Диалектика необходимости и случайности

                Всякое содержание
                получает оправдание
                лишь как момент
                целого, вне которого
                оно есть
                необоснованное
                предположение или
                субъективная
                уверенность.

                Г.В.Ф. Гегель.
                Энциклопедия
                философских наук,
                т.1, §14


          ВВЕДЕНИЕ

     Современная наука испытывает идейный кризис. Этот кризис вызван тем, что нынешний уровень познания начинает достигать границы, за которой формальная (в общем-то - Аристотелева) логика уже не может адекватно описывать явления внешнего мира. Существующий пока метод познания носит внутри себя существенно метафизический характер. Таким образом, можно, конечно, описать с достаточной степенью точности отдельные узкие стороны действительности, но когда речь заходит о построении общей научной картины мира или об описании достаточно широких явлений, то тогда формальная логика запутывается в противоречиях и приобретает мозаичный характер, что, конечно, далеко не лучшим образом сказывается на самочувствии учёных, работающих в этих областях.
     Очевидно, что сейчас более остро чем когда-либо возникает необходимость смены формально-логической парадигмы парадигмой диалектической. Однако здесь сразу же возникает вопрос: с тех пор как Георг Вильгельм Фридрих Гегель создал диалектическую логику, прошло довольно много времени, так неужели же за это время не научились описывать диалектически меняющийся мир в диалектических терминах? Увы, этого не произошло. И не произошло это потому, что Гегель несколько опередил своё время. Из этого совершенно не следует, что уже тогда не было диалектических открытий в науке – такие открытия есть всегда, но тогда ещё была возможность, обусловленная уровнем тогдашнего познания (возможность, которая, кстати, существовала до сравнительно недавнего времени) описывать сугубо диалектические явления языком формальной логики. И надо сказать, что эта возможность была не одной из альтернатив, а веками сложившейся парадигмой, философски и математически разработанной философией науки. И поэтому для её замены требуются не абстрактные увещевания на философском семинаре о разумности применения диалектической логики (до сих пор, кстати, разработанной из рук вон плохо), а реальный кризис существующей системы мышления, актуальная невозможность двигаться дальше при помощи старых методов. Настоящая работа представляет собой попытку рассмотрения случайности с точки зрения диалектической логики.

          1. РАЗДВОЕНИЕ СУБСТАНЦИИ – ПРИЧИНА СУЩЕСТВОВАНИЯ СЛУЧАЙНОСТИ         

     Пока мы рассматриваем мир без развития, в качественной статике, мы необходимо находимся в рамках детерминизма и, связанной с ним, жёсткой причинности. Это очень хорошо выражено у Бенедикта Спинозы – мыслителя, который дал самую, пожалуй, последовательную картину качественно статичного мира. Уже в самой системе его постулатов записано:
     «3. Из данной определённой причины необходимо вытекает действие, и наоборот – если нет никакой определённой причины, то невозможно, чтобы последовало действие.
     4. Знание действия зависит от знания причины и заключает в себе последнее.»
     Откуда же возникает у Спинозы столь категоричная форма детерминизма? Очевидно, что возникает она из его понимания единства мира:
     «Теорема 15. Всё, что только существует, существует в Боге, и без Бога ничто не может ни существовать, ни быть представляемо.
     Теорема 18. Бог есть имманентная причина всех вещей, а не действующая извне.
     Теорема 3. Вещи, не имеющие между собой ничего общего, не могут быть причиной одна другой.»
     Исходя из этого, получается, что все вещи являются модусами, проявлениями одной и той же субстанции (называемой Спинозой Богом), которая является их общей сущностью и обеспечивает их внутреннее единство. В то же время вещи, не имеющие между собой ничего общего, не могут принадлежать к одной и той же субстанции. А т.к., по теореме 14 «кроме Бога никакая субстанция не может ни существовать, ни быть представляема»  (т.е. субстанция-Бог единственна), то вещь, которая не имеет с другими вещами ничего общего, просто не существует. Следовательно, все вещи, которые существуют, имеют между собой нечто общее или, говоря словами Спинозы, «всё, что существует, существует в Боге и без Бога ничто не может ни существовать, ни быть представляемо». А отсюда уже следует, что все вещи связаны между собой цепью жёсткой причинности: «если нет определённой причины, то невозможно, чтобы последовало действие».
     Всё это последовательно и непротиворечиво вытекает из аксиоматики Спинозы. Однако попробуем взглянуть со стороны на самоё аксиоматику, краеугольным камнем которой является понятие субстанции. Субстанция по Спинозе бесконечна и существует абсолютно: «Схолия 1. Так как конечное бытиё в действительности есть в известной мере отрицание, а бесконечное - абсолютное утверждение существования какой-либо природы, то прямо из теоремы 7 следует, что всякая субстанция бесконечна.»
     Но абсолютное существование статично, т.к. само по себе оно есть ничто иное как абстрактное рассудочное тождество само с собой, тождество, которое по природе своей противоречит возможности развития, ибо развитие – это в первую очередь самоизменение.
     Поэтому, если мы хотим описывать динамический, меняющийся, а не застывший в оцепенении мир, то нам нужно вместо абстрактного рассудочного тождества с собой, тождество конкретное, включающее в себя элемент развития, элемент отрицания. Ещё Гераклит Эфесский говорил, что всё существует и одновременно не существует, ибо всё течёт, всё изменяется.
     Надо сказать, что для вещей Спиноза допускает конкретное тождество, требуя абсолютного лишь для субстанции, но это требование приводит к тому, что субстанция превращается в систему с фиксированными состояниями, а для согласования с многообразием мира число этих состояний объявляется бесконечным, причём бесконечность в данном случае – это актуальная бесконечность. А раз задана актуальная бесконечность (актуальная бесконечность не может быть не задана), то это значит, что внутри субстанции как системы уже задана вся совокупность её состояний, поэтому всякое изменение с точки зрения субстанции  есть ничто иное как переход из одного состояния абсолютно белого ящика в другое. Отсюда сразу же вытекает, что в мире всё жёстко детерминировано, ибо переход из оного состояния может происходить только в наперёд заданное другое состояние.
     Однако ситуация резко меняется, если тождество субстанции самой себе мы будем рассматривать не как абстрактное абсолютное, а как диалектическое конкретное. В этом случае тождество субстанции самой себе включает элемент различия, т.е. внутри самой субстанции возникают несводимые друг к другу структуры – противоречие, которое является характерной чертой и двигательной силой любого процесса. В результате этого процесса субстанция с одной стороны остаётся той же самой, а с другой стороны – в ней постоянно образуется нечто новое («в одну реку нельзя войти дважды», - говорил Гераклит, - «потому, что это будет уже другая река»).
     В силу того, что внутри субстанции возникает нечто новое, она становится открытой системой и поэтому, оставляя в стороне вопрос об актуальной бесконечности наличных её состояний, можно говорить лишь о потенциальной бесконечности её состояний, которые субстанция создаёт в процессе своего развития, состояний, которые в принципе не могут быть не только заданы изначально, но и даже описаны полностью в терминах старой субстанции, ибо они включают в себя элементы, качественно новые, чуждые ей.
     В силу вышесказанного становится очевидно, что, если для Спинозы случайность может существовать лишь как мера нашего незнания (т.е. как субъективная случайность), а в объективном мире должен господствовать жёсткий детерминизм, то с точки зрения диалектической логики случайность имманентно присуща самой природе вещей и даже субстанции, т.к. отдельные моменты любой развивающейся системы будут представлять собой на определённом этапе чёрный ящик или вещь в себе. При этом они будут представлять собой вещь в себе не только для нашего, неизбежно ограниченного человеческого разума, но и для всей «старой» субстанции, взятой как субъект, т.е. онтологически.
     Всё это сразу же следует из того, что тождество субстанции самой себе конкретно, т.е. включает элемент различия, а, следовательно, и раздвоение единой субстанции на принципиально несводимые друг к другу части.

          2. ВОЗМОЖНОСТЬ ПРИЧИННОСТИ ПРИ НАЛИЧИИ СЛУЧАЙНОСТИ       

     Один из основных вопросов, который возникает сразу же за констатацией неопределённости, случайности, имманентно присущей вещам – это вопрос: «как возможна причинность, если в мире существует неопределённость?».
     Ответ на этот вопрос становится сразу же понятным, исходя из диалектики возникновения случайности. В самом деле, обнаружив в природе вещей случайность, вовсе не стоит делать вывода об отсутствии детерминизма, необходимости и причинности. Различие раздвоенных частей субстанции – это только одна сторона противоречия. Вторая его сторона представляет собой тождество этих частей со всеми вытекающими отсюда последствиями в лучших традициях Бенедикта Спинозы.
     Рассматривая эти стороны, Гегель писал: «Мы требуем тождества при различии и различия при тождестве. Однако в области эмпирических наук часто случается, что из-за одного из этих двух определений забывают о другом и то односторонне видят задачу науки в сведении наличных различий к тождеству, то столь же односторонне видят эту задачу в нахождении новых различий».

          3. СТРУКТУРА ПРОТИВОРЕЧИЯ – МЕРА СЛУЧАЙНОСТИ И НЕОБХОДИМОСТИ       

     Любой тип случайности можно рассматривать как случайность субъективную, но для того, чтобы это сделать, надо определить субъекта восприятия. Субъектом восприятия для некоторого явления будет называться некоторое множество объектов мира, изменение структуры которых отражает какие-либо свойства данного явления, а степень неадекватности этого отражения и будет представлять собой неопределённость, которая, естественно, будет зависеть от субъекта восприятия. Если мы теперь обозначим субъекта восприятия через S, а неопределённость – через U, то получим вполне очевидную формулу:

              если S1 является подмножеством S2 то U(S1) больше или равно U(S2)

     А если теперь всю субстанцию обозначить S0, то U0=U(S0) будет представлять собой объективную, внутренне присущую данному явлению неопределённость.
     Очевидно, что собственная неопределённость будет отражать внутреннюю структуру, содержание самого объекта и, следовательно, полностью определяться конкретным видом противоречия, которое лежит в основе существования объекта. При этом, по мере развития противоречия, неопределённость будет меняться. Отсюда сразу же следует, что неопределённость – это категория относительная.
     Противоречие развивается так: сначала его стороны выступают как безразличная друг другу разность, а затем начинается процесс превращения этой разности в противоположность, процесс, во время которого каждая из сторон преобразует свою форму в соответствии с содержанием другой, а содержание каждой стороны находит существование в чём-то другом, т.е. некоторые моменты содержания получают существование в другой форме.
     Таким образом, развитие противоречия представляет собой итерационную процедуру, на каждом шаге которой каждая из сторон пытается построить внутри себя изоморфное отображение другой, но неизбежно отражает не всё содержание, а лишь некоторый его момент.
     Ни одна из противоположных сторон не способна полностью отразить содержание другой (ибо это означало бы полностью превратиться неё – как говорил Дом Рене Мария Дешан: «познать Бога – это означает стать Богом»), но по мере развития двух сторон противоречия возникает нечто третье, которое включает в себя содержание первых двух и образует новую сторону противоречия, противоречия между этим новым прежними двумя вместе взятыми.
     Отсюда становится очевидным, что наибольшая собственная неопределённость объекта приходится на период его возникновения, а затем постепенно уменьшается по мере развития противоречия. Отсюда также следует, что чем фундаментальнее противоречие, чем большее число сторон субстанции оно затрагивает, тем больше неопределённость рождающегося в нём нового.

          ЗАКЛЮЧЕНИЕ         

     Совершенно очевидно, что в небольшой работе не только невозможно разрешить вопрос, касающийся фундаментальных аспектов научного мировоззрения, но даже трудно качественно его поставить, поэтому всё вышесказанное представляет собой робкую попытку посмотреть на вещи с точки зрения, которую трудно назвать общепринятой в современном научном мировоззрении, основной чертой которого после знаменитого Ньютоновского «я гипотез не строю» является эмпиризм. Гегель, характеризуя этот способ познания, писал: «Основная ошибка научного эмпиризма состоит всегда в том, что он, пользуясь метафизическими категориями – материя, сила, одно, многое и т.д. – и руководствуясь такими категориями, пользуясь формами умозаключения и, исходя из них как предпосылок, не знает при этом, что он сам содержит в себе метафизику, сам занимается ею; он, таким образом, пользуется этими категориями и их сочетаниями совершенно некритично и бессознательно».
     Таким образом, основной задачей философии науки теперь является всесторонняя разработка (а, может быть, отчасти, и формализация) диалектической логики, приспособление её нуждам конкретной науки.
     Давайте строить гипотезы!