Голубая мечта Джанан

Голубая мечта Джанан

Джанан (имя - жен., араб., перс.) — сердце, душа.

     Фархад старался, но с непривычки не успевал. За ночь выпало много снега, и он его еще не убрал. А еще общие работы. Ничего! Скоро приедет жена Роза и будет ему помогать. Фархад  - «молодой» дворник, хоть ему и 35 лет. Он недавно приехал в Москву из Киргизии. Дворники-ветераны уехали к себе на родину, кто в Узбекистан, кто в Таджикистан, убегая от зимы, снега и небольшой зарплаты, но Фархад и такой рад. Он учитель математики и приехал в Россию даже в зиму, потому что на зарплату учителя, как он сказал, ему и его семье на родине теперь не прожить. Знал бы он хорошо русский, подумал я, то мог бы преподавать математику в наших школах, работают же теперь в поликлиниках врачи из стран СНГ, и много их теперь. А то совсем  мужчин в школах не стало.

   Фархад вежлив и предупредителен, и он уже знает, где нужно убраться в первую очередь: тротуар, чтобы люди ходили, у автомобилей, чтобы могли выезжать, и, конечно, у входа в опорный пункт полиции. Поэтому, пробежав с километр и не найдя другого чистого места, я разместился у двери полицейских. На очищенной, но уже запорошенной снегом площадке следов еще не было, и я спокойно стал махать руками и ногами, не опасаясь появления сзади меня участковых уполномоченных.

     Ни людей на тротуарах, ни машин на дороге уже не было — почти все прошли и проехали на свои работы, в свои университеты и школы, а очередь выхода пенсионеров на улицу еще не наступила. Я приседал, наклонялся, вращал головой, кистями, бил воображаемую грушу кулаками, разогревая застоявшуюся за ночь кровь, и, когда я в очередной раз согнулся, перед моими ногами неожиданно выросли ноги, судя по всему, немаленького мужчины. Думая, что это пришел полицейский, я хотел сразу отойти в сторону, как вдруг услышал:
     - Здоров, сынок.
     - Доброе утро, - ответил я и внимательно посмотрел на мужчину.
     Мужчина был высокий, с добродушным лицом, явно моложе меня, но утренний полумрак, мой капюшон капуцина, высокая и сухая фигура скрывали мой возраст, и он принял меня за человека младше себя.
     - Слушай, сынок, какое сегодня число, а? А день недели?
     - Тринадцатое, вторник, - ответил я, - а вы ждете полуфиналов?
     У мужчины просветлело лицо:
     - Ну да.
     - Сегодня будут показывать. Вечером. В десять, по-моему.
     - А кто вышел?
     - Хорватия, Франция…
     - А еще кто?
     - Аргентина…
     - И?
     - Марокко.
     - Марокко! - И он бросился меня обнимать.
     Я не ожидал такого всплеска эмоций, но с удовольствием ответил на столь дружеский жест — мне тоже нравилась эта команда молодых, симпатичных и хорошо играющих в футбол парней, особенно вратарь Яссин Буну.
     - Африканцы! Пусть они их накажут.
     - Кого?
     - Ну, французов.
     - Да, и мне тоже этого бы хотелось.
     Мужчина задумался на минуту, вздохнул и протянул мне руку:
     - Николай Семенович.
     - Гарик, - ответил я.
     - Это что, Игорь, что ли? - спросил Николай Семенович.
     - Ну да.
     Мужчина снова вздохнул.
     - Была у меня, Гарик, краля. Африканка.
     - Африканка? Откуда?
     - Из Марокко.
     - Ах вот оно что! - и правда удивился я.
     - Любили ее, что ли? - спросил я.
     - Да, любил. И как любил!
     - И что же?
     - Закончила "лумумбу" и уехала к себе домой, в Марокко. Мне нельзя было с ней ехать, а ей - здесь оставаться. Так и расстались.
     - Письма не писали?
     - Писал. Как же не писать! Писал вначале. Потом всё заглохло.
     И он махнул рукой. Было видно, что сердечная рана не зажила у него до сих пор.
     - А, может, она на трибуне там где-то сидит? - спросил я.
     - Какой там! Столько лет прошло. Там одни молодые сидят. Да и я плохо вижу.
     - Марокко. Пусть бы они выиграли чемпионат, - сказал я.
     - Это моя голубая мечта. Как та любовь, - ответил Николай Семенович.

     Он постоял немного, потом протянул мне руку и сказал:
     - Ладно, Гарик. Пошел я. А то моя, наверно, уже проснулась. Болеет. Увидимся еще. Я вон в том доме живу.
     Он повернулся и, чуть ссутулившись, медленно пошел по тротуару, покрытый легким снегом. Я крикнул:
     -  Николай Семенович! Как её звали?
     Он остановился:
     - Джанан! Джанан ее звали! - прижал руку к сердцу и прошептал, но я понял: "Сердце моё, душа моя..."...

     ... Справа от меня неожиданно показался полицейский:
     - Вы со мной? - сказал он и кивнул головой, мол, пойдем.
     Нет, товарищ майор, -подумал я, - я не с вами. Я всё ещё с Николаем Семеновичем. И с его Джанан.