Hostias

HOSTIAS

Только не Париж!
Буэнос-Айрес, Нью-Йорк, Неаполь. И множество других городов в разных странах мира и даже провинциях Франции. Даже на худой конец Лондон.
Все они гораздо приличнее, комфортнее и приспособленней для жизни одинокого мужчины 67 лет. То есть для меня. Но я родился и старел в этом городе. На левом берегу. Здесь я восьмилетним пацаном порвал свою любимую рубашку на фитили молотовских коктейлей для студентов. Здесь, в тринадцать, я тайком подбросил тетрадку со своими рифмами соседке Мадлен, а она выбросила её в урну у меня на глазах и пригрозила нажаловаться. Здесь, в семнадцать, на ступеньках Сакре-Кёр, напившись с художниками, я уселся писать свой первый неизданный роман. Ставший последним. Вместо издательства я отнес его в урну, где покоились похороненные Мадлен мои первые рифмы. Здесь на бульваре я зимой семьдесят девятого потерял свою первую женщину навсегда. И стоял ошеломленный потерей, прислушиваясь к стуку её каблучков. И здесь же через два года нашел её, любящей другого, и страшно обрадовался этому. Здесь, чуть позже в том же году, я в толчее метро наступил на ногу Магде и мы приговорили друг друга к пожизненной любви.
Здесь... Здесь... Здесь

Я наблюдал, как из моего города, населённого неразделёнными и обретенными любовями, дождями на Мормартре, недописанными романами  и проигранными революциями, Париж превращался в очень... Ну, очень дорогую проститутку в ярко-красном коротком виниловом платье. Теперь, широко расставив ноги, она стоит на Марсовом поле, готовая ублажить своими манящими стереотипами любого, кто не поскупится  заплатить чистоганом. Но только в том случае, если сластолюбец  похотливо отслюнявит всю сумму сразу, авансом и не торгуясь. Промышленные круассаны , заводские багеты, азиатские сувениры будут предложены в качестве предварительных ласк.
Неизвестных нищих художников, бородатых писателей и бледных от недоедания музыкантов эта ****ь не обслуживает. Лелюша, Виана, Хемингуэя она использует как сутенеров. Ведь её привлекают только золоченый лоск лимузинов и китайские оргии.

Срок годности старого Парижа истек лет тридцать назад. И теперь он лежит на полке моей памяти в потускневшей мятой упаковке.

Лысый толстяк, это дитя любви между алкоголем и ожиревшей безработной печенью, стояло, пошатываясь, на углу и дирижировало сразу всеми светофорами на перекрёстке.  Шел дождь. Прячась под зонтиком от толстяка и дождя, Магда с грустью следила за взмахами нелепых рук дирижера. Её губы беззвучно подпевали: "Hostias et preces tibi, Domine, Laudis offerimus." *

__________
* Hostias et preces tibi, Domine, Laudis offerimus. - "Жертвы и мольбы Тебе, Господи, С хвалою возносим." перевод с латыни. Начальные строки из "Hostias" последней, написанной самим Моцартом части Реквиема. К.626 (примечание переводчика)

 ______________________
©Алан Пьер Мюллер.
Из сборника рассказов "Вне себя"
Перевод А. Никаноров