Жизнь российская Книга-1, Часть-1, Гл-35

Глава 35

"Повторный вояж к докторам"
Больной человек опять в лечебном учреждении


Возобновленная рана
много хуже противу новой.
(Козьма Прутков)


На крыльцо поликлиники его нога ступила ровно в девять часов сорок пять минут.
А на стылом крыльце, на мёрзлом бетоне корочка ледяная… как вчера была, так и сегодня оставалась…
Вот беда-то какая… Корочка эта блестела ехидно и коварно… к себе она манила…

И вот… на тебе!

Как назло, вчерашняя ерундовина повторилась: ноги разъехались… и больной человек упал. Вот как! Уму непостижимо! Он не хотел, но так уж получилось.

Кульков, как и вчера, шмякнулся на ледяную поверхность. И снова на то же самое колено. Зубы заскрежетали… чуть не вылетели… Глаза на лоб выпучились. Искры из глаз посыпались. А изо рта слова нехорошие на волю вырвались… Так и летели они… так и летели во все стороны… как вороньё чёрное и злое…

И поймать бедолагу упавшего некому. Поддержать тоже некому. И помочь…
Он один на крыльце. Совсем один. Один-одинёшенек. Вот беда-то какая…

Невезенье продолжалось. Всё к бедному Кулькову цеплялось.
Вроде как запрограммировано кем-то.

На вопрос: кем это запрограммировано и зачем… – ответа не было.
Но оно, это зловредное и цепляющееся, существовало: то одно с ним случается… то другое… то третье… то четвёртое… то пятое… то десятое... И так далее по арифметическому ряду.

Кому это понравится? Никому! И никогда!

Хотя… можно смириться с этим, по течению плыть. Но это не есть хорошо.
Надо бороться! Восстать! Воевать! И победить! Но как? Неизвестно.

С великим трудом Василий Никанорович поднялся. Многих сил ему это стоило.
Долго стоял на крылечке, держась одной рукой за стеночку, другой за сердечко. Дышал глубоко. Охал и ахал. Стонал. В себя приходил.
На себя ругался и на неизвестных ему персонажей. Он же не знал, кто конкретно ему подножку ставит или за хлястик держит. И культурно выражался, и матом лаялся. Тут тебе не до сантиментов, не до культурностей. Сейчас обстановка такая. Непереносимая.

Тело дрожало. Нервы шалили, на баррикады… в бой звали: «на бой кровавый… святой и правый… марш-марш вперёд… рабочий народ…»

Кульков уже почти согласен был в бой ринуться. Кулаки уже сжались.
Но боль адская во всём теле не давала ему это сделать. Как воевать, когда сам еле живой… кой-как на ногах стоишь… Боль всё тело пронизывает от макушки и до пяток.
Пыл сам собой прошёл. Какой из него сейчас вояка… Да никакой!

Аника-воин он теперь, а не Илья Муромец, не Алёша Попович, не Добрыня Никитич. Да-с… так-с… Не богатырь он сегодня, к великому сожалению.

Василий стоял, терпел. Терпел, но не сдавался. Не такой он человек. Не трусливый и не боязливый. Просто сейчас другие мысли в голове его бушующей бродили, разумные. С кем бороться? С кем воевать? Кого наказывать? И как? Себя?? Или ещё кого…

Голова уже распухла от дум тяжких.
И без этого голове вспухшей нелегко: поезда в ней едут, мчатся, несутся, шумят, гремят, беснуются, дудят на все лады в свои дуделки громкие, скрипят как несмазанные телеги, звонко тарелками бьются дружка о дружку… визжат тормозными колодками…

Да и в других частях больного организма всё не так, как надо.
Хоть волком вой. Хоть в петлю лезь. Ситуация не есть хорошая.
 
Через какое-то время обезумевший Василий Никанорович потянулся к ручке двери. Стой – ни стой… вой – ни вой… – ничего не выстоишь, ничего уже не изменишь. Шагать надо! Вперёд! На абордаж! Ать-два… Левой… Ать-два… Правой…

Войдя в фойе, больной человек с удивлением обнаружил, что там отчего-то пусто и как-то непривычно, – нет толпы, нет людей, нет очередей. Так… – стоят единицы.
Даже оторопь взяла.

Кошмар… Как серпом по одному месту стригануло.
Холодок предательский по спине пробежал. Под ложечкой заныло.
Где-то ещё дальше внутри дискомфорт образовался, в животе заурчало и засосало, пирожок затребовало. Ага. Вынь да положь. И чем быстрей, тем лучше.

Во рту пересохло.
И дрожь… дрожь… во всём теле возникла.
Мозги вскипать начали.
Испарина под мышками и в паху появилась.
По ягодицам, наоборот, мороз крепкий ударил. Заиндевело там даже.
Что-то тут не то… Что-то здесь не так…
Но вот что это… Непонятно…

«Неужели все талоны уже разобрали…» – испугался растерявшийся Василий.

Он стал придумывать разные варианты, каким образом всё же попасть на приём к врачу. Непременно! Сегодня! Ведь время идёт… тикает… тянется… – а у него сплошная пока невезуха. Пора у него не! урожайная. Простой у него… великий… Что делать? Как быть? Как поступить? Как исправить сие неприглядное положение? Но ничего путного в голову не шло. Не было достойных мыслей. Нет. Не было. К великому сожалению.

«А может, вообще никто не приходил ещё, может все дома ещё спят… сны вещие видят… может, завтракают ещё… или все люди в лифтах застряли… а невостребованные желанные талончики лежат себе да лежат… там… за стеколкой… у девок… за стенкой… на столике раздаточном…» – дико и в то же время радостно затеплилась в душе надежда.

Василий огляделся, осмотрелся, рекогносцировку провёл. Ему хотелось правду узнать, до истины докопаться. Ну и определиться с дальнейшими своими действиями.

Редкие посетители болтались по залу.

Одни так же, как и он, стояли у регистратуры и намеревались спросить: кто?.. где?.. куда?.. и как?..

Другие просто ходили туда-сюда (руки в брюки), гуляли, прохаживались.

Третьи глазели на плакаты и фотки, развешанные по стенам; люди внимательно рассматривали схемы нервных и кровеносных систем, тайно и весьма дотошно изучали внутренние человеческие органы, изображённые честно и без фальши, нарисованные красочно и с мелкими деталями. С особой въедливостью люди читали разные объявления, приклеенные тут и там, штудировали их с нескрываемым остервенением, что-то записывали себе: кто в блокнотики, кто на обрывках газет и бумаг, некоторые на своих ладошках фломастерами, химическими карандашами или чернилами.

Четвёртые и пятые сидели на редких низеньких диванчиках и чего-то ожидали. Чего? Неизвестно!

Шестые… Шестые тоже чем-то были заняты. Но не обязательно полезным. Отнюдь. Кто чем. Кто в носу колупался, кто в ушах, кто в глазах, кто в затылке скрёб, кто ещё где, изогнувшись в три погибели или наклонясь низко… и не стесняясь. Да уж… и так тоже было. Кто сознательно это всё проделывал, кто инстинктивно, кто машинально.

В гардероб чернела небольшая очередь. Но туда Василию Никаноровичу пока не надо было. Зачем? Он не собирался в эту минуту раздеваться. Ему талончик сперва надо получить. А уж там и до раздевания дело дойдёт.

Коленка разбитая ныла: мама не горюй. Хоть на стены лезь, хоть ещё куда. Но он крепился и терпел, терпел и крепился.

Превозмогая адскую боль и нахлынувшую на него хандру… Василий Никанорович всё же усилием воли выбросил из головы эту никому ненужную минутную слабость и предательскую душевную расхлябанность, взял себя в руки и решительно двинулся в сторону регистратуры.

А что ещё делать? Ничего!

Надо с чего-то начинать. Не стоять же тут… как истукан последний.



Продолжение: http://proza.ru/2022/12/18/459

Предыдущее: http://proza.ru/2022/12/12/491

Начало: http://proza.ru/2022/09/02/1023