Наши родители - детство

Когда началась Великая Отечественная война, наш отец только закончил девять классов, но сразу же пошёл работать в колхоз, откуда его и забрали в Армию.  Служил под Москвой в школе снайперов – обучал солдат. В 1947 году был демобилизован, вернулся в колхоз, работал бухгалтером
Всю мебель в нашем доме отец делал сам. Когда мы жили в Сибири, сколько я помню, он всё время строгал, пилил, вытачивал красивые деревянные филенки и фигурки (для украшения мебели) на специально сделанном им же точильном станке для дерева, причём всё это делалось с активной помощью нашей мамы. Шифоньер, буфет, этажерка, столы, диваны и даже кровати с пружинными матрасами – всё в нашем доме было сделано старательно и с огромной любовью их руками. Когда родители переезжали во Фрунзе, то с собой взяли только шифоньер, а остальную мебель раздали родственникам, чем чуть не перессорили их между собой, каждому хотелось хоть что-то оставить себе на память.

Но было у отца и ещё одно увлечение, довольно необычное для человека, родившегося и выросшего в суровом сибирском климате. Наш отец очень любил сажать деревья и ухаживать за ними.
Года через два после того, как мы переехали в город, однажды по нашей улице проехал грузовик, и у каждого дома были оставлены саженцы каких-то деревьев с тем, чтобы хозяева посадили их возле своих домов по улице. Так, видно, кто-то решил проблему озеленения города. Люди отнеслись к этому по-разному. Кто-то саженцы посадил, а кто-то отдал желающим. Но на следующий день почти все кустики уже были выдернуты и валялись, засыхая на солнце. Кто-то посадил их снова, но история повторилась. В конце концов все махнули рукой. И только наш папа не сдался. Каждый раз после такого варварства он сажал деревца снова, поливал их, привязывал к колышкам, чтобы были устойчивее, а потом вообще огородил каждый кустик и, придя с работы, первым делом проверял, всё ли с ними в порядке. Деревца прижились и стали подрастать. Это оказались вязы. Спустя пятьдесят лет, я приехала с Дальнего Востока в Боготол к родственникам в гости и, конечно, пошла проведать наш старый дом, который уже давно был не нашим. На всей улице росли всего четыре огромных развесистых вяза и это были ПАПИНЫ вязы.
 
А вот и ещё одна история. После того, как родители перевезли наш маленький деревенский домик в город, в огороде и в палисаднике перед домом папа сразу посадил яблоньки-дички и кусты черёмухи. Самое яркое воспоминание из детства – это яблонька-дичка, которая росла у нас в огороде. На ней папа учился делать прививки. В итоге, когда яблонька весной зацветала, то на ней выделялись три ветки с более крупными и немного разными цветами, а осенью мы лакомились тремя сортами культурных ранеток. И весной, и осенью посмотреть на удивительное дерево соседи приходили как на экскурсию. А весной, когда зацветала черёмуха, тут же находились любители тайком залезть в палисадник и обломать её без стыда и жалости. Когда им это удавалось, бедная черёмуха представляла собой очень жалкое зрелище. И папа стал по ночам караулить цветущую черёмуху, а днём ему помогали мы с братом, ведь днём папа работал. Зато черёмуха у нас цвела всем на удивление!
Именно эта страсть к садоводству и привела к тому, что, после того, как мы с братом закончили ВУЗы и уехали по направлениям: я – на Дальний Восток, а брат – в Киргизию, в Каджи-Сай, мои родители вдруг сорвались из Сибири, продали дом и вместе с нашей младшей сестрёнкой Леной уехали во Фрунзе (нынешний Бишкек – столица Кыргызстана). Вот там уж папа отвёл душу. Двадцать шесть лет он, выйдя на пенсию, растил, прививал, колеровал. Нашёл там таких же увлечённых единомышленников и несколько лет даже был председателем общества садоводов-любителей города Фрунзе. Раза два к ним домой даже приезжали с киргизского республиканского телевидения и делали телепередачи о папином саде. 
Каких только диковинных (для нас) фруктовых деревьев не росло на их шести сотках: и грецкие орехи необычайно крупных размеров, и черешни разных сортов, и абрикосы, и персики, тоже сразу несколько сортов. Я уж не говорю о яблонях и грушах. А виноградом был укрыт весь дом и двор. Раз в три года мы обязательно прилетали к ним в отпуск вместе с детьми.

Двадцать шесть лет наши родители прожили во Фрунзе. Отца не стало через два дня после рождения его первого правнука, моего внука Саши. Случилось это в самые смутные перестроечные времена. После его смерти мы перевезли маму в Междуреченск Кемеровской области, где к тому времени уже жила со своей семьёй наша младшая сестрёнка Лена. А наш папа, никогда при жизни не бывавший за границей, так и остался там, в другом государстве.
Нашего отца уже давно нет с нами. Но мои дети до сих пор с восхищением вспоминают те сказочные времена и рассказывают о них своим детям, как какую-то невероятную сказку. А их бабушка, достойно прошедшая и через болезнь и смерть мужа, и через все тяготы перестройки, однажды, рассматривая фрунзенские фотографии, сказала такие слова: «А ведь мы тогда и не подозревали, что живём в раю…».
Наша мама в 1941 году окончила всего шесть классов, и с первых дней войны стала работать в колхозе. В последние годы жизни, уже когда жила в Кемеровской области, она официально получила статус Ветерана Великой Отечественной войны.
Основным девизом её жизни было: «Если кто-то сделал, то почему я не смогу?!». Сколько я помню, она всю жизнь ни минутки не сидела без дела, была мастером на все руки: пряла, ткала, шила, вышивала, вязала. Мужскую работу тоже выполняла не хуже мужчины: косила, пилила, рубила, строила, даже печь могла сложить! Нас, троих детей, тоже с малолетства приучала к труду, чистоте, порядку. Мама очень любила цветы: разводила, ухаживала за ними, с удовольствием делилась с соседями, родными и близкими.

Конечно же, именно она была главным хранителем и берегиней нашего очага. Когда мы подросли, мама пошла работать швеёй. В свободное время она вязала и шила для нас, вышивала, «выбивала» шторы (вышивка «ришелье»), а в молодости, это было сразу после войны, когда ткань выдавали по карточкам и немного на трудодни, ткала белоснежные тонкие льняные скатерти, полотенца, ткань на одежду, предварительно вырастив этот лён, собрав, спряв и отбелив. Ну, а дорожки она ткала всю жизнь. Ткацкий станок уже в Боготоле ей сделал папа. Так что технология этого дела мне знакома во всех подробностях. Во Фрунзе она научилась делать ковры, занималась макраме. Её главным девизом было: если это умеют другие, значит, смогу и я. Этому же учила и нас. Она часто повторяла: «Что умеешь, за плечами не носить, а в жизни всё может пригодиться». Она одинаково хорошо рукодельничала, косила траву и строила с отцом дом. Все свои рукоделья она, в первую очередь, дарила нам, своим детям: вышитые гладью и крестиком шикарные покрывала, наволочки, ковры и коврики, тканые дорожки и ещё много удивительных и, как сказали бы сейчас, эксклюзивных (да-да!) вещей.
о сад отца, но и рукоделия нашей мамы, а ещё цветы. Цветы – мамина страсть. И в Сибири, и во Фрунзе у мамы всегда были самые красивые палисадники и подоконники, и, даже когда мы перевезли её в Сибирь после смерти папы, то все окна у неё были заставлены разнообразными, очень ухоженными, часто редкими и необычными, цветами. Как говорили все: «У неё лёгкая рука на цветы». И это подтверждалось не раз. Даже самый безнадёжный цветок, погибающий у кого-то другого, у неё преображался и расцветал всем на удивление. Хотя вроде она ничего особого с ним и не делала. Просто ухаживала так, как это умела делать только она.
Мама ещё почти 20 лет прожила в Междуреченске, в своей, отдельной квартире. Конечно, её донимали болезни: сердце, ноги. Несколько последних лет она вообще не выходила из дома, но всегда оставалась энергичной и деловой, оптимисткой по жизни и всех нас – детей, внуков, правнуков – до последнего дня заражала своим оптимизмом и любовью к жизни!   Однажды зимой, например, своими руками сделала скворечник, и весной внук Иван повесил его перед окном на берёзу (мама жила на втором этаже). Скворечник тут же заняли какие-то небольшие пичужки и мама в течение нескольких лет с интересом наблюдала за их жизнью. Всё также у неё подоконник был заставлен цветами, цветущими и благоухающими. Даже на улице под окном (тут уж к посадке и уходу пришлось подключиться нашей сестрёнке) был разбит маленький цветничок.
 
В квартире у неё всегда было чисто, аккуратно, уютно, хотя уже несколько лет мама не выходила на улицу (сильно болели ноги, часто беспокоило сердце). Конечно, всегда рядом была наша сестрёнка Лена, самая скорая помощь мамы. То продукты, то лекарства, то ещё что-то. По возможности, старались и мы с братом почаще приезжать. Много лет мы все уговаривали маму переехать к Лене, где для неё давно уже была приготовлена отдельная комната, но мама категорически отказывалась. И только осенью 2015 года, наконец, согласилась. Осенью 2016 года ей исполнилось 90 лет. А в 2017 году мамы не стало.
Наши родители вместе прожили более пятидесяти лет. Их союз был, наверное, очень счастливым и редким исключением из правил – это я стала понимать только сейчас. А раньше всё воспринималось, как само собой разумеющееся. Доброта, взаимопонимание, участие и желание помочь от души, а не для проформы, искренняя заинтересованность (но не назойливость и грубое вмешательство!!!) в любых, даже самых маленьких, делах ближних своих, и при этом полная свобода выбора и действий, в разумных пределах, конечно, – таковы были неписаные законы и атмосфера нашей семьи. Мы никогда не слышали, чтобы они ругались или что-то выясняли на повышенных тонах. Позже мы, конечно, поняли, что и у них иногда бывали разногласия, но никогда они ничего не выясняли при нас. Это было правилом их жизни.
 
Папа с мамой даже не успели закончить школу, как началась война. И на этом их школьная жизнь оборвалась. Шесть классов – у мамы, девять – у отца. Учились они оба хорошо, но жизнь в те времена была довольно тяжёлой: коллективизация, война, голод. крестьянские дети очень рано становились самостоятельными, тружениками и кормильцами.
Разумеется, мы тоже жили небогато, но они старались предоставить нам, детям, все возможности, чтобы мы могли учиться. Я не помню, чтобы они проверяли наши домашние задания, чтобы без конца повторяли: «А вы уроки сделали?» и т. д. Но самым тяжёлым и страшным наказанием для нас было, если вдруг на родительском собрании папа или мама слышали упрёк по поводу нашего поведения или учёбы. Нет, нас не наказывали физически, но само осознание проступка уже было наказанием и общей бедой. В итоге мы все трое закончили школы с медалями: я – с серебряной (немного подкачала, конечно), а брат и сестра – с золотыми. И это не похвальба, а, как я думаю, особый педагогический талант и заслуга только наших родителей, сумевших как-то доходчиво нам объяснить, что учение нужно, в первую очередь, нам же.

Несмотря на стеснённое материальное положение, папа и мама старались предоставить нам все возможности, чтобы мы продолжали учёбу и дальше, но никогда(!) не диктовали, где и как. После школы мы с сестрой окончили университеты, а брат – Томский политехнический институт. И свою дальнейшую судьбу мы выбирали сами, никто нас не уговаривал, не давил на нас, родители только помогали: советами и, конечно же, финансово, сколько было возможности. И после школы папа и мама полностью доверили выбор будущих профессий нам.
В 1973 году у нас с братом появились семьи, а родители с двенадцатилетней сестрёнкой переехали в город Фрунзе – столицу Киргизии (сейчас это город Бишкек). Там они прожили 26 лет.  Наша сестрёнка Лена младше меня на двенадцать лет, и она практически выросла уже там, там училась, там окончила Киргизский Государственный Университет. Затем со своей семьёй несколько лет жила в Казахстане. Брат Пётр много лет жил в Узбекистане, так как там жили родители его жены. После окончания института он служил в Афганистане, но это уже отдельный рассказ.
 
И, конечно, распад Союза очень больно прошёлся по нашей семье. С большими трудностями и потерями, но почти все возвратились в Россию. И только папа, вернее, его могила осталась в Киргизии навсегда. Почти за бесценок был продан дом родителей и сад, но самое главное, в 2000 году (все помнят, какие это были неоднозначные и беспокойные годы – годы развала СССР) маму мы вывезли оттуда! Она купила себе квартиру в городе Междуреченске Кемеровской области рядом с сестрёнкой Леной и её семьёй, где и прожила ещё почти двадцать лет. Все эти годы мы с братом старались почаще приезжать к маме в гости. И всегда чувствовали, как она переживает и волнуется за нас, чувствовали себя немножко детьми, причём, детьми любимыми и желанными. А это дорогого стоит!
Судьба раскидала нас по всей России. Брат с женой Людмилой и семьями дочерей несколько лет жили в Волгоградской области. Сейчас живут в городе Энгельсе, помогают воспитывать внуков. Сестра Лена с мужем Анатолием и сыном Иваном – в Сибири, в Кемеровской области. Только мы, как жили на Дальнем Востоке, так и живём здесь до сих пор.

В 2015 году я овдовела. С мужем Леонидом мы прожили 42 года. А через полтора года не стало и мамы. Но у меня остались дети: сын Дмитрий и дочь Алёна. Здесь же и наши внуки. Саша (сын Дмитрия), Ульяна и Любаша (дочери Алёны). Уже здесь, на Дальнем Востоке их родина, их дом.