Кирьяша

Я не знаю, по какому принципу распределялись воспитатели в детском доме. Когда я поступила в него, чаще всего на нашем отряде работали Полина Петровна и ее сменщица Раиса Сергеевна. Обе не молодые и не старые, обычные женщины без излишнего сюсюканья в педагогических методах. У Полины Петровны мужем был бывший воспитанник нашего же детского дома, фронтовик, уважаемый в селе человек. Мне кажется, на их доме висела табличка «Дом образцового порядка» или что-то в этом роде. ( Сейчас поймала себя на мысли, что не помешало бы и в наше время развешивать такие таблички. ) Сменяла ее Раиса Сергеевна – женщина громкоголосая, с элементами циркового прошлого и своеобразным чувством юмора. Помню, как она внезапно, ни с того ни с сего могла сесть на шпагат, а утром, появившись в коридоре второго этажа будила воспитанников, проводя ключом по рельефному стеклу каждой двери. БРРР!

Когда я перешла во второй класс, на какое-то время у нас появился Павел Григорьевич, выпускник педучилища, вскоре избитый старшеклассниками и уехавший служить в Афганистан. Он почему-то стал уделять мне больше внимания, чем другим, часто останавливал и разговаривал. Думаю, просто жалел, но делать этого ох, не стоило! Дети сразу подметили особое отношение и у меня резко прибавилось проблем. Поэтому, я стала избегать Пашу - Грека. Да, нужно упомянуть, что не только воспитанники, но и сотрудники имели клички. В основном, они были обидные или пренебрежительные, иногда происходили от внешности или фамилии. Я, например, некоторое время носила кликуху Иван – болван. Иванова - Иван. Ну а болван, потому что маршировать не умею. У Павла Григорьевича была черная кудрявая шевелюра и заметный нос. Значит, вылитый Паша -Грек! Полину Петровну в кулуарах называли, на мой взгляд, незаслуженно обидно – Полиндра. Она действительно могла быть временами суровой, видимо, кто-то крепко обиделся и придумал эту кличку. Раису Сергеевну между собой называли просто – Райка. И правда, как еще называть человека –шпагат. У многих сотрудников кличек не помню. Видимо, я не чувствовала необходимости ими пользоваться, если только за компанию. У директора же было уважительное прозвище- Шеф! Николая Васильевича так называли все – и дети и взрослые. Почти официально, почти в глаза. Он естественно знал о нем и, думаю, оно ему нравилось.

Самым неприятным педагогом в моей памяти осталась Кирьяша. Я не беру в счет воспитателя с дошкольного отделения, обижавшую сестру, с ней я почти не пересекалась. А вот Лидия Кирилловна запомнилась злой ехидной. Ее поставили на наш отряд где-то в пятом классе. Может и раньше. Просто, когда я вернулась из Евпатории, она уже была и как-то сразу меня невзлюбила. Подозреваю, что из-за наличия тети- директора магазина, периодически подбрасывающей Шефу дефицит. Зависть что ли… не знаю. Каюсь, нелюбовь у нас была очень даже взаимной. Я за глаза называла ее только прозвищем. Вот Кирьяша и все! А она при каждом удобном случае мелко унижала меня. Ладно, если просто орала, но самым обидным было, когда она вытаскивала из-под кровати мой чемодан, который я выпросила у тети и хранила в нем первые собственные вещи – трусы, майку и колготки, открывала его и говорила: «Бардак»! Затем высыпала содержимое на середину комнаты и уходила. Я, как могла,(по моему мнению идеально) складывала вещи под взглядами других детей и пихала чемодан на место. Она возвращалась и все повторялось. До тех пор пока ей не надоест. Черт возьми, она все же приучила меня складывать вещи с шизофренической аккуратностью. Бедная моя семья, чувствует на себе, что я в этом вопросе тоже чуть- чуть Кирьяша. Слава Богу, длилось это недолго. Вскоре воспитатель уволилась и переехала в областной город. Я с радостью о ней забыла. Когда наши пацаны после восьмого класса поступили в профучилище, они приехали оттуда с интересной новостью. Оказывается, Кирьяша устроилась работать комендантом их общаги, где успешно использует методы, отработанные в детском доме и жизнь парней в училище протекает вполне привычно. Раз так, решили они, то и кличку в училище Кирьяше тоже можно оставить прежнюю