в общаге. Но через три года ты имел полное право уволиться и самостоятельно выбирать, где жить и работать. А некоторые умудрялись сорваться с места распределения и раньше, не отработав положенных трех лет. Как, например, я.

Но расскажу обо всем по порядку. В отделе, куда меня определили, работали сотрудницы - члены профсоюзного комитета. Работой они меня не загружали и сами часто отвлекались на профсоюзные дела. Как-то одна из них поделилась со мной проблемой распределения жилья:
- Представляешь, крановщик Такой-то уже давно у нас работает, у него очередь подошла на квартиру, но семьи-то у него нет, зачем же ему квартира? Пусть бы и дальше жил в общаге, а ведь нельзя - он первый в списке на получение жилья!
Я очень удивилась:
- А какая разница, семейный или нет? Очередь же зависит от стажа работы, а не от наличия семьи. Подошла – значит, надо давать.
Профсоюзница закатила глаза и выдала мне такой железный аргумент:
- Так у него же мебели нет, что он в квартиру будет ставить? А в общаге и кровать, и тумбочка.

Подобные разговоры велись нередко. Я вскоре затосковала и попросила перевести меня на производственный участок, где была живая работа. И, кстати, зарплата выше. Но через несколько месяцев сумма в ведомости неожиданно оказалась меньше обычной. Я обратилась в бухгалтерию, там меня перенаправили в отдел кадров. А в отделе кадров сообщили, что теперь я не мастер, а помощник мастера. То есть меня понизили в должности без моего согласия и уведомления, с нарушением закона! Как же так?

Чтобы моё недоумение стало понятнее, напомню особенности статуса молодого специалиста в советское время: его в течение трех лет надлежало взращивать, беречь, лелеять и только что на руках не носить! И ни в коем случае не обижать, не обделять и не наказывать. Так нас учили в вузе, и мы были уверены, что это правильно и справедливо. Так что когда меня понизили в должности, я решительно пошла в юридическую консультацию. Много лет прошло, но я прекрасно помню, как юрист, который видел меня первый раз в жизни, возмущенно всплеснул руками:
- Как, молодого специалиста понизили в должности? Да что они там, с ума посходили?

И научил, как нужно действовать, чтобы восстановить свои поруганные права. Сначала я подала заявление в комиссию по трудовым спорам. Следующей инстанцией был профсоюз, а потом, если требования не будут удовлетворены, можно обращаться в суд. В общем, комиссия мне ответила что-то об изменениях в штатном расписании, а после подачи заявления в профсоюз меня вызвали в отдел кадров и предложили уволиться по собственному желанию. Чем я и не преминула воспользоваться. Вот так моя студенческая вера в закон и порядок помогла сократить срок отработки по месту распределения.

Сменив провинциальное место жительства на крупный город, я стала искать работу там. С вакансиями проблем не было, но мало где предоставляли жильё. Причем рабочим койко-места в общагах выделялись без проблем, а для инженерно-технических работников были ограничения. Так что ночевала я у однокурсниц, а вещи держала в камере хранения на вокзале. В процессе активных поисков работы я попала на завод стройматериалов, из отдела кадров меня направили к директору. Он пригласил главного инженера, и они вдвоем неожиданно устроили мне мини-экзамен по строительным дисциплинам.  От страха мозг мобилизовался и исправно выдавал нужную информацию. Особенно экзаменаторам понравилось, что я назвала цемент обобщающим определением – «вяжущее вещество». На этом месте они одобрительно переглянулись и закончили свои вопросы.
Я стала трудиться мастером, в подчинении у меня была бригада операторов, в основном - мужчины. Люди неплохие, добродушные, в основном старше меня лет на 10, они помогали, подсказывали, но иногда и подсмеивались, если я чего-то не знала. Через некоторое время один из них изрек что-то типа «тебе бы надо прописаться». 

- Так я уже отдала паспорт на прописку в общежитии, - наивно ответила я.
Но мне объяснили, что прописаться – это значит угостить бригаду спиртным и закуской. Я, конечно, знала теоретически, что с пьянками на рабочем месте нужно бороться, но самонадеянно решила, что покажу своим работникам, как можно культурно провести время в кругу коллег с небольшой дозой спиртного. Поэтому после смены я поставила на стол бутылку коньяка и бутерброды с дорогой копченой колбасой. Бригада переглянулась недоуменно и честно заявила, мол, лучше бы я на эти деньги купила несколько бутылок водки. Но даже тогда я еще не почувствовала опасности. Мы посидели, пообщались и разошлись по домам. В полной мере последствия своей наивности я осознала лишь на следующий день, когда моя бригада почти полностью не явилась к началу работы. Но вскоре опоздавшие начали постепенно подползать, совершенно в скотском состоянии. Короче, после нашего совместного застолья они решили продолжить и не смогли остановиться. Видимо, тот факт, что праздник начался с подачи мастера, отключил у них участок мозга, отвечающий за здравомыслие и благоразумие. Это был для меня отменный урок. Я навсегда запомнила, что мои рабочие, несмотря на взрослый возраст, производственные успехи, наличие жен и детей, способны вести себя на уровне воспитанников детского сада. И мне надлежит быть начеку, не спускать глаз, контролировать, разъяснять и, конечно же, самой не подавать плохой пример.

Когда развалился Союз, наше предприятие, как и большинство в стране, приказало долго жить. Работников сократили. И каждый в меру своих способностей и умений стал заниматься зарабатыванием денег. Моих способностей первоначально хватило лишь на то, чтобы торговать в киоске, установленном бывшим начальником отдела нашего предприятия. Несколько месяцев я там работала: продавала сигареты, шоколадки, выпечку, жвачку, спиртное и т.д. Это было не трудно, но как-то неустойчиво. Смущало отсутствие хотя бы элементарного учета и контроля. Киоск был открыт круглосуточно: днем работали девочки, ночью – мальчики. Товар приносили со склада грузчики, никаких документов при этом не оформляли, ставили коробки на свободное место и уходили. Между сменами тоже никаких передаточных действий не было, просто один продавец сменял другого, приняв от него небольшую сумму денег на сдачу. Основную же часть выручки относили бухгалтеру, который после подсчета сразу платил продавцу за отработанную смену. Хозяин не разрешал прерывать круглосуточную торговлю ни на приемку товара, ни на переучет. Обедали тоже на рабочем месте, кипятили воду для чая и кофе, перекусывали бутербродами. Позволялось лишь иногда сбегать в туалет, но не очень часто. При такой организации труда возникало много соблазнов. Например, иногда ночной продавец приводил с собой на смену компанию друзей. И вряд ли они всю ночь кроссворды разгадывали, наверняка угощались и спиртным и продуктами. И даже днем продавец вполне мог попользоваться провизией или утаить часть выручки – никто же ничего не проверял! Получалось, что любого можно было обвинить в воровстве. И попробуй докажи, что это не ты съел продукты или утаил деньги! Или сам воруй, чтобы не обидно было. В общем, ушла я оттуда.

И стала заниматься различной торговлей, как и многие в 90-е годы. Продавала одежду, газеты, книги, работала рекламным агентом. Везде образовались стихийные базары, и с местами продаж проблем не было. Например, на огромном автомобильном рынке мы с приятельницей продавали популярную рекламную газету, где было множество объявлений на все темы. Покупали по оптовой цене прямо в типографии и везли на рынок. Обычно этим же автобусом добирались и конкуренты. Задачей каждого было вырваться вперед и первым предложить автомобилистам газету, которая пользовалась спросом. Особую активность проявляли две женщины – мать и дочь. Они обращали на себя внимание уже при посадке в автобус: запихивая в салон огромные сумки, громко ругались между собой и с другими пассажирами. У нас газет было поменьше, так что на конечной остановке, пока они с криками выгружались из автобуса, мы их прилично опережали. И даже на безопасном расстоянии слышали сзади громкие проклятия в свой адрес. И продавцы, и покупатели автомобилей брали газету охотно, хотя мы продавали ее немного подороже, чем скандальные мама с дочкой. Правда, как-то один владелец авто не захотел  покупать, объяснив, что скоро принесут подешевле. Тогда я спросила, как он относится к своим конкурентам, отчаянно демпингующим при продаже авто. Собеседник вздохнул, улыбнулся и купил газету по нашей цене.

Со временем жизнь как-то стабилизировалась, но вакансий для специалистов с техническим образованием по-прежнему не хватало. Пришлось переквалифицироваться в журналисты. Интересно, что работа в редакции газеты сразу же показалась мне знакомой, схожей с производством: так же нужно было соблюдать сроки и выполнять план – только не по кубометрам бетонной смеси, а по газетным строчкам. В редакции даже такая линейка специальная была, называлась – строкомер. С его помощью измеряли строчки, но не написанные журналистом, а опубликованные в газете. Казалось бы, какая разница? Но на самом деле очень большая, так как руководство имело право сокращать сданные работниками материалы до любого объема или вообще не ставить в газету. Чем оно, руководство, и пользовалось для укрощения слишком независимых сотрудников. То есть корреспондент мог написать строчек хоть на три плана, но если его материалы сильно сокращали – он не видел премии как своих ушей. Как бывший производственник, я придерживалась определенных технологий. Например, для заголовков у меня под рукой был сборник пословиц и поговорок. Освещаю дворовый праздник – называю заметку «У наших ворот всегда хоровод», пишу про открытие кафе – «Не красна изба углами, а красна пирогами». Там, где я работала, это поощрялось. В целом же работать в газете было очень интересно. Нас, журналистов, часто отправляли на обучающие семинары в Москву и Санкт-Петербург. Там мы не только узнавали о новых веяниях в журналистике, но и знакомились с коллегами из разных регионов страны, обменивались опытом.

А еще было такое дело - довелось потрудиться в пресс-службе одной муниципальной структуры. Основным было взаимодействие со средствами массовой информации. Ну, и еще кое-какие дела, например, административные дамы сразу же попросили меня делать магнитофонные записи ежемесячных депутатских заседаний. Для этого нужно было принести в зал магнитофон, включить его в начале мероприятия, выключить в конце и унести из зала. Работа несложная, но как-то раз из-за неё разгорелся небольшой скандальчик. Дело в том, что однажды высшее начальство направило меня в командировку в редакцию журнала, чтобы там, на месте, согласовать большую публикацию о нашей структуре. И поездка эта как раз выпала на день ежемесячного заседания. Я, как человек ответственный, из самых лучших побуждений, предупредила административных дам, что завтра меня не будет, поэтому нажимать на кнопку магнитофона придется кому-то другому. Какой тут тарарам начался! Меня обвинили в том, что я специально подстроила себе командировку именно в день заседания. И так делать нельзя, в смысле взваливать свою работу на чьи-то плечи. Я была в шоке от того, что из-за мелочного дела устроили разборку.  Съездила, конечно, в командировку, но потом была настороже и старалась лишний раз не сообщать окружающим о своих планах.

Вот на такие воспоминания навела меня трудовая книжка.