ООН в Крыму, гл. 31. Школа самопознания

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ
Курортно-познавательный эротический  роман


Глава 31.  ШКОЛА  САМОПОЗНАНИЯ  И  СТАНОВЛЕНИЯ

*   *   *
Ромкина мама, Тамара Степановна Селезнёва, достаточно эффектная женщина, по жизни была строгим и взыскательным, но справедливым и любящим человеком. Ромка очень любил, да и сейчас любит её всем сердцем. Конечно, в детстве он не понимал, что испытывал к матери большую любовь. Просто в её присутствии ему всегда становилось очень и очень хорошо. Он любил, когда она находилась рядом, ласкала его рукой по голове, когда о чём-то расспрашивала, когда уроки помогала делать или же на кухне готовила что-нибудь вкусненькое...

И ранее и сейчас одевается мама всегда очень изысканно, но не крикливо. Губы, брови и ресницы красит тоже очень в меру, и всё это у неё очень гармонично и красиво получается. Довольно высокая природная блондинка, как она сама о себе говорит, Ромина мама красива какой-то особой и изящной, так называемой в народе аристократической красотой.

Такую высокую оценку её красоты Роман сделал позже, будучи уже взрослым и самостоятельным молодым человеком. А в детстве он всегда знал, что мама у него очень красивая, молодая и успешная – об этом часто говорилось во время застолий, бывавших у них в квартире по праздникам и дням рождения.

Вместе с папой мама работает на одном очень солидном и совершенно закрытом оборонном предприятии. На каком – дома это никогда не уточнялось: не нужно было Ромке знать об этом. Хотя сейчас для него все эти супер-пупер сведения – самый заурядный секрет Полишинеля. Но мальчишкой он не лез к родителям с расспросами, понимал: раз это тайна, значит, тайна.

Папа, Виктор Валентинович Селезнёв, ростом и фактурой тоже под стать маме. Во дворе все взрослые соседи до сих пор говорят о них: какая красивая пара!
Папа всегда выглядит немного выше мамы ростом, даже когда та бывает на каблучках. Высокие каблуки она не любит, да и ни к чему они ей: «Мне и своих ста семидесяти сантиметров хватает!» – обычно шутит она.

У папы тело крепкое и тоже этакое породистое. Но, при всей своей телесной крупности, он не кажется ни неуклюжим, ни грузным: следит за фигурой, раньше был хорошо натренирован, живот его остаётся крепким и поджарым, даже сохранились рельефные квадратики пресса. В детстве Ромка не раз, бывало, изо всех сил прыгал на папином животе, а тому всё было нипочем, он только посмеивался: «Вот это тренировка, так тренировка!».

Но Рома давно уже на полголовы перерос папу и стал значительно выше мамы. А как же: акселерация сказывается во всём!

Бабушки (увы, одни только бабушки у него остались!) живут в деревне.  Бабушка по маминой линии проживает в Воронежской области, а по папиной линии – в Орловской.

Воронежская бабушка, Олимпиада Терентьевна Коврецова, действительно живёт в деревне. Там большие леса кругом, а речка и пруд – чуть ли не рядом с домами.

Орловская бабушка, Наталья Николаевна Селезнёва, живёт в пристанционном железнодорожном посёлке, расположенном почти рядом с райцентром. Там тоже есть большое озеро и огромный мельничный комбинат – мельница, как по старинке называют эту махину с высоченными и широченными трубами-элеваторами. Но делает эта мельница большей частью комбикорм, чем муку. Комбикорм здесь – в силе и почёте: без него ни птица, ни животина хорошо не растёт, молока и яиц меньше даёт.

Погостив то у одной, то у другой бабушки, Ромка с малых лет почти всё лето проводил на свежем воздухе. Отдыхал, укреплял здоровье, набирался сил и готовился к следующему учебному году. Именно с такими напутствиями родители обычно отправляли его в деревню.

Хотя бабушка Наташа живёт в посёлке, но в частном доме с небольшим огородом. И Ромка добросовестно отдыхал и укреплялся «на югах», из года в год сил да здоровья набирался: жил в своё удовольствие в условиях великолепной деревенской вольницы, лишь в меру шалил и проказничал, но был паинькой по большому счету.

Рома неплохо занимался в школе, все предметы без особых проблем давались ему практически в равной степени. Но ни к одному из них он не тяготел явной любовью. Знания давались легко, усваивал он их сразу, хотя не всегда накрепко: не старался перегружать память никчемной информацией.

Позднее Ромке очень не нравилось, когда (а обычно такое дело случалось неконтролируемо, во сне) из него сама по себе брызгала белёсая жидкость. Ведь это причиняло одни неудобства: на первых порах по утрам он вообще терялся от стыла и не знал, как во влажных и противно холодных трусиках быстрее и незаметнее для родителей проскользнуть в туалет. Но куда было затем девать эти самые трусики? Прятал их в стиралке, конечно: всё равно мамке потом стирать их. Но ещё больше расстраивали его пятна на простынях, которые к концу недели, ко всему прочему негативному, ещё и желтели...

Конечно, мама первой поняла, что их сын повзрослел. А вскоре с ним с глазу на глаз поговорил папа. Он как-то сразу и очень уверенно успокоил Ромино смятение сообщением, что в своё время такое явление бывает у всех взрослеющих ребят. Наказал, чтобы сын не стеснялся этого, но и не бравировал, а тем более – не увлекался. Но и  после этого важного разговора менее стыдно перед мамой не стало: всё же «мокрых снов» бывало многовато...

Однажды в рассказе Горького Рома прочитал, что занятие самоудовлетворением называется «детским грехом». Позднее во время очередного застолья от взрослых услышал о церковном запрете греха рукоблудия, который они, большей частью коммунисты, к Роминому удивлению всё же поддерживали. А от ровесников юноша наслушался всяких страстей-мордастей про слепоту и полное мужское фиаско из-за онанизма. Поэтому каждый раз осаживал своё желание подразнить себя, и онанистом, если брать по большому счёту, он так и не стал.

Способствовало этому и то, что всё более усложнявшиеся занятия в школе и довольно объёмные домашние задания, а также интенсивные четырёхразовые на неделе тренировки в бассейне – все они отнимали много времени, так что его не хватало на всякую ерунду. Да и не особо хотелось ею заниматься, если по-честному: почему-то по-прежнему больше всего было стыдно перед мамой: стирать свои вещи она категорически не разрешала ему: и времени у него маловато для этого, и стирать вручную он не умеет толком, и машину зазря гонять тоже нечего...

Тем не менее, Ромка рос в большом городе со всеми его соблазнами, в том числе вредными и, так сказать, некрасивыми. Так что на своём пути мужского становления в своё время прошёл он и через небольшую, в кругу ровесников так называемую «загаражную» школу, где пацаны втихаря не только покуривали.

Наигравшись в футбол, войнушку или казаков-разбойников и собравшись где-нибудь на глухих задворках большого их двора, обычно – за гаражами, да разогнав прилепившихся к ним малявок, разгорячённые недавними сражениями, а также своими только что придуманными или от других услышанными байками, пацаны вначале взахлёб распаляли себя: хвалились, кто и что из них вытворял. Постепенно разговор переходил на девчонок, да кто и каким образом трогал их.

И куда было при этом девать вскипающие эмоции всем этим смешноватым и угловатым, друг перед другом хорохорившимся ребятам? Поэтому все эти пустые  россказни о надуманных любовных приключениях и подвигах обычно заканчивались банальным коллективным самоудовлетворением.

И, вот же странное дело: на первых порах никто из этих ребят во время этого постыдного занятия не стеснялся своих друзей. Всё получалось как бы само собой разумеющимся: а я чем хуже других?

Роману уже не вспомнить теперь, кто из его дворовых товарищей самым первым полез тогда расстегивать одежду. Но уже в тот самый первый раз коллективное это дело ему совсем не понравилось: всё же очень неприятно, когда на тебя пялятся. Но разве он виноват был в том, что вырос таким крупным – в папу пошёл...

В то золотое время самопознания и самоутверждения себя среди подобных, казалось бы, всё должно было быть наоборот: мол, гордись, Ромка, ты – чемпион и вождь рукоблудов! Но так нет же, брезговать начал друзьями, перестал бегать с ними на эти дурацкие «колхозные мероприятия». А вскоре и вовсе отвалился от озабоченных ребят, причём им же назло: а чтобы так нагло не пялились.

Ещё через год дворовая компания сама собой распалась: у парней поменялись приоритеты, по одному они отделились от бывших своих корешей, обзавелись девчонками, возмужали...
 
(продолжение следует)