Диссиденты и антисоветчики

Глава из романа «История тихого девианта».

В те годы советская власть, да и сама Страна Советов, неуклонно двигались к своему закату. Но никто об этом ещё не знал.
По первому пункту и Павел внёс свою маленькую лепту, а вот по второму… «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи». Но, ни Павел, ни почти четверть миллиона его сограждан, «прикупа» не знали. Да и никто в мире, включая ЦРУ и КГБ, не знали и не ведали, что будет через какой-нибудь десяток лет и как, сама собой, развалится огромная страна. Возможно, не знал, даже Господь Бог. Знал только Дьявол.
А тогда, в тот пронзительный, ярко-синий апрельский день, они веселились и валяли дурака. Они, это весёлая, разношерстная, местами остроумная компания, собранная Павлом на свой юбилейный день рождения.
Худой, невысокий, с мелкими чертами лица, но с большим голосом, человек, по кличке Наш Вертинский, терзал свою гитару и с надрывом, великолепным тенором пел: «Эх, загулял, загулял парень молодой. В красной рубашоночке, хорошенький такой».
Карлсон, уже жадно надравшись, дремал, уткнувшись носом в тарелку с оливье.
А за столом, уставленном разномастными бутылками, закусками и огромным блюдом с вчера только наловленными голавлями, разгорался спор.
 – Нет, Паша, ты не понимаешь, каково это жить, не имея своей державы, – обстоятельно наставительным голосом, отбивался от предыдущей реплики Профессор, прозванный так за внешнее сходство с Грушевским. Такая же статная, тяжеловесная фигура, крупное лицо с большим лбом мыслителя и глаза с близоруким прищуром под круглыми линзами очков с уменьшительными стёклами, отчего они казались маленькими. Подводила только борода, светлая и коротко подстриженная. Но ничего, как говорили, к преклонным годам она дорастёт до грушевской.
Сам Профессор организовал у себя на балконе виварий, где разводил мышей для медицинских нужд, и кооператив «Крошилка», составленный их двух названий – кролик и шиншилка. Непонятно, почему сие предприятие называлась кооперативом, так как кроме него в кооперативе участвовала только его кошка, которая регулярно душила, вечно разбегавшихся, вследствие криворукости хозяина, мышей. Но мыши – это материальная сторона дела, для заработка. И заработка хватило на приобретение пары шиншилл. Истинная же цель состояла в получении гибрида кролика и шиншиллы, существа с мясом кролика и мехом шиншиллы. Что он там с ними делал – тайна покрытая мраком, но злые языки сообщали, будто однажды ему удалось получить гибрид. Но гибрид тот был с мясом шиншиллы и мехом кролика.
 – Держава державе рознь, а судя по вашим кумирам, вы ничего, кроме нацисткой не построите, вы хирожопые и подлые, – вынес свой обидный вердикт Павел.
 – Подлыё? А какими можно быть, если вас триста лет угнетают?
 – А вы, сударь не путаете причину со следствием. А к вам никогда не приходила мысль, что вас угнетали за то, что вы подлые? Да и кто вас угнетал? Поляки?
 – Почему же только поляки? А вы, русские?
 – Это когда же и чем мы вас угнетали?
 – Ещё с Петра и Екатерины, разогнали казачество, потом ваши большевики устроили голодомор, а потом запрещали нашу мову.
 – За казачество благодарите вашего героя Мазепу. Или вы думаете, за предательство ему следовало дать орден Анны с бриллиантами. А срущим под себя казакам жаловать дворянство? И почему это большевики наши? Сплошь евреи, разбавленные всяким сбродом, и вашим братом в том числе. Голодомор вам устроили… А не ваши ли местные начальнички, ради того, чтобы выслужиться выполняли и перевыполняли план? Мову вашу гнобят… Да такие книги, что издают на украинском, нигде больше не купить. В России они под запретом. Кстати, когда я приехал сюда, меня удивили надписи везде на украинском, и я долго не мог понять, где находятся «заводи», и что это за автобусный маршрут такой, пока не понял, что «заводи», значит по-украински, заводы.
 – Ты ему ещё напомни про антисемитизм, черносотенцев и еврейские погромы, – пришла на помощь Профессору первая красавица компании, столь же умная сколь и порочная, Молли, прозванная так словом из песни: «Я – проститутка, я – дама из бара. Я чёрная Моль, я – летучая мышь. Вино и мужчины – моя атмосфера…». Ну, насчёт проститутки, перебор, скорее нимфоманка, кокетка и  динамистка, которая пользовалась своим универсальным оружием – красотой, чтобы сложить у своих ног пирамиду покорённых сердец и возбуждённых пенисов.
Казалось, она, каким-то шестым или седьмым чувством, улавливала желания противоположного пола и наслаждалась, плавая в плотной атмосфере этих желаний, рисуя в своём воображении десятки вставших и глядящих в её сторону головок. Сейчас она активно охмуряла Профессора. Её маленький, но чуткий, наивного вида носик, безошибочно взял след, а прекрасные  карие очи семитского разреза, источали обещание райских наслаждений. Правда, Молли давно была замужем, имела ребёнка, что не мешало ей менять любовников регулярно. Охотилась она, правда,  за красивыми мужчинами, исключительно из чувства самоутверждения.
 – Ну, что до погромов, так это к Петлюре, Киеву и Одессе, – парировал Павел.
Спор набирал обороты, и постепенно вся компания втянулась в него, разбившись на два лагеря. Даже Наш Вертинский, отложив свою гитару, втянулся, когда дурной фальшивый голос, вдруг запел: «Ой, вы стаканчики, мои стаканчики…» Это Карлсон очнувшись, очнулся в той реальности из которой он ушёл полчаса назад, когда ещё пел Наш Вертинский. И чтобы он не мешал дискуссии, все переглянулись, а Вертинский сделал жест большим пальцем вниз и пошёл к Карлсону, откуда время от времени доносилось: «Ну, что Боря, давай ещё выпьем». А потом: «Клиент готов. Выносите тело».
И тело вынесли и уложили на балкон.

В самый разгар веселья, кто-то предложил выпить за то, чтобы нас оккупировал Запад. Предпочтения разделились между США и Великобританией.
 – Нет, не хочу американцев, – упёрся Павел, – они примитивные, бескультурные, у них психология подростков.
 – Зато, Япония, Западная Германия, Южная Корея, Тайвань, процветают. Сравните с Восточной Германией, Северной Кореей, Китаем, – сыпал своими резонами Профессор.
И только Павел открыл было рот, чтобы возразить, раздался звонок.
Звонили в дверь.

Продолжение следует.