Освобождение

В хлеву темно и тесно. У каждой животины своё место, корова с телёнком в стойле, овцы и козы в загончике, насест у кур в углу, тут же пара гусей, конь за перегородкой. Юнной Овечке неуютно. Ей хочется на свежий воздух, хочется вырваться отсюда и прыгать на воле. Она с тоской смотрит в единственное окошечко под накатом, терпеливо ждёт и завистливо наблюдает, когда в нём появляются неспешно проплывающие мимо, похожие на неё, белые и кудрявые облака. Но соседи толкуться и заслоняют ей вид своими крупами. Будто читая её мысли, кто-то из старших со смирением повторяет: "В тесноте да не в обиде". К утру в хлеву становится душно, Овечке совсем не по себе. Но тот же голос вновь успокаивающе бубнит: "Жар костей не ломит". Что ж взрослые давно со всем смирились, всё равно, думают они, придёт когда-нибудь хозяйка, распахнёт дверь во двор, запустит в помещение свежий воздух, уберётся, напоит всех и накормит.

В распахнутую дверь в такие минуты бывает видна часть двора под крышей. Тем, кто помоложе, иногда удаётся выбежать туда, чтобы размяться. Овечка видит это и сердце её беспокойно бьётся. Самой ей выбежать случается совсем редко, отчего желание свободы становится с каждым разом всё острей. Иногда в проём видны розовые хрюшки, они резвятся, похрюкивая, громче всех. С ними нескучно, думает она. Но всё равно хорошо, что живут они отдельно в своём свинарнике. Иначе в одном помещении с ними можно легко задохнуться.

Овечку удивляет то, что все в хлеву довольны своей судьбой, никто не жалуется. И похоже, что только она одна мечтает о свободе, только она не представляет себе, что вот так можно провести всю оставшуюся жизнь. Ей кажется, что даже деревьям, стоящим на одном месте десятилетия или столетия, и то живётся вольготней. Они, не прячась, круглый год, как дар, проживают все прелести сезонов, со смирением встречают лютую непогоду и радуются благодати погожих деньков, они постоянно любуются сменой дня и ночи, звёздным небосводом, рассветами и закатами. Они глубоко пускают свои корни, вростая землю, и высоко и широко выбрасывают свои ветви, словно желая обнять весь мир. И все в своё время приносят какой-то полезный плод... В хлеву днём все вокруг Овечки беспрестанно жуют сено, хрустят зерном, так, что иногда ей кажется, чавканью и шамканью не будет конца. Но под вечер овцы и коза всё-таки успокаиваются и устраиваются на соломе, корова от скуки хлещет стену и свои бока хвостом, баран наставляет своего сынка уму разуму и делится с ним секретами боевого искусства. Он показывает ему, как готовиться для удара по противнику, как разгоняться и держать голову. При этом привстаёт на задние ноги, словно конь на дыбы, прижимает к груди бородатое рыло и со всего маху ударяет лбом в толстое бревно сруба. Сруб недовольно гудит всем нутром. В этот момент наседки с квохтаньем слетают со своих жёрдочек и затем на несколько мгновений в хлеву воцаряется полная недоумения тишина. Телёнок, ища помощи, жмётся к корове. Она выпучивает глаза и, вытягивая шею, с привздохом несколько раз истерично мычит. Конь фыркает и истово трясёт головой. Но уже через минуту, как ни в чём не бывало, все вновь начинают чавкать, чесаться, сопеть и лизать себе бока.

Осенью из-за сырости и серости жить было тяжко, а зимой стало и того хуже. Кажется, что время останавливается, вечера дляться бесконечно долго. Особенно тоскливо тут, когда за стенами свирепствует вьюга и Снежная королева от злости, что не может достать кого-нибудь себе в жертву, бросает в оконце сухую снежную крупу. Тогда животные поднимают головы и, замерев, слушают свист и вой ветра. Никто не топчется, не жуёт жвачку, все ждут окончания смуты. В темноте в такие часы Овечка читает надежду в лёгком мерцании отблесков их немигающих глаз. После непогоды снаружи водворяется плотная тишина и приходит лютый мороз. Тогда слышно, как стреляет лёд на реке, трещат стены срубов, оконце в хлеву покрывается узорами и пышной снежной бахромой по краям. А когда в полночь из лесу доносится пронзительный вой стаи голодных волков, среди животных в хлеву проносится трепет. Но через минуту-другую страх уступает место общему ощущению надёжного укрытия. Соседи, будто ища поддержки, по-очереди смотрят друг на дружку. И кто-то, скорее, чтобы отвлечься от коварных мыслей, вспоминает какую-нибудь необычную историю.

Историй за зиму скапливается много и все они, по мнению Овечки, про освобождение. Один раз она сочувствует Гадкому утёнку и радуется вместе с ним его чудесному преображению. Как он, поднимается она в грёзах со стаей белых лебедей, воображает, как прощается со своими соседями и уже лёгким, как пёрышко, облачком вольно парит по сини небосвода с такими же как сама белоснежными облаками. В другой раз уверенности в освобождение у неё прибавляется после рассказа о двух лягушках, угодивших в крынку с молоком. Одна из них спаслась, так как билась до тех пор, пока не взбила сметану. И, засыпая, Овечка тихо шепчет себе: "Я тоже смогу то, что хочу! Я такая же настойчивая, пойду до конца, как эта лягушка". Рассказ об ешё одной квакушке, уже путешественнице, приводит её в полный восторг. Она испытывает к ней, одновременно, ревность и желание во что бы то ни стало попасть на юг - "край, похожий на рай". "Уж ежели обыкновенная лягушка поднялась в небо, - уверяет она себя, - то я то уж точно обязательно полечу". Фантазии о чудесном юге, где круглый год солнечно и тепло, где всегда поют птицы и все веселы, подогревает в ней история про крошечную девочку по имени Дюймовочка. Коза услышала эту историю летом от хозяйских детишек, читавших книжку на завалинке. На красавице Дюймовочке сначала хотела женить своего ленивого сынка противная жаба, затем хотел жениться жирный жадный крот, боявшийся света, но девочку унесла в тёптые края спасённая ей ласточка. Когда Коза закончила рассказ, животные долго спорили о том, правдива ли эта история, есть ли на свете такие маленькие, как Дюймовочка, человечки, и, вообще, могла ли улететь на спине ласточки девочка. Овечке же было совсем неважно, правда это или вымысел, в воображении она уже летала на сказочной лужайке среди благоухающих разноцветных цветов. Во сне той ночью у неё все преображаются, все умеют летать и, вообще, всё на свете становится возможным.

С той поры ей часто снится встреча с Облачком. Она познакомилась с ним на любимом лугу у озера ещё осенью, в один из последних перед зимовкой дней. Утро было прекрасным. Овечка увидела Облачко в отражении, когда, склонившись, пила из озера прозрачную, как воздух, воду. Облачко заглянуло к ней через плечо. "А я тебя знаю, Овечка!" - Прошептало оно едва слышно, - я тоже было когда-то такое, как ты". Это было невероятно, но Овечка так обрадовалась, как-будто всю жизнь ждала этого момента. Она во все глаза смотрела на пушистые молочные бока и клубы головы Облачка. Облачко едва заметно покачивалось, оставаясь рядом, в то время как товарищи его, легко соскользнув с горбатой лужайки, небольшой дружной отарой медленно поднимались в воздух над зеркальной гладью озера. Поднимались медленно, словно не могли оторваться от своего отражения. Но Солнце улыбнулось ярче и Облачко заторопилось: "Это наш пастух. Мы должны слушаться его, но мы с тобой ещё увидимся. Приходи сюда опять утром. Мне надо рассказать тебе много интересного. Пока, милая Овечка." И Облачко взмыло в высь к своим товарищам. Это было так прекрасно.

Потом они вновь встречались на лугу у озера. И Овечка узнала от Облачка, что тучи и облака все были когда-то земными существами, но их сильное стремление к свободе, сладкие мечты увидеть Землю сверху и пастись не только на зелёных лугах, но и, нечувствуя ограничений, высоко в небесах, сделали их совсем невесомыми. Так же оказалось, что Облачко видело когда-то в своих снах те же картины, что и Овечка. Это были высокие горы со снежными вершинами и горячие пустыни с песчаными горами, удивительные безмолвные снежные равнины и бескрайние моря с зелёными, как изумруды, островами, с летучими рыбами и пыскающими метёлками фонтанов огромными китами. И всё это существует на самом деле, убеждало Облачко Овечку, мир очень велик и разнообразен. Причём все друзья Облачка, несмотря на то, что любят свои небесные просторы, всё же не могут обходиться и без привычных для земных животных зелёных пастищ, поэтому пастух то и дело опускает их на ночь на заливные луга в долины рек или поднимает на альпийские луга в горы. Там они напитываются живительной влагой и потом разносят её на радость всем живым существам по всем частям света. В небесах всё устроено премудро, ведь и грозы - это не что иное как треск лбов сталкивающихся забияк баранов, превратившихся в огромные, набухшие влагой тёмные облака, а молнии - искры из их глаз.

Другая на месте Овечки посчитала бы всё это выдумкой и, наверняка, посмеялась бы над Облачком, но она верила и готова была слушать его бесконечно. Более того, с каждой встречей она ощущала, что становится легче. От восторга почва уходила из под её ног и она всё чаще покачивалась, забывая о своём теле. Она очень привыкла к Облачку и дрожала при мысли, что когда-нибудь им придётся расстаться. Она поняла, что чувство к нему навсегда поселилось в её груди и стало даже сильней её жажды свободы. И вот однажды при встрече Солнце вновь призывно блеснуло по друзьям, налетел едва приметный вихрь, но и его оказалось достаточно, чтобы оторвать Овечку от земли. Она забавно повалилась на бок и, потеряв опору, чтобы вновь обрести привычное положение, смешно задрыгала ножками, но оказалась уже в воздухе. Облачко рядом прошептало: "Теперь это неважно! В небе нет ни низа ни верха и можно лететь хоть на спине, хоть задом наперёд..."

И вот Овечка невесома, парит выше макушек деревьев, ей легко и весело. Оказалось, всё делает пастух. Он знает, куда лететь, где самые богатые пастбища. У Овечки мелькает сомнение, она не уверена, сон это или явь. Но ей всё равно. Мир то так прекрасен!