Старик в углу-4. Эмма Орци

Эмма Орци

                СТАРИК В УГЛУ

ГЛАВА XII.
ЗАГАДОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ЛИВЕРПУЛЕ
 
– Титул – я имею в виду иностранный титул – всегда очень полезен для мошенничества и надувательства, – заметил как-то раз Старик в углу, обращаясь к Полли. – Самые хитроумные ограбления современности за последнее время совершены в Вене человеком, называвшим себя лордом Сеймуром, в то время как здесь тот же сорт воров называет себя графом Каким-то, оканчивающимся на «о», или принцем Сяким-то, чья фамилия заканчивается на «офф» (42).
– К счастью для наших хозяев гостиниц и меблированных комнат, – ответила мисс Бёртон, – они стали внимательнее относиться к поведению иностранных аферистов, и рассматривают всех титулованных дворян, говорящих на ломаном английском, как возможных мошенников или воров.
– И результат иногда бывает чрезвычайно неприятен для настоящих grands seigneurs (43), которые порой оказывают честь этой стране своими визитами, – подхватил Старик в углу. – Итак, возьмём случай князя Семионича (44), человека, шестнадцать квартерингов (45) которого надлежащим образом зарегистрированы в Готском альманахе (46). Он взял с собой достаточно багажа, чтобы оплатить каждый номер в отеле в течение как минимум недели. У него украли золотой портсигар, украшенный бриллиантами и бирюзой, и никто не предпринял ни малейших усилий, чтобы попытаться вернуть его. А управляющий отеля «Ливерпуль Северо-западный», несомненно, заподозрил этого человека с того момента, как его секретарь – щеголеватый, несколько вульгарный маленький француз – заказал от имени своего работодателя, сопровождаемого секретарём и камердинером, лучший номер в отеле.
Очевидно, эти подозрения были необоснованными, поскольку коротышка-секретарь немедленно по прибытии князя Семионича передал управляющему стопку банкнот, ценных бумаг и облигаций, чья стоимость в десять раз превышала самый возмутительный счёт, какой только могли выставить знатному посетителю. Более того, месье Альбер Ламбер объяснил, что князь намерен остаться в Ливерпуле всего на несколько дней перед поездкой в Чикаго, где собирается навестить свою сестру, княжну Анну Семионич, жену мистера Гирвана, великого медного короля и мультимиллионера.
Однако, как я уже упоминал, несмотря на все эти несомненные гарантии, подозрения в отношении богатого русского князя не исчезали из мыслей большинства ливерпульцев, вступавших с ним в деловые контакты. Прожив в отеле два дня, он послал секретаря к Уинслоу и Вассалу, ювелирам на Болд-стрит, с просьбой прислать представителя в отель с подходящими украшениями, в основном с бриллиантами и жемчугом, поскольку желал сделать подарок сестре в Чикаго.
Мистер Уинслоу ответил на слова месье Альбера вежливым поклоном. Затем удалился в свой внутренний кабинет и посоветовался со своим партнёром, мистером Вассалом, о том, как лучше поступить. Оба джентльмена стремились поправить дела, которые в последнее время оставляли желать лучшего, и ни один из ювелиров не хотел отказать возможному покупателю или обидеть управляющего отелем мистера Петтитта, рекомендовавшего их князю. Но иностранный титул и вульгарный малорослый секретарь-француз вызвали несварение желудка у двух напыщенных и добропорядочных ливерпульских ювелиров. Поэтому они договорились, во-первых, что не может быть и речи о кредите, и, во-вторых, если им предъявят чек или даже банковский вексель, то драгоценности не будут переданы покупателю, пока этот чек или вексель не обналичат.
Следующий вопрос: кто должен отнести драгоценности в отель? Старшие партнёры не могли выполнить подобные поручения – это полностью противоречило деловому этикету; кроме того, считалось, что клерку будет легче объяснить, не оскорбляя клиента, что он не имеет права взять на себя ответственность передать драгоценности за чек или вексель, предварительно не обналичив их.
Затем подумали о вероятной необходимости вести беседу на иностранном языке. Главный помощник Чарльз Нидхэм, работавший у Уинслоу и Вассала более двенадцати лет, в истинно британской манере не знал ни одного языка, кроме своего собственного; поэтому с деликатным поручением было решено отправить мистера Шварца, молодого немецкого служащего, недавно принятого на работу.
Мистер Шварц был племянником и крестником мистера Уинслоу – сестра этого джентльмена вышла замуж за главу специализирующейся на серебре знаменитой немецкой ювелирной фирмы «Шварц и компания», имеющей филиалы в Гамбурге и Берлине.
Молодой человек вскоре сумел заслужить искреннюю любовь своего дяди, наследником которого, вероятно, и станет, поскольку у мистера Уинслоу нет детей.
Сначала мистер Вассал возражал против того, чтобы отправить мистера Шварца с таким количеством ценностей одного, да ещё в город, который тот ещё не успел тщательно изучить, но в конце концов позволил своему старшему партнёру уговорить себя. После того, как отобрали прекрасные ожерелья, кулоны, браслеты и кольца на сумму более 16 000 фунтов стерлингов, приняли решение, что мистер Шварц отправится в «Северо-западный» на такси на следующий день около трёх часов дня. Так он и поступил.
Работа в магазине продолжалась, как обычно, под руководством старшего помощника примерно до семи часов, когда мистер Уинслоу вернулся из своего клуба, где он обычно в течение часа ежедневно просматривал газеты, и сразу же справился о племяннике. К его удивлению, мистер Нидхэм сообщил, что мистер Шварц ещё не вернулся. Это показалось немного странным, и мистер Уинслоу, слегка встревожившись, поспешил к своему кабинету, чтобы посоветоваться с младшим партнёром. Мистер Вассал предложил зайти в отель и расспросить мистера Петтитта.
«Я и сам начал беспокоиться, – сказал он, – но не очень хотел об этом говорить. Я ждал более получаса, каждую секунду надеясь, что вы появитесь и, возможно, сообщите мне обнадёживающие новости. Я думал, что, возможно, вы встретились с мистером Шварцем и собираетесь вернуться вместе».
Мистер Вассал направился в отель и побеседовал с портье. Последний прекрасно помнил, как мистер Шварц послал свою визитку князю Семионичу.
«Когда это было?» – спросил мистер Вассал.
«Около десяти минут четвёртого, сэр; он ушёл примерно через час».
«Что?» – ахнул мистер Вассал.
«Да, сэр. Мистер Шварц уехал отсюда без четверти четыре, сэр».
«Вы совершенно уверены?»
«Совершенно. Мистер Петтитт оказался в холле, когда он уходил, и спросил его о делах. Мистер Шварц засмеялся и ответил: «Неплохо». Надеюсь, сэр, всё в порядке?» – добавил портье.
«О… э… ничего… спасибо. Могу я увидеть мистера Петтитта?»
«Конечно, сэр».
Мистер Петтитт, управляющий отеля, разделил беспокойство мистера Вассала, узнав, что молодой немец ещё не вернулся домой.
«Я говорил с ним незадолго до четырёх. Мы только что включили электрический свет, как всегда в это время зимой. Но не стоит беспокоиться, мистер Вассал; молодой человек по дороге домой мог на что-то отвлечься. Думаю, когда вы вернётесь, он уже будет вас ждать».
Несколько успокоившись, мистер Вассал поблагодарил мистера Петтитта и поспешил обратно в магазин – чтобы обнаружить, что мистер Шварц не вернулся, хотя было уже почти восемь часов.
Мистер Уинслоу выглядел настолько измождённым и расстроенным, что было бы жестоко отягощать его иными вопросами или высказывать хоть малейшее подозрение, что безвозвратное исчезновение молодого Шварца с 16 000 фунтами в драгоценностях и деньгах весьма вероятно.
Оставался один шанс, но в сложившихся обстоятельствах – крайне незначительный. Дом семьи Уинслоу находился на окраине Биркенхеда. Молодой Шварц жил в доме дяди с момента своего прибытия в Ливерпуль, и, возможно, он – то ли из-за плохого самочувствия, то ли по какой-то другой причине – поехал прямиком домой, не зайдя предварительно в магазин; это было маловероятно, так как ценные украшения никогда не хранились в жилом доме, но… могло случиться.
– Бессмысленно, – продолжал Старик в углу, – и абсолютно неинтересно, если бы я продолжал повествование о волнении господ Уинслоу и Вассала по поводу пропавшего молодого человека. Достаточно сказать: дома мистер Уинслоу обнаружил, что его крестник не вернулся и не отправлял никаких телеграфных сообщений.
Не желая напрасно тревожить жену, мистер Уинслоу торопливо проглотил ужин, но сразу после этого поспешил обратно в «Северо-Западный» и попросил о встрече с князем Семионичем. Но князь отправился в театр вместе с секретарём и, судя по всему, не намеревался появляться дома до полуночи.
Итак, мистер Уинслоу не знал, о чём думать и чего бояться. Несмотря на ужас при мысли предать огласке исчезновение своего племянника, он всё же счёл своим долгом обратиться в полицейский участок и осведомиться у инспектора. Удивительно, как быстро подобные новости распространяются в таком большом городе, как Ливерпуль. На следующий день все утренние газеты кричали о последней сенсации: «Таинственное исчезновение известного ювелира».
Мистер Уинслоу обнаружил экземпляр газеты, содержавшей сенсационное объявление, на столе за завтраком. Газета лежала рядом с письмом, написанным почерком племянника, адресованным дяде и отправленным в Ливерпуле.
Мистер Уинслоу передал это письмо в руки полиции. Таким образом, его содержание быстро стало общественным достоянием. Поразительные заявления, сделанные в письме мистером Шварцем, всколыхнули чуть не до дна тихий, деловой Ливерпуль.
Молодой человек действительно посетил князя Семионича в четверть четвёртого в среду, 10 декабря, с сумкой, полной драгоценностей на сумму около 16 000 фунтов. Князь выказал надлежащее восхищение и, наконец, выбрал ожерелье, кулон и браслет. Мистер Шварц оценил отобранное, согласно полученным инструкциям, в 10 500 фунтов. Князь Семионич вёл свои дела исключительно быстро и без лишних слов.
«Вы, конечно, потребуете немедленную оплату, – сказал он на безупречном английском, – и я знаю, что вы, бизнесмены, предпочитаете наличные деньги чекам, особенно при работе с иностранцами. Я всегда запасаюсь большим количеством банкнот Банка Англии. Но, – добавил он с приятной улыбкой, – 10 500 фунтов золотом, возможно, будет несколько неудобно носить с собой. Если вы будете так любезны выписать счёт, мой секретарь месье Ламбер решит с вами все деловые вопросы».
После этого он взял выбранные им драгоценности и запер их в шкатулке, а мистер Шварц краем глаза заметил чудесную серебряную филигрань на её стенках. Затем, вооружившись бумагой и чернилами, молодой ювелир выписал счёт и квитанцию, а месье Ламбер, секретарь, отсчитал ему 105 хрустящих банкнот Банка Англии по 100 фунтов стерлингов каждая. Затем, раскланявшись на прощание со своим чрезвычайно вежливым и в высшей степени удовлетворённым клиентом, мистер Шварц удалился. В холле он увидел мистера Петтитта и переговорил с ним, а затем вышел на улицу.
Едва он оставил отель и направился к Сент-Джордж Холлу (47), как джентльмен в великолепной меховой шубе быстро покинул кэб, стоявший у обочины, и, слегка коснувшись плеча мистера Шварца, властно произнёс, одновременно протягивая ему карточку:
«Это моё имя. Я должен немедленно поговорить с вами».
Шварц взглянул на карточку и в свете дуговых ламп над головой прочитал на ней имя – «Dimitri Slaviansky Burgreneff, de la IIIe Section de la Police Imperial de S.M. le Czar» (48). Владелец с труднопроизносимым именем и громким титулом быстро указал на кэб, из которого только что вышел, и Шварц, подозрения которого в отношении высокородного клиента мгновенно пробудились, вцепился в сумку и последовал за своим внушительным собеседником. Как только они устроились в кэбе поудобнее, Бургренев вежливо извинился на ломаном, но беглом английском:
«Я должен попросить у вас прощения, сэр, за посягательство на ваше драгоценное время, и, безусловно, не стал бы этого делать, если бы не уверенность в том, что наши интересы в определённом деле, которым я занимаюсь, практически идентичны, поскольку мы оба должны перехитрить умного негодяя».
Инстинктивно, охваченный ужасными опасениями, мистер Шварц потянулся к бумажнику, до отказа набитому банкнотами, недавно полученными от князя.
«А, я понимаю, – с улыбкой вставил учтивый русский, – он сыграл с вами обычную шутку, расплатившись так называемыми банкнотами».
«Так называемыми…» – выдохнул несчастный молодой человек.
«Я не часто ошибаюсь в оценке моих соотечественников, – продолжал мистер Бургренев. – У меня огромный опыт, не забудьте. Поэтому я сомневаюсь, что пресловутый месье… э-э... как он там называет себя? Князь Какой-то? Так вот, уверяю вас, даже не глядя на эти хрустящие бумажки, лежащие в вашем бумажнике, что ни один банк не обменяет их на золото».
Вспомнив подозрения дяди и свои собственные, мистер Шварц проклял себя за слепоту и глупость – он с лёгкостью принял банкноты, ни на секунду не представляя, что они могут оказаться фальшивыми. Теперь, когда все эти подозрения вновь пробудились, он судорожно мял банкноты нервными, тревожными пальцами, а невозмутимый русский спокойно чиркал спичкой.
«Взгляните, – указал он на одну из банкнот, – на форму этой буквы «у» в подписи главного кассира. Я не английский полицейский, но вполне в состоянии различить эту фальшивую букву «у» среди тысячи настоящих. Знаете, я видел достаточно подделок»
Конечно, бедный молодой Шварц видел не так уж много банкнот Банка Англии. И не мог сказать, чем отличается одна буква «у» в подписи мистера Боуэна (49) от другой, но, хотя и не говорил по-английски так же свободно, как его напыщенный собеседник, однако понимал каждое слово ужасающего заявления последнего.
«Тогда этот князь, – пробормотал он, – в отеле...»
«Не более князь, чем вы или я, мой дорогой сэр», – спокойно заключил джентльмен из полиции Его Императорского Величества.
«А драгоценности? Драгоценности мистера Уинслоу?»
«Драгоценности могут стать шансом – о, всего лишь шансом! Эти поддельные банкноты, которые вы так доверчиво приняли, в состоянии помочь вернуть вашу собственность».
«Но как?»
«Наказание за подделку денег и распространение фальшивых банкнот очень сурово. Вам это известно. Страх перед семилетней каторгой произведёт чудесное отрезвляющее воздействие на... э-э... радостное настроение князя. Он вернёт мне драгоценности без малейших возражений, можете быть уверены. Он знает, – мрачно добавил русский офицер, – что мне с ним надо свести множество старых счетов, не говоря уже об этих фальшивых банкнотах. Наши интересы, как видите, полностью совпадают. Могу я рассчитывать на ваше сотрудничество?»
«О, я готов следовать вашим желаниям, – обрадовался молодой немец. – Мистер Уинслоу и мистер Вассал доверяли мне, а я оказался таким глупцом. Надеюсь, ещё не поздно».
«Думаю, что нет, – согласился месье Бургренев, чья рука уже держалась за дверцу кэба. – Беседуя с вами, я одновременно бросал взгляды на гостиницу, но наш друг князь ещё не появлялся. Мы, российская тайная полиция, всегда чувствуем, когда следят за нами. Не думаю, что вам стоит присутствовать на предстоящей встрече. Лучше подождите меня в кэбе. На улице жуткий туман, и никто не нарушит ваше уединение. Вы не передадите мне эти красивые банкноты? Спасибо! Не беспокойтесь. Я ненадолго».
Он поднял шляпу и засунул деньги во внутренний карман своей великолепной шубы. При этом мистер Шварц заметил роскошный мундир и широкий пояс, которым, несомненно, суждено было придать дополнительный моральный вес давлению на ловкого мошенника.
Затем офицер полиции Его Императорского Величества быстро вышел из кэба, и мистер Шварц остался один.

 
 
ГЛАВА XIII.
ХИТРЫЙ НЕГОДЯЙ
 
– Да, в полном одиночестве, – продолжил Старик в углу с саркастическим смешком. – В самом деле, настолько полном, что минуты текли одна за другой, а блистательный полицейский в великолепном мундире не возвращался. Затем, когда было слишком поздно, Шварц снова проклял себя за двойной идиотизм. Он без колебаний поверил, что князь Семионич был лжецом и мошенником, и из-за этих несправедливых подозрений стал исключительно лёгкой добычей одного из самых хитрых негодяев, с которыми когда-либо сталкивался.
Вопрос швейцару «Северо-западного» выявил тот факт, что человек, о котором говорил мистер Шварц, не входил в отель. Мистер Шварц попросил о встрече с князем Семионичем, лелея надежду, что ещё не все потеряно. Князь принял его очень любезно; он диктовал письма своему секретарю, а камердинер в соседней комнате готовил вечернюю одежду хозяина. Мистер Шварц обнаружил, что чрезвычайно трудно объяснить, чего же он на самом деле хочет.
В номере стояли несессер, в котором князь запер драгоценности, и сумка, из которой секретарь извлёк банкноты. После долгих колебаний со стороны Шварца и явного нетерпения со стороны князя молодой человек выпалил всю историю так называемого российского полицейского, карточку которого продолжал держать в руке.
Князь, похоже, отнёсся ко всему удивительно добродушно; без сомнения, он посчитал ювелира безнадёжным простофилей. Он показал ему драгоценности, расписку, а также большую пачку банкнот, подобных тем, что Шварц с такой непростительной глупостью вручил хитрому мерзавцу в кэбе.
«Я оплачиваю все свои счета банкнотами Банка Англии, мистер Шварц. Возможно, было бы разумнее, если бы вы поговорили обо мне с управляющим отеля до того, как с такой готовностью поверили всякому вздору – рассказу о моих предполагаемых жульничествах».
Затем он положил перед молодым ювелиром небольшой томик и вежливо улыбнулся:
«Если бы жители этой страны, ведущие крупные деловые операции и, следовательно, вынужденные вступать в контакт с иностранцами, предварительно изучили эти небольшие тома, прежде чем вести дела с любым иностранцем, именующим себя титулованной особой, они бы избежали разочарования и, зачастую, существенных потерь. В данном случае, если бы вы прочитали страницу 797 этого небольшого тома Готского альманаха, то увидели бы в нём моё имя и с самого начала знали бы, что так называемый русский сыщик – лжец».
Дальнейшие разговоры были излишни, и мистер Шварц покинул отель. Бесстыдно обманутый, он не осмелился пойти домой и лишь надеялся, обратившись в полицию, что им удастся арестовать вора раньше, чем тот исчезнет из Ливерпуля. Он побеседовал с детективом-инспектором Уотсоном (50) и мгновенно столкнулся с невероятными трудностями, из-за которых возвращение денег стало практически невозможным. У него не было ни времени, ни возможности записать номера банкнот.
Хотя мистер Уинслоу сильно разгневался на своего племянника, но не собирался выгонять его из дома. Едва получив письмо Шварца, он с помощью инспектора Уотсона проследил его до квартиры на Норт-стрит, где несчастный молодой человек намеревался скрываться до тех пор, пока не утихнет гроза, или, быть может, вора не поймают с поличным.
Само собой разумеется, что этого счастливого события не произошло, хотя полиция приложила все усилия, чтобы отследить человека, заманившего Шварца в кэб. Его внешность была такой необычной, что казалось маловероятным, будто никто в Ливерпуле не видел мошенника после выхода из кэба. Роскошная шуба, длинная борода – как не заметить такое, даже в четыре часа пополудни туманным декабрьским днём?
Но расследование оказалось бесполезным; человек, описанный Шварцем, бесследно исчез. В газетах это дело назвали «Ливерпульской тайной». По просьбе полиции Ливерпуля Скотланд-Ярд послал мистера Фэйрберна, знаменитого детектива, помочь в расследовании, но безрезультатно.
Князь Семионич со своей свитой покинул Ливерпуль. А тот, кто, пытаясь очернить князя, облегчил карманы господ Уинслоу и Вассала на сумму 10 500 фунтов, растворился в воздухе.
Старик в углу поправил воротник и галстук, которые во время повествования о захватывающей загадке поднялись вверх по длинной, как у журавля, шее и устроились под большими вислыми ушами. Костюм из клетчатого твида с ярким рисунком, похоже, немало веселил стоявших поодаль официанток – те уставились на него и хихикали. Это явно раздражало Старика. Он кротко взглянул на Полли, напоминая в этот момент лысоголового индийского аиста в праздничном оперении.
– Конечно, с самого начала стали распространяться всевозможные теории о краже. Одна из наиболее популярных – и в то же время быстрее других лопнувшая, как мыльный пузырь – состояла в том, что вором был сам молодой Шварц, выдумавший красивую историю.
Однако, как я уже сказал, эта теория долго не продержалась, поскольку господин Шварц-старший, весьма богатый торговец, не мог позволить, чтобы небрежность сына стала причиной серьёзной потери для его добрых работодателей. Как только он полностью осознал все обстоятельства экстраординарного происшествия, то тут же выписал чек на 10 500 фунтов и отправил его господам Уинслоу и Вассалу. Это было не только справедливо, но и благородно.
Мистер Уинслоу позаботился о том, чтобы весь Ливерпуль узнал об этом щедром деянии, и любые подозрения в отношении молодого мистера Шварца исчезли так же быстро, как и появились.
Затем возникла теория о князе и его свите, и полагаю, что и по сей день в Ливерпуле, а также в Лондоне, существует множество людей, заявляющих, что так называемый русский полицейский был сообщником. Несомненно, эта мысль была очень правдоподобной, и господа Уинслоу и Вассал потратили немало денег, пытаясь доказать вину русского князя.
Однако очень скоро и этой теории пришлось рухнуть. Мистер Фэйрберн, чья репутация проницательного следователя растёт прямо противоположно его способностям, пришёл к очевидным выводам и побеседовал с управляющими крупных биржевых компаний Лондона и Ливерпуля. И в результате обнаружил, что князь Семионич с момента прибытия в Англию обменял большое количество русских и французских денег на английские банкноты. В карманах джентльмена с шестнадцатью квартерингами оказалось более 30 000 добропорядочных, честных фунтов. Следовательно, казалось совершенно невероятным, что явный богач рискнёт угодить в тюрьму или на каторжные работы, если не хуже, ради увеличения своего состояния на 10 000 фунтов.
Однако теория вины князя прочно укоренилась в тупых умах наших полицейских властей. У них имеются все сведения о российских предках князя Семионича; его положение, его богатство выше всяческих подозрений, и тем не менее они подозревают и продолжают подозревать то ли его, то ли его секретаря. Они известили полицию каждой европейской столицы; и, хотя всё ещё надеются получить достаточные доказательства против подозреваемых, одновременно спокойно позволяют виновному пользоваться плодами своего умного мошенничества.
– Виновному? – подняла брови Полли. – И кто, по-вашему…
– Кто знал, что у молодого Шварца были деньги? – возбуждённо выпалил Старик, извиваясь на стуле, как чёртик из коробки. – Очевидно, к краже причастен некто, знавший, что Шварц отправляется на встречу с богатым русским и, по всей вероятности, имеет в своём распоряжении изрядную сумму.
– И кто же знал, кроме князя и его секретаря? – возразила Полли. – Но только что вы сказали...
– Только что я сказал, что полиция полна решимости признать князя и его секретаря виновными; они не видят дальше собственных приплюснутых носов. Господа Уинслоу и Вассал тратили деньги на расследования, имея полную свободу действий. Мистер Уинслоу, будучи старшим партнёром, терял в результате этого ограбления более 9000 фунтов. А вот ситуация с мистером Вассалом существенно отличалась.
Когда я увидел допущенные полицией грубые ошибки, то взял на себя труд провести определённые изыскания, поскольку заинтересовался происшедшим, и поэтому узнал всё, что хотел знать. А именно: мистер Вассал был младшим партнёром в фирме, поэтому получал только десять процентов прибыли, поскольку совсем недавно поднялся до партнёрства, а до этого был старшим помощником. Но полиция не потрудилась выяснить это.
– Неужели вы имеете в виду...
– Я имею в виду, что во всех случаях, когда ограбление затрагивает более одного человека, первое, что следует выяснить – затронута ли вторая сторона наравне с первой. Я доказал это вам, как помните, рассказывая об ограблении на Филлимор-Террас. Здесь, как и тогда, одна из сторон теряла очень мало по сравнению с другой…
– Но всё равно... – начала Полли.
– Подождите, я узнал кое-что ещё. Стоило мне убедиться, что мистер Вассал извлекает не более 500 фунтов в год из прибыли от дел, как я попытался выяснить его жизненные обстоятельства и главные пороки. И обнаружил, что он держал роскошный дом на Альберт-Террас. Нынешняя арендная плата за такие дома составляет 250 фунтов в год. Следовательно, для оплаты необходимы спекуляции, скачки или какие-то азартные игры. Но спекуляции и большинство форм азартных игр являются синонимами долга и разорения. Это только вопрос времени. Погряз ли мистер Вассал в то время в долгах или нет, не могу сказать, но точно знаю, что с тех пор, как он потерял около 1000 фунтов, он не только сохранил свой дом, не только приукрасил его, но ещё открыл счёт в банке «Ланкашир и Ливерпуль» всего через год после «тяжёлой потери».
– Но очень сложно… – не унималась Полли.
– Что? – усмехнулся Старик. – Спланировать ограбление? Ибо осуществление его стало простой детской игрой. В распоряжении Вассала было двадцать четыре часа, чтобы претворить свой план в жизнь. Что же предпринять? Во-первых, пойти к местному типографу в какую-нибудь глухую часть города и попросить его напечатать несколько визиток с громким титулом. Это, конечно, делается в вашем присутствии. А затем купить у костюмеров хорошую подержанную форму, шубу, бороду и парик.
Нет-нет, исполнение плана не составило ни малейшего труда; план выше всяческих похвал, дерзость – непревзойдённа. Шварц был иностранцем, приехавшим в Англию всего пару недель назад. Вассалу не составило ни малейшего труда ввести его в заблуждение; вероятно, Шварц не был достаточно близко знаком с младшим партнёром. Не сомневаюсь: если бы не абсурдные британские предрассудки и подозрения дяди в отношении русского князя, Шварц не поверил бы с такой готовностью в мошенничество последнего. Безусловно, было бы большим благом, если бы английские торговцы почащеизучали Готский альманах, но осуществлено умно, не так ли? Я бы и сам не справился лучше.
Последнее предложение было таким характерным. Прежде чем Полли смогла придумать какой-нибудь убедительный аргумент против высказанной теории, Старик ушёл, а она продолжала тщетно пытаться найти иное решение Ливерпульской загадки.


ПРИМЕЧАНИЯ.
42. Фамилия, заканчивающаяся на «о» – итальянская, а вот на «офф» – вернее, на «ов»… Ну, вы уже и сами догадались. Увы, Эмме Орци, как и многим другим зарубежным авторам, не удалось избежать развесистой клюквы в отношении российских реалий и имён.
43. Grands seigneurs – высокородная знать (фр.).
44. Классическая русская фамилия, правда? Впрочем, «Семёныч» выглядело бы ещё хуже. Частая ошибка: отчество считают фамилией.
45. Квартеринг (дословно – четвертование, но я использовал английский термин из-за аналогии русского с видом казни) – метод соединения нескольких разных гербов вместе в одном геральдическом щите путём разделения щита на равные части и размещения разных гербов в каждом делении. Таким образом, шестнадцать квартерингов свидетельствуют о незаурядных знатности и родственных связях с высшими дворянскими семьями.
46. Готский альманах – самый авторитетный справочник по генеалогии европейской аристократии, ежегодно издававшийся на немецком и французском языках в 1763-1944 годах в городе Гота.
47. Сент-Джордж Холл (зал святого Георгия) – выставочный и концертный центр, одно из самых красивых и известных зданий Ливерпуля.
48. «Dimitri Slaviansky Burgreneff, de la IIIe Section de la Police Imperial de S.M. le Czar» – «Димитрий Славянский Бургренев, III отделение Имперской полиции Его Величества Царя» (фр.). Умолчу об имени. Но небезызвестное Третье отделение, во-первых, было политической, а не уголовной полицией. Во-вторых, в действительности оно называлось так: «Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии». Российский же царь именовался не царём, а императором (в манифестах – «Царём всея Руси»). И в-третьих, оно было упразднено в 1880 г. – за 20 с лишним лет до событий, происходящих в рассказе.
49. Гораций Джордж Боуэн (1841 – 1902 гг.) был главным кассиром Банка Англии с 1893 по 1902 год.
50. Интересно: совпадение фамилии сыщика с фамилией доктора Уотсона, верного спутника Холмса – случайность или умысел с намёком на ограниченную сообразительность персонажа?