Сквозь толщу веков Глава 7

          Прижилась Наджиля в доме Керим бея, одежды носит, как и другие  женщины: шаровары лёгкие, длинную свободную рубашку, да султанку, в которую косы прячет, поверх султанки батистовое покрывало.  И дело нашлось для неё.  Работница хорошая, за что ни возьмётся, всё в руках её спорится. Вышивает красиво и обувь дивно расшивает. Хозяин не злой.  Хоть ворчит Керим бей, а в душе доволен, не потратив и гроша, такой работницей обзавёлся. Вот только Беневша свой хлеб даром ест. Что с неё взять? Мала слишком, всего два года сравнялось ребёнку. Сколько ещё ей расти, пока полноценно помогать сможет?

 "Ничего, – думает Керим бей, – я всё просчитаю: сколько ты съешь за эти годы, сколько одежды и обуви износишь до того времени, когда повзрослеешь. Всё равно придётся тебе, малышка, отрабатывать. Керим счёт деньгам знает".

      А Беневша по двору ножками топает, лопочет на языке своём тарабарском. То русское слово вставит, то турецкое, но больше всего своих, детских слов употребляет, никому не понятных, кроме матери. Ласковая, весёлая, песни поёт, хохочет. Все девочку любят,  за глазки её необычные, цвета нежного ириса или фиалки, точь в точь, как у её мамы, за желание танцевать по-детски, но уже старательно и грациозно. И откуда в ней это умение? И ручками плавно вращает и головку красиво держит, подобно принцессе.  Удивительно, но всё вокруг  Керим бея от присутствия этой крошки светлее, радостней становится. И удача теперь всегда с Керимом.   Дела его заметно в гору пошли.  Обувь хорошо покупают, особенно после того, как стала расшивать туфли Наджиля золотыми нитями между камнями и жемчугом.   Однако хозяин считает, что во всём этом лишь его заслуга, потому, как мудр очень и расчётлив. 
      Сегодня в доме  Керим бея снова суета, будут гости из Константинополя. Все туфли, что сшили за последний месяц в мастерской Керим бея, хотят купить. По этому поводу хозяин  с утра очень озабочен, осматривает всю партию туфель в десятый раз. Уже и примерный барыш подсчитал. Пять раз на кухню бегал, проверил, что готовят его повара на обед. Он должен достойно принять гостей, сытно и вкусно накормить их, чтобы вспоминая о его угощении, а тем более о товаре, у них от восторга слегка мутилось в голове. Уж он позаботится о том, чтобы удивить их по-настоящему.
      Носятся по двору  слуги, суетятся, все делом заняты. А хозяин только поглядывает,  да покрикивает. Вот и гости на пороге. Ходят  по дому, всё разглядывают, головами кивают.  Обувью любуются, восхищённо глазами улыбаются, хвалят. Всю заготовленную партию  у Керима купили. Звенят монеты в кошельке Керим бея, что подвешен  на широкий пояс, на толстом животе, музыкой в сердце отзываются.  Новую партию обуви заказали. Счастлив хозяин, радуется, руки довольно потирает, за стол гостей приглашает  кушанья отведать. 
Совсем забегались Наджиля с Фатимой, поднося блюда с закусками к  столу, а два молоденьких красавца, нанятых обслуживать праздничное пиршество, виртуозно расставляют, подают  блюда  гостям, меняют влажные, тёплые полотенца  для рук.  Насытились гости, довольны, а мальчики-красавцы уже сладкие закуски подают, и горячий, душистый чай в маленьких стеклянных стаканчиках разносят. Удивительные эти стаканчики! Там, в далёких родных краях чарки из дерева, а у бояр из серебра.
      Наджиля вспомнила, что Фатима рассказывала ей предание о том, почему форма стаканчиков напоминает фигуру девушки. В голове всплыло:

 "Узнал падишах, что одна из любимых его жён изменяет ему. И повелел он  казнить её. Но перед казнью приказал привести обманщицу к нему. Увидел её красоту и стройный стан, помутилось в голове его от страстного желания.  И сжал он в руке своей стакан с чаем, так и появилась форма стаканчика для чая. Повсюду теперь из таких стаканчиков чай пьют, чья форма подобно талии женской фигуры, заужена посередине".

          – Что застыла? Шевелись! – поторопила её Фатима, – Неси мёд и блюда со сластями.

      А на блюдах несколько видов кунжутной халвы с орехами, рахат лукум  с различными фруктовыми добавками, кадаиф из хрустящего нитевидного теста, который просто тает во рту, тёплое кюнефе с козьим сыром внутри из волокнистого теста, запечённого в печи до золотистого цвета и политого мёдом, посыпанного дроблёными фисташками.  Гора фиников  и разнообразные фрукты. В кувшинах налит душистый шербет - всё, что ни пожелают гости, расхваливающие  щедрого хозяина.
      Керим хлопнул в ладоши,  заиграли  музыканты. Задвигались девушки- танцовщицы в лёгком грациозном танце, извиваясь и призывно тряся бёдрами под тонким шёлком одежд. Они, почти не касаясь земли, двигались по кругу, потряхивая множественными браслетами на тонких запястьях рук и ног.  Звенели монистами на гордых шейках и крутых бёдрах, раскрывая ладони с пальцами, унизанными  перстнями, подобно распускающемуся на рассвете, бутону цветка.  Хозяин щёлкнул пальцами, и Хасан вывел в круг маленькую девочку, облачённую в такие же одежды, что и танцовщицы.
      Она смеялась и кружилась в танце с остальными девушками, перенимая у них движения, внося в их танец новую  прелестную нотку, необыкновенно украшая его.
Глаза гостей разгорелись от восторга. Они сладко причмокивали языками и щёлкали перстами, следя за крошечной танцовщицей, просили не останавливать это удивительное зрелище.  Из всего собрания гостей один взгляд был особенно восторженным.  Обладателем его оказался  довольно молодой ещё, богатый перс, носивший имя Бейбут. Совсем недавно познакомился он с Керимом на «Золотом базаре»  Константинополя. 
Раскланиваясь и вознося похвалы и признания хозяину дома, покидали двор Керима гости. Чуть задержался  перс Бейбут, испросив разрешения Керима навестить его гостеприимный дом на днях ещё раз для разговора об одном очень важном деле.

          – Очень прошу вас, дорогой Керим бей, позволить нанести вам визит в скором времени ещё раз. Мой визит, надеюсь, окажется непродолжительным. Если на то будет воля Аллаха, мы обсудим всего лишь один вопрос.

          – На всё воля Аллаха и если он будет милостив к нам, то мы непременно встретимся.  Двери моего дома всегда открыты для вас,  благороднейший эфенди Бейбут, – ответил Керим бей, тщеславно улыбаясь.

 Он мысленно  потирал руки в предвкушении очередной сделки.

 "До этой встречи с Бейбутом надо будет снова съездить в Константинополь, закупить ткани, камни, золотую нить и жемчуг для изготовления туфель.  И поездку не следует откладывать. Завтра же поеду!" – решил Керим.

Он был уверен, что получит от Бейбута большой заказ на обувь и очень гордился этим.
      И действительно, через несколько дней  Бейбут пожаловал в дом Керима. После приветствий и напыщенных пожеланий здоровья и процветания дому хозяина, мужчины перешли к беседе, в которой предполагалось обсудить важное дело Бейбута.

          – Дорогой Керим, прежде  чем мы начнём говорить о моём деле я хочу поведать вам немного о своей жизни, ибо это имеет непосредственное отношение к моей просьбе, – изрёк Бейбут, заставив Керима всего обратиться в слух, – итак, я очень богат. Мой дворец в Йезде лишь немного уступает дворцу шаха Персии по роскоши убранства. В нём несколько залов и сорок комнат. У меня 14 жён, но одна из них – Вахида, особенно любима мной. Я привёз её из Багдада и несколько лет мы не знали печали, находясь во власти своих чувств друг к другу. Вахида родила мне дочь Лейлу. Клянусь Аллахом, я никогда не был так счастлив! Моя Вахида расцвела и своей красотой и весёлым нравом тешила мне душу. Но наша дочь в двухлетнем возрасте неожиданно заболела. Не смотря на старания лекарей, она  умерла, мир праху её.  И теперь моя Вахида чахнет день ото дня. Я больше не слышу её смеха, подобного серебряному колокольчику, не вижу блеска её удивительных глаз, взгляд их печален. Она не радуется дорогим подаркам, не развлекается беседами со своими подругами, ей противен блеск золота и драгоценностей, даже звери, которых она всегда любила, не привлекают её.  Вахида печалится и почти всё время плачет, это ранит мою душу до крови. Продайте  мне ту маленькую  служанку, что танцевала перед вашими гостями во время нашей недавней встречи.  Я отвезу её своей любимой жене. Может, этот  подарок вернёт радость в её сердце.

          – Уважаемый Бейбут эфенди,  эта маленькая служанка и её мать живут в моём доме больше двух лет. Я купил их за очень большие деньги, выучил ремеслу мать, а маленькую Беневшу отдал обучаться танцам, как только она начала ходить. Я потратил на их обучение кучу акче! Привязался к ним, как к родным, – завывал Керим, на всякий случай, стараясь поднять цену на служанок.

          – Но мне нужна лишь малышка, – остановил его Бейбут.

          – Мне очень жаль. Малышка обошлась мне вдвое дороже матери, да и мать стоила немало, – торговался Керим,– но я не могу продать их по отдельности. Малышка совсем не может без матери! Недавно взял Наджилю помогать на базаре, так малышка сразу же заболела, едва вылечили. Слава Аллаху, у меня теперь свой лекарь есть. Сын занимается врачеванием, он учился в медресе в Константинополе у лучших лекарей Османского ханства. Один Аллах знает, чего мне это стоило!

          – Хорошо,  хорошо, – прервал его стенания Бейбут,– я возьму обеих. Сколько Вы хотите за этих служанок?

Керим наморщил лоб, размышляя какую сумму назвать, чтобы выгадать самому и не обидеть Бейбута. Эта работа мозга была очень трудна для него. Он закатил глаза, мелкие бисеринки пота покрыли его лоб. Он напрягся и никак не решался назвать сумму. Бейбут напряжённо смотрел на него, наконец, не выдержав затянувшейся паузы, он сам предложил Кериму:
 
          – Достопочтенный Керим бей, я дам вам за них …,– и он назвал такую сумму, что у Керима от неожиданности открылся рот, и глаза готовы были выпасть из орбит.

Такого барыша, превосходящего его дерзкие желания, по меньшей мере, в три раза, он никак не ожидал и только хватал ртом воздух, не в силах вымолвить слова.
"Вот она, награда Аллаха, о которой когда-то говорил мне Али, за то, что я решил подобрать этих пленниц на дороге, а потом заботился о них, можно сказать, как о родных: кормил и одевал,– самодовольно размышлял Керим, витая в своих мыслях.

          – Или вы берёте эти деньги  и служанки - мои, или я считаю, что мы не договорились, и немедленно покидаю ваш гостеприимный дом.

          – Да, да! Конечно, я беру деньги!  – очнувшись, закивал головой Керим.
 
"Разве я похож на глупого барана, чтобы отказываться от такой кучи денег?" – думал он,  рассыпаясь в благодарностях, приказывая слугам накрыть во дворе под пальмой стол, чтобы отметить сделку.
 
          – Ближе к вечеру я пришлю за ними повозку, – говорил Бейбут, прощаясь с Керимом, – спустя всего день я отправлюсь в дальний путь через пустыню, к родным порогам. Надо хорошенько осмотреть, ладно ль приготовили всё слуги для дальнего пути.

      Мужчины обнялись на прощание и расстались. По всему  подворью бея разнеслась молва о том, что Наджиля и Беневша проданы богатому персу,  у которого не счесть богатств.
      Тяжело было Наджиле прощаться с обжитым местом, где у неё уже появились подруги. Впереди опять ждала неизвестность.

          – Не плачь, – уговаривала Наджилю Фатима, – ты едешь в богатую страну, О ней говорят, что она похожа на сказку. Ты увидишь другой мир, пока будешь в пути. Может быть, во дворце будешь жить…  Жаль расставаться с тобой, ты кроткая и добрая. Хвала Аллаху, видно щедр твой новый хозяин, потому и купил тебя вместе с Беневшей, а могли и разлучить вас.

При этих словах Наджиля содрогнулась и горько заплакала, обняв подругу. Обе женщины понимали, что прощались навсегда.
      Тем временем Бейбут обходил свой караван, осматривая верблюдов, тюки с товаром, одеждой, запасами еды в дорогу и большие курдючные мешки с водой, которых было не меньше 200 штук. Путь по пустыне предстоял долгий и опасный.  И самым ценным грузом  была чистая вода. Он приказал погонщикам верблюдов тщательно проверить упряжь и крепление грузов. На двух верблюдах были укреплены кибитки, одна, полностью закрытая плотными балдахинами – для невольниц, другая, лёгкая с прозрачными палантинами, для самого Бейбута. Охрана, состоящая из двухсот человек,  суетилась возле  великолепных скакунов, укрепляя сёдла и бряцая оружием.

          – Всё ли готово к путешествию, Миргаяз? – спросил Бейбут у главного погонщика верблюдов.

          – Хвала Аллаху, эфенди. Мы готовы тронуться в путь. Верёвки из конского волоса закуплены,  ими кибитки надёжно закреплены на верблюдах. Продукты заготовлены. И тюки с одеждой также  уже на верблюдах. Товары распределены по всему каравану, чтобы в случае опасности не стали лёгкой добычей для разбойников. Да сохранит нас Аллах от этой напасти!

      К закату солнца прибыла повозка с Наджилёй и Беневшей. Они были одеты  в дорожные одежды,   лицо Наджили   полностью  закрыла паранджа. 
И как только солнце погрузило свои раскалённые бока в толщу вод, всё вокруг объяла  бархатная тьма.
      Ночь дышала спокойствием и умиротворением. Полная луна освещала и дальние предметы и ближние одинаково хорошо. По небу плыли маленькие прозрачные облака, звёзд не было видно, должно быть они спрятались в тёмной вышине, не решаясь соперничать в блеске с луной. До самого горизонта тянулись высокие горы, обрамляя бухту «Золотой рог».  На воде покачивались несколько кораблей, и пара шлюпок устремилась от них к берегу.  Усталые матросы, целый день занятые разгрузкой товаров с кораблей, возвращались на отдых в свои дома.  Дневная жара спала, и дышалось  полной грудью. Наджиля во все глаза осматривала спящий город. Слева виднелись очертания мечети с её башнями минаретами, по набережной прогуливались люди в ожидании шлюпок, приближающихся к берегу. По мерцающей в ночи морской воде бежала  вслед им золотистая лунная дорожка.

 "Красиво! – думала Наджиля, – А как будет тама, в чужедальней стороне? Нешто по морю станем  путешествовать? Зачем тогда во дворе столь гружёных верблюдов?  Зело торовато в этих краях диковинного, а всё же родимая сторонушка краше…"

        Перед рассветом караван почти в сто верблюдов, тронулся в путь. Наджиля, не сомкнувшая ночью глаз, прильнула к маленькому оконцу в кибитке, затянутому густой сеткой. С удивлением взирала она на просыпающийся большой город, который раскинулся у подножия гор, прямо до морской глади. Немногочисленные прохожие спешили по своим делам, уступая дорогу каравану, растянувшемуся чуть ли ни на треть города.  А верблюды, гордо подняв большие головы, степенно шагали по сонному Константинополю, увозя невольниц в другие  неведомые земли.

Иллюстрация картины Айвазовского "Лунная ночь на Босфоре"

Продолжение... - http://proza.ru/2022/12/31/525