Ёлкодром, гл. 3 Портал

3.Портал

В растоптанных пимах, тулупе с расстёгнутыми верхними пуговицами, намотанном на шею шарфом, концы которого знамёнами наступающего войска телепались на ветру, в натянутой по самые брови шапке-ушанке, пританцовывая  неуклюжее па- де -де, Крылеев пробивался в сторону тумбы для афиш. Округлые её формы с нахлобучкой воронкообразной кровельки напомнили Кондратию о службе в ракетных войсках. Часть стояла за городом. И два раза в год- весной и осенью - выезжала на парад -и тогда одну из освобождённых от боеголовок "чушку" провозили по площади мимо праздничных трибун и театральных колонн. "Мы мирные люди, но наш бронепоезд..." И теперь ефрейтору запаса, бывшему оператору РЛС Крылееву казалось, что эта театральная тумба -ничто иное, как высунувшая "рыло" из шахты межкантиненталка. А может, и ракета, сев в которую, можно совершить полёт на иные планеты. Такие же чудесные и ирреальные , как оперные и балетные спектакли, афиши которых красовались на тумбе.
 
 Взиравшая на Кондрата испанка-Кармен, ещё и ещё раз щёлкая кастаньетами под аккомпанемент загорелого гитариста в бандане, напоминала фотки Марии, которые вынимал он из конвертов, сидя в Ленинской комнате ракетного полка под приглядом крашеного бронзовой краской Ильича. То, конечно, не кастаньеты трещали, а ломались под ветром ветки склонившегося к тумбе старого морщинистого клёна. Ещё не облетевшие с осени пропеллеры семян сыпались в такт треску и их приходилось сгребать вместе со снегом.Испанский сюжет дополняли изображения нападающего разъярённого быка, чей рог поддевал алую мулету и уворачивающегося тореро.При взгляде на стройного испанца в голове Кондратия всегда возникало "Тереодор смел-леее в бой..." Ещё одна афиша изображала Бориса Годунова в царских бармах, старца Пимена в рясе и скуфейке, Марину Мнишек в жабо, похожем на остановленную снежинку  и Лжедмитрия -Отрепьева в расшитом  галунами кафтане. Сбоку было изображено наступающее войско самозванца. И когда Кондратий, как бы кланяясь  в пояс сразу двум царям, поддевал пихлом очередную порцию снега и смотрел на самодержцев снизу вверх, он видел, как купол театра надвигался на голову Годунова шапкой Мономаха, а заострённая кровелька тумбы обращалась в скоморошный колпак Отрепьева.
 
 С другой афиши взирал на Кондратия бородач Иван Сусанин. В таком же, как Крылеев тулупе и треухе, только что с топором за кушачком. Вместо пихла он сжимал в руке вилы. Бородач вёл куда-то заблукавших в дремучем лесу притеатрального сквера поляков в  шляхетском обмундировании,в доспехах, с вынутыми из ножен саблями. И кто его знает было ли то подкрепление Кондратию в его войне с метелью, или это и была она сама сибирская Зима, норовящая ткнуть колючим холодом или полоснуть обморожением, чтобы погрузить Крылеева в креагенный сон. Как и не понять было- чего хотят ляхи и казачки войска Лжедмитрия -раскидать наступающие снежные замети или натащить их ещё больше, потому что их серебристые кунтуши, шлемы и заплечные  крылья и были всё больше и больше разыгрывающейся снежной бурей.
  И только отважный Щелкунчик с сабелькой наголо, верхом  на деревянном коне , взмахами своей сабельки готов был разогнать наползающие тучи носатых мышей-альбиносов сугробами окружившими Кондратия-вот-вот и возьмут в плен. Но он не сдавался и вёл за собой в бой гусаров стилизованных под старину фонарных столбов. Их светящиеся изнутри кирасы разгоняли тьму, острые шпаги расходящихся в разные стороны лучей прокалывали вражье наваждение подкрадывающейся ночи Сочельника и в освобождённых от нашествия территориях кружили и кружили свой "Танец снежинок" крохотные балерины. И посредине этого хоровода -узора крутилась, стоя на одном пуанте -она ,Прима. Её изображение на афише оживало благодаря игре света и мельканию снега.


Привычным движением сдвинув на затылок шапку, чтобы стекающий со лба пот не заливал глаза, Кондратий увидел , как зыбятся очертания тумбы для афиш и оживают изображения. Шоркающаяся о кровельку частая сетка кленовой ветви представилась ему подвижным радаром локатора РЛС, он увидел себя сидящим в аппаратной кунга. Мерцал  экран включенной установки. Перед глазами возникло пульсирующее радужное свечение. Стало тепло и даже жарко.А вдруг на экране появится светящаяся точка вражеской ракеты? Но вместо неоновой точки возникла узкоглазая физиономия шамана. Звякнули обереги на его балахоне, загудела колотушка о бубен, словно ударник -кселофонист Паша Шумов(с ним Кондратий наведывался в буфет, чтобы накатить рюмашку) разом прошёлся молоточками по звонким металлическим планочкам и бухнул в барабан. Ручейками зажурчали вступительные арпеджио "Вальса цветов"-это Мила Штаммайер дала высказаться арфе. И значит уже шло второе действие. В мерцании и колыхании оживших изображений , задвигавшись, вышел из тумбы Борис Годунов с посохом и в царских одеждах.Его одеяния мерцали драгоценными каменьями ближайшего сугроба. Следом за ним материализовались черноризник  Пимен, Марина Мнишек, Лжедмитрий, Кармен, испанец-гитарист,бык, тореро, Сусанин и поляки...
   
Пёстрым табором протестующих, они выстроились на театральных ступенях. Лидер неформального движения "Роднодревничи"  Борис  ГАдунов размахивал посохом , призывая штурмовать мэрию, потому что там засел потомок хазар и масон Хофман. Царским посохом выглядело древко транспаранта , на котором было кириллицей начертано УДАРИМ НАРОДНОСТЬЮ ПО БЕЗНРАВСТВЕННОСТИ!  Второе древко сжимал в побелевших от злости кулаках жидкобородый иерей-расстрига из бывших преподов кафедры научного атеизма о. Феодосий Блазнев.
- Долой сатанинского Щелкунчика, даёшь клиросные распевы! А такоже оперу матушки моей Марфы "Кудеса Сочельника", - вырывалось из его ротика отчётливое блеяние.
 Под воздействием исходящего от тумбы излучения снег мгновенно испарился и завис над театром кучевыми облаками. Засверкало солнце. Шелковисто- алые тюльпаны, фарфорово-белые нарциссы, сиреневые гиацинты кружились на клумбах в вальсе цветов. Шелестел резною зеленью листвы клён. Свешивала рясные гроздья сирень. Липы распространяли дурманящий медовый аромат.
 Слишком много о себе мнящая Марина из движения обманутых дольщиков вместе с мужем своим Дмитрием панковала, сидя на ступеньках лестницы. Она, всклокоченной ведьмочкой - с плакатиком ВЕРНИТЕ МОЮ ДОЛЮ! Он - с ирокезом на голове, оседлавший набычившийся рогами руля байк. Только что рвавший на афише мулету тереодора бык рычал мотоциклетным мотором и рыл резиновым копытом гудрон  асфальта.
 
Гитарист в бандане, бегая пальцами-пауками по грифу,  наяривал жестокое фламенко. Щёлкая кастаньетами, вращалась юбочным волчком Кармен Карманова - менеджер по рекламе  турфирмы "Испанская ривьера"...   
 Несанкционированная акция протеста  была в разгаре. Пестрая толпа окружила окружила протестующих наступающими ляхами. Что-то назревало. Наползающей на площадь грозовой тучей подтягивались борцы за правый руль с автомобильными покрышками -орудием авто-пролетариата и канистрами с бензином. Покрышки предназначались для сожжения их на площади. Вот -вот и протестные войска должны были сомкнуться.

Сусанин с топориком за кушачком и вилами в руках просто обязан был завести интервентов куда-то не туда. Отдел по  борьбе с массовыми галлюцинациями уже отдал приказ и забитые до отказа омоновские микроавтобусы и автозаки двигались в сторону площади, что фиксировали видеокамеры и на Главном мосту, и на площади Дзержинского, и на улице Условного Досрочного освобождения. Выли сирены. Слепили глаза полицейские мигалки. И тут Кондратий, сделав шаг в сторону тумбы, стал проваливаться в мерцающее, радужное и шарообразное...В это мгновение он почувствовал как деревенеют его руки и ноги (неужели замерзаю , как ямщик в той степи глухой,и в жар меня бросило потому, что я вот вот должен превратиться в звонкую ,как кселафон, ледышку?). Одеревенело и его оскалившееся зубами Щелкунчика лицо. И вся голова. И не стало никаких мыслей. Крылеев восседал верхом на деревянной лошадке , в руке его сверкала сабелька. Он ринулся в бой. И за ним его аломундирные гусары в расшитых золотыми шнурками ментиках. Волны серых мышей наступали. В водовороте серых спинок, извивающихся хвостов и скалящихся мордочек тонули и площадь, и сквер. И в этот момент прима-Машенька остановила своё волчковое вращение на одной ноге, сорвала с ноги туфельку и бросила в бурлящее бесиво мышиных спин. И на лету, на мосту, на площади Дзержинского и на улице Освобождённых по УДО, подобно мгновенно размножившейся в капле питательного раствора инфузории-туфельке, Машина туфелька обратилась в рой уже влетающих на театральную площадь омоновских микроавтобусов и автозаков.

продолжение:http://proza.ru/2022/12/18/1601