Наш дом - детство

Каменных зданий во времена моего детства в Боготоле почти не было, только в центре находилось несколько двухэтажных домов – бывших купеческих. В них располагались поликлиника, аптека и административные учреждения: горком, райком, горисполком и т.д., а люди жили в частных деревянных домах, имели свои шесть соток (больше земли тогда не давали) и вели на них хозяйство: сажали картошку, огурцы, помидоры, брюкву, бобы и другие овощи. 
Обязательным атрибутом дома были добротные ставни. С одной стороны окна, за ставней, подвижно висела металлическая узкая, но толстая, пластина, к концу которой также подвижно был прикреплён длинный металлический штырь с отверстием на свободном конце, а с другой стороны окна просверлено отверстие внутрь дома. Это были не просто украшения, а обязательная необходимость. Каждый вечер, зимой и летом, в дождь и в стужу, ставни закрывались, их перекрывали вышеупомянутой пластиной, а штырь вставлялся в отверстие и проталкивался внутрь дома. Дома в отверстие штыря вставлялся специальный болт или толстый гвоздь.

Почти у всех по периметру двора были вкопаны толстые столбы, соединённые вверху горизонтальными брёвнами. На зиму эти перекрытия закрывались досками и другим подсобным материалом, и двор превращался в полутёмное, закрытое сверху от снега и ветра помещение. Снега тогда было много, каждую зиму сугробы наметало выше забора. Мы катались с них, как с горки, копали в этих сугробах тоннели, переходы, делали «комнаты», обустраивали их. Это было здорово! 
Жили мы в маленьком домике, перевезённом из деревни. Большую часть дома занимала общая комната, а по всей длине слева от входа располагалась совсем небольшая кухонька, печь и спаленка, в которой стояла одна кровать.
 
И только, когда я уже училась в седьмом классе, дом перестроили. Перестраивали его отец с матерью сами. Сначала отцу выделили место для заготовки брёвен, потом родители ездили в лес, напилили брёвен, затем привезли их, высушили и прямо на улице срубили сруб, при этом пронумеровав все брёвна. И только после этого аккуратно, по брёвнышку, разобрали старый дом. А на его месте по периметру выкопали канавы, залили фундамент, и когда он застыл, в один прекрасный день собрали так называемую толоку, пригласили мужчин: родственников и соседей, и шумной весёлой толпой поставили уже пятистенок. Дом получился просторным, светлым: две большие комнаты и кухня. Сени поставили прежние, они, конечно уже были намного короче дома, и поэтому попозже со стороны двора пристроили ещё одну небольшую комнатку. Мама собственноручно сложила в ней небольшую печку, отец пробил скважину, поставили большую, специально сваренную ванну, и это уже была наша домашняя почти баня, а в небанное время она служила дополнительной комнаткой, в ней сделали окно и поставили кровать для отдыха. Все остальные удобства по-прежнему находились в огороде, но к этому мы были привычны.
Пока строился дом, одну зиму нам пришлось прожить в стайке. Стайкой у нас, в Сибири, называется обычный сарай для животных (корова, куры, свинья). Стайка у нас была просторная, бревенчатая с небольшим окном. Мама вымыла её, выбелила на несколько раз, собственноручно сложила печку, и всю зиму рядом с нами жевала сено корова, в загородках кудахтали куры, похрюкивал сытый поросёнок. Разумеется, порядок и чистоту, наводили каждый день. Моя мама относилась к этому очень строго, и, наверное, поэтому запомнилось такое проживание больше как приключение, а не как что-то тяжёлое и ужасное.

В новом доме прожили мы всего лет пять. Окончив Томский Университет, я уехала на Дальний Восток, брат после окончания Томского политехнического по распределению – в Каджи-Сай, на берег Иссык-Куля, а папа и мама вдруг сорвались с насиженного места, продали дом и с нашей сестрёнкой Леной уехали во Фрунзе – столицу Киргизии. Там к тому времени обосновался мамин брат Николай с семьёй, переехавший туда с Сахалина. Наши родители съездили в гости, им понравилось. И… решение было принято!
Продав в Боготоле наш, недавно построенный большой бревенчатый дом, во Фрунзе смогли купить только небольшую хату из глины, в которой уже несколько лет никто не жил. Заброшенный, заросший травой огород, полуразрушенная изгородь и давно не беленый дом представляли собой довольно грустное зрелище. Но мои родители не унывали, а с энтузиазмом взялись за ремонт и обустройство. Пристроили ещё комнату, сени, стены частично оклеили плиткой, двор тоже выложили плиткой, построили времянку, баню, хозяйственный сарай. Всё покрасили, побелили.
 
Раз в три года мы с детьми прилетали к ним в отпуск. И почти целые дни проводили во дворе, где стояли стол, скамейки и даже кровать для отдыха, или в огороде, который мой отец превратил в прекрасный сад, у него там даже грецкие орехи росли, а уж о всяких сортах абрикосов, персиков, винограда, черешни и говорить не приходилось. Папа с молодости увлекался садоводством. И во Фрунзе ему было раздолье. Причём, всё это происходило на шести обычных, стандартных сотках. И мы, и наши дети до сих пор вспоминаем те удивительные времена, и уже не верится, что это вообще было когда-то.