Как Кочеткова помогла подруге жениха вернуть

Год Синей Крысы стремительно приближался к концу.  Люди уже волокли домой ёлки, когда сценаристке Кочетковой позвонила её подруга Рита Мазуркевич. Света тут же уютно расположилась на софе с телефоном и распечатала коробку с клюквой в сахаре. Она обожала драматические любовные истории про женщин с трудной судьбой.

- Ты представляешь, - эмоционально возмущалась в трубку Мазуркевич, - этот козёл отказывается ехать со мной в Париж. Говорит: дай мне миллион — тогда поеду.
- Действительно, козёл, - согласилась Света. - Я бы в Париж и так смоталась. Без всякого миллиона.

Дело в том, что Мазуркевич была вполне успешной деловой женщиной. Она владела сетью московских магазинов женского интимного белья. Но полюбила дальнобойщика с внешностью актёра Вдовиченкова. «Ну, такой... знаешь, Вдовиченков для бедных», - говорила обычно Рита, словно стараясь оправдать свой вопиющий мезальянс. «Для очень бедных», - тут же поправляла подругу Кочеткова.
 
Дальнобойщика звали Фёдором. Рита сразу решила держать провинциала на коротком поводке. Купила ему квартиру, машину и однобортный костюм от Армани. Федя, однако, крутить «баранку» не бросил. И вот теперь, наконец, показал свой подлинный волчий оскал...

- Мерзавец, скотина, - продолжала Рита, - провинциальный хам! Сколько я в него сил своих вложила, чтобы сделать из этого питекантропа человека! Сколько денег на него потратила! А теперь, - говорит, - мы друг другу не пара! Не подходим, значит. И в Париж я с тобой поеду только за миллион. Сволочь, негодяй, деревенщина! Света, ты не знаешь, как его вернуть обратно?
- Понятия не имею, - ответила Кочеткова.
- Решено, - сказала Рита. - Дам ему миллион, пусть подавится. Света, ты мне нужна в качестве группы поддержки. Он не отвечает на звонки. Нужно съездить к нему домой.
- Так езжай.
- У меня машина в сервисе.
- Возьми такси.
- Какое такси! Ты что, не знаешь, что в городе орудует таксист-маньяк? - рассердилась Мазуркевич.  - Подбирает одиноких женщин, увозит в какой-нибудь парк и... и всё: голову посылкой в Марьино, ноги в Жулебино, всё остальное в Ново-Переделкино!
- Где он хоть живёт-то, твой Казанова? - вздохнула Света.
- В Мытищах...

На часах было без четверти десять, когда подруги отправились в Мытищи. На Свете была её новая турецкая дублёнка на козьем меху и фиолетовые сапоги с фестонами. На Мазуркевич песцовая шуба. Обе были положительно неотразимы.

Таксист, который вёз их на городскую окраину, оказался мрачным седым армянином...
- Коля, - испуганно лепетала в трубку мобильника Рита, - мы скоро приедем. Уже в пути. Поймали жёлтую «Ладу-Калину», ведёт такой симпатичный водитель, на армянина похож. Номера не запомнила, но последние цифры, кажется, были: «ОМ 976 АК»...
- А кто такой Коля? - наивно спросила Света, на что Мазуркевич злобно пихнула её локтем.

До Мытищ, впрочем, доехали без происшествий.  На улицах было пустынно. Фонари горели через один. Брильянтовой пудрой сиял под ногами свежий новогодний снег.

По пути купили бутылку «Советского шампанского» и коробку конфет «Гейша».

- Это для консьержки, - пояснила Рита. - Вдруг Бобика не будет дома.

Бобиком она называла своего дальнобойщика.

Феди действительно не оказалось дома, и подруги остались дожидаться его возвращения в тесной комнатке консьержки. Консьержка оказалась пожилой образованной еврейской дамой с усами и странным именем Томирисса Моисеевна.  Она курила сигареты «Ява» без фильтра.
- Знаю я вашего Бобика, - проявила консьержка сдержанный интерес к чужой любовной катастрофе, - двести рублей мне за прошлый месяц не сдал. И чо вы, дуры, в нём нашли не знаю. Не Жерар Филипп. Двести рублей — это что, деньги? И то зажилил, жлобяра. А правительство, суки, опять цены поднимает. Пенсии на творог не хватает.
- И на мясо не хватает, - вздохнув, решила проявить Света участие к чужой беде.
- На мясо хватает. На творог нет.

Полтора часа коротали за обсуждением мужчин, Бобика, правительства, разгадыванием сканвордов и лицезрением в чёрно-белом телевизоре предновогоднего концерта с участием певца Баскова. А потом Мазуркевич пошла в консьержкин туалет и свернула там кран.

Бурая, жирная вода, словно только и дожидалась, когда её, наконец,  выпустят из заточения. Мутный гейзер, окропив люстру, сбил тощую ёлку с одинокой колбаской мишуры, сорвал со стены плакат с надписью: «С праздником вас, господа жильцы!» и радостно хлынул на стёртые коврики в холл.

Мазуркевич побелела лицом. Томирисса Моисеевна потеряла дар речи.

- Мы вам... ещё шампанского купим, - наконец, нашлась Рита.
- На *** мне ваше шампанское! - заорала консьержка. - Тряпки, тряпки, хватайте ****орванки! Убирайте воду!

И стащив с ноги валенок, она бросилась в туалет — затыкать им фонтан.

Я, конечно, мог бы опустить весь этот мат, но позволительно ли летописцу пасовать перед грубой правдой жизни?

«Господи, во что я опять ввязалась?» - подумала Света, мысленно воздев глаза к небу, но Бог ей не ответил.

Через пятнадцать минут Томирисса Моисеевна сидела на тумбочке, ела конфеты «Гейша», запивала их «Советским шампанским» и командовала. Мазуркевич и Кочеткова, одна в песцовой шубе, другая в турецкой дублёнке на козьем меху и в фиолетовых сапогах с фестонами, выпятив свои филейные части, тряпками гоняли по полу мутную воду. Обе были решительно неотразимы.

- Что б угорел он, твой Бобрик, - кряхтя, говорила Света подруге. - Связалась с идиотом — страдай сама. Я-то тут при чём? А то он с миллионом в Париж, а я за ним в Мытищах говно тряпкой убирай, так?
- Света, ну мы же подружки, - обливаясь потом, без всякой логики отвечала на это Мазуркевич, выжимая тряпку в грязное ведро.

В этот момент, как в плохой пьесе, появился сам объект обсуждения. Не обращая внимания на двух леди, он прошёл мимо.
- Федя, постой, это же я, Рита! - изумилась Мазуркевич и попыталась схватить возлюбленного за штанину. Дальнобойщик узнал Риту, изменился в лице и почему-то со всех ног рванул по направлению к лифту.  Рита на четвереньках бросилась за ним.
- Стоять! Я вас потом из дома не выпущу! - закричала с тумбочки Томирисса Моисеевна.
- Господи, я, наверное, брежу, - подумала Света. - Кто-нибудь, ущипните меня за грудь! - и, скользя по воде, побежала за подругой.

Час они простояли, тарабаня в дверь Бобика и взывая к голосу его совести. Ещё час Света просидела на своей дублёнке в прихожей, пока в гостиной Мазуркевич выясняла отношения со своим дальнобойщиком.

- Какое же это, всё-таки, невероятное унижение, - думала Кочеткова, прислушиваясь к голосам в квартире и стряхивая пепел с сигареты в Федину туфлю. - Я бы так не смогла. У меня, как ни как, есть чувство собственного достоинства.

Наконец, начало светать. На пороге появилась мрачная Мазуркевич и коротко сказала подруге: «Пошли». Видимо, переговоры с капризным водителем не увенчались успехом. В вагоне метро Мазуркевич разрыдалась. Света молча держала её за руку и ласково гладила по голове.

На Менделеевской Рита вышла.

- Ладно, - вздохнув, сказала Рита. - Пока.
- С тобой точно всё будет в порядке? - спросила Света.
- Конечно, - поправив в зеркальце макияж, ответила Мазуркевич. - Мне ведь ещё надо проверить отчётность за год. А потом съездить в налоговую.

И расцеловавшись, подруги расстались.

На конечной станции Кочеткова, не дождавшись автобуса, поехала на такси. В машине она задумалась: «А почему собственно я так высокомерно отнеслась к Ритиному роману? Сама-то я всю жизнь общаюсь с исключительными прохвостами, неудачниками или с просто странными типами. Они-то ничем не лучше этого Бобика. Так от чего же мне задирать нос? Мне скоро двадцать восемь, а где же настоящая любовь? А может быть любой роман — это исключительно битва самолюбий? Всегдашний компромисс: я с тобой в Париж, а ты мне миллион?  Только «миллион»  и «Париж» у всех разный? И нужно, наконец,  смириться с этим?»

Тут Света заметила, что таксист везёт её куда-то не туда.

Это был молодой жилистый  парень, который изредка исподлобья бросал на неё короткий взгляд в зеркало заднего вида.

- Заправиться нужно — сурово сказал он. - Это пять сек.

Света у него ничего не спрашивала. Это были первые слова, которые она услышала от него. Кочеткова сразу поняла, что её подобрал  маньяк. Сердце её затрепетало.

- Здесь дорогу ремонтируют, - пояснил водитель.  - Я срежу?

И свернул в парк.

Кочеткова уже мысленно представляла свою голову в посылке, отправляющейся в Жулебино, когда водитель остановился.

Света решила действовать решительно. У маньяков есть собственная, хотя и извращённая логика. Значит, нужно было довести ситуацию до абсурда. То есть в зеркальном отражении, выправить её до нормальной.

- Молодой человек, а давайте с вами пива выпьем? - холодея от ужаса, бодрым голосом предложила Светлана
- Я же за рулём, - удивился маньяк.
- А мы с вами по чуть-чуть. Я угощаю.

«Маньяк» на минуту задумался, а потом улыбнулся.

- Давайте, - согласился он.

У него оказалась симпатичная добрая улыбка...

Светин роман с Алексеем продолжался три месяца. Месяц она была абсолютно счастлива. Два потратила на выяснение отношений. А потом сценаристка и таксист решили расстаться друзьями. Слишком уж разными они оказались людьми.

А Бобик всё-таки поехал в Париж с Мазуркевич. Но там изменил ей с бородатой женщиной из «Крейзи-хорс».