Жизнь российская Книга-1, Часть-1, Гл-36

Глава 36

"Новые порядки в медицинском учреждении"
Перестройка здравоохранения в действии


Неспособный выдержать плохое,
не доживёт, чтобы увидеть хорошее.
(Еврейская пословица)


Ноги сами принесли больного Кулькова ко второму окну; ему не терпелось узнать про талончики на приём: есть они ещё… или закончились уже. Разные вопросы роились у него в опухшей голове. Хотелось побыстрее услышать хорошую и добрую весть.

Но не тут-то было: дырка в окне закрыта, а над ней бумажка – новое объявление, прилепленное к стеклу с обратной стороны, из которого он узнал, что с сегодняшнего дня запись к терапевтам, специалистам и другим лечащим и практикующим медицинским работникам производится путём самозаписи в журналах регистрации. И что эти журналы, заведённые на каждого врача, находятся на специальных стеллажах в коридоре первого этажа поликлиники слева от регистратуры.

Всем желающим попасть на приём к доктору, мол, топать туда надо. Только туда!
А сюда – не стучать!! Сюда строжайше запрещено тарабанить!!

Василий Никанорович незамедлительно проследовал к этим полкам, где увидел множество отделений с так называемыми журналами, которые представляли собой самые обыкновенные картонные папки-скоросшиватели с фамилией врача и номером кабинета.

А в эти папки были вложены листки бумаги по определённым датам, разграфлённые горизонтальными линиями (ФИО пациента) и вертикальными (часы приёма).

Больные должны сами выбрать к какому врачу и на какое число им записываться. И конкретное время посещения тоже мог выбрать больной сам. Здорово! И свою фамилию с адресом должен вписать в определённую строчку на листе бумаги. Сам!

Замечательно! И телефон свой: хоть домашний, хоть мобильный, хоть какой. Если свободные строчки в тех листках оставались, конечно.

У стеллажей стояло человек пятнадцать-двадцать.

«Ха… Ерундистика какая. Фигня на постном масле. Шишли-мышли – сопли вышли. Всего-то… пятнадцать… двадцать… тридцать… Это уже не очередь… это так… семечки… шелуха…» – определил поднабравшийся уже опыта пациент Кульков.

Да и вообще все предыдущие хождения по мукам по разным инстанциям оставили свою печать, научили, как надо терпеть и действовать… стоять, потеть и ждать…

А тут что? Что делать-то надо? Как себя вести? С чего начать?

Василий оглянулся. О, вот надо как, мелькнуло у него в извилинах… С них пример надо брать, с тех, которые уже освоились в этом регистрационном новшестве.

Люди поочерёдно брали и раскрывали любой понравившийся журнал-папку. Хоть какой. Хоть по порядку, хоть выборочно, хоть наобум. Любой попавшийся они хватали. Любой свободный. И смотрели туда как бараны на новые ворота. Они все в первый раз пытались записаться на приём к врачу по новому методу, предложенному российскими реформаторами, фантазии у которых плодились… лезли как из рога изобилия.

Желающие попасть к местному медицинскому работнику для выявления причины заболевания, сдачи анализов и далее непосредственного лечения от прилипшей хворобы старались сориентироваться в неизвестной им доселе ситуации.

На журналах были написаны фамилии врачей, к которым любой желающий мог записаться на любой день и на любое время.

Сам! Ох, как хорошо!.. Вот так демократия! Какая милость…

Вот так забота о людях! Как здорово! Чудесно! Прелестно!

Каждый больной сам мог определить свою дальнейшую судьбу. И вершить её! Как ему жить… Как ему болеть… Как выздоравливать… К кому обратиться за медицинской помощью…

Да! Сам! Лично!

Сам мог выбрать себе врача и доктора! Любого! Какого хочешь! Какой нравится! Не спрашивая никого! День посещения тоже можно выбрать по своему вкусу и желанию! И время! Даже до минуты.

Ой… как мило… Ой, как дивно…
Сказка… а не жизнь…
Слава нашим доблестным реформаторам!
Слава!! Виват!! Честь им и почёт.

Такое вот непривычное и неожиданное новшество преподнесла больным людям администрация поликлиники в рамках проходящей в стране (в целом) и в городе (в частности) реформы медицинского обслуживания российского населения.
Но… так как Василий Никанорович не знал ни одного врача, работающего в этом лечебном учреждении (ни в лицо, ни тем паче по фамилии, имени и отчеству), поэтому он и не ведал, к какому лекарю ему надо записываться. Откуда это ему было знать…

Надо действовать наобум! – подсказывала логика.

Или спросить у кого-нибудь… – шептала интуиция.

Разум ничего не говорил. А может, его и не было вовсе. Отсутствовал… разум-то.

«Ничего… Сейчас подберём… Вон их сколько, докторов-то… – размечтался слегка огорошенный происходящим Василий, упорно и скрупулёзно успокаивая самого себя. Он старался быть более решительным. – Надо срочно хапнуть журнал вперёд какого-либо биндюжника из этой разношерстной толпы страждущих».

Кульков стал брать в руки папки, которые оказывались свободными и к которым удавалось дотянуться. Ему хотелось просмотреть все их по порядку, чтобы представить весь список врачей, но этого никак не удавалось – то с одной стороны тянулась чья-то рука, то с другой, то с третьей… то кто-то намертво вцепился в картонку… – не отодрать.

Что делать? Как быть? Как поступить? Непонятно…

В одном таком журнале, который Васёк удачно вырвал из чьих-то цепких лап, была открыта запись на день, который будет лишь через неделю. Это ему не подходило. Ждать целую неделю! – не было в его планах. Ещё чего… Пришлось вернуть тому человеку эту картонную папку с вставленными листами, всунуть ему её обратно и насильно. На, мол, мил чел… пользуйся… записывайся…

В другом скоросшивателе (тот находился глубоко затолкнутым в самой дальней ячейке) к другому врачу – запись была лишь на два дня позже (это уже кое-что!), но зато приём был только с 16-ти часов, а Василию хотелось пораньше, лучше – с утра.

«Нет! Это нам тоже не подходит!» – он вежливо предложил эту картонку соседу с выпученными глазами и открытым ртом, из которого свесился красный длинный язык, как у бешеного бездомного блохастого пса. Этот мужик нервно оглядывался по сторонам и лихорадочно пританцовывал на полусогнутых кривых ножках: либо сомневался в своих возможностях, либо стеснялся спросить у окружающих, узнать у них: что и как.

В третьей пухленькой серенькой папочке (кто-то машинально сунул её ему чуть ли не в лицо) с фамилией очередного врача – можно было бы записаться на другие даты, даже на утро, но тоже не на сегодня и не на завтра. И не на послезавтра.

Василий Никанорович просмотрел почти все папки-журналы и обнаружил, что ко многим врачам все строчки уже заполнены другими больными. Их фамилии и домашние адреса были вписаны вкривь и вкось во вставленные листки по всем обозначенным там датам, а в некоторых журналах листки для записи почему-то вообще отсутствовали.

«Что за чертовщина?.. Их ещё не подшили?.. Или уже вырвали?..» – недоумевал раздосадованный происходящим пенсионер Кульков.

***
Тщательно пролистав по второму кругу кучу журналов самозаписи (а некоторые пришлось открывать по третьему и даже по четвёртому разу), он остановился на враче Антоновой Ольге Олеговне.

«Вот! Самое то! Надо к ней. Может… она поможет…» – больной человек уже почти не сомневался в выборе эскулапа.

Его устраивала простая русская фамилия. И имя самое обычное. И такое же отчество. Чего ещё надо? Свои люди! Русские. Лучше уж к ней.

Тем более, что авиаконструктор Антонов – великий человек!

А Вещий Олег и княгиня Ольга вызывали у него восхищение. И доверие!!

Кульков бережно открыл папку – а в ней в разграфлённых листах в нескольких местах оказались свободные строчки. Уже кое-что! Маленькая, но удача!

Выбрав число поближе, он записал свои данные: фамилия, имя, отчество, адрес и телефон.

Дата его приёма у врача Антоновой была ровнёхонько через три дня.
На сегодня и завтра записи уже не было вообще ни к одному врачу.

«Ну хоть таким макаром к доктору попаду», – обречённо заметил очень болезный, страдающий и недомогающий человек. И тем не менее он возгордился, что удалось-таки записаться! Да! Процесс пошёл! Позитив замаячил! Ура!!

Согласно постулатам проводимой медицинской реформы это, по всей видимости, было нормально. Или нормой…
Ну… что заболевший гражданин Российской Федерации попадает к врачу спустя какое-то время, а не сразу.

Но ничего не попишешь.
Реформа – есть реформа.
Дело – официальное. Важное. Значительное. И государственного масштаба.
Надо исполнять!

Коль пошла такая пьянка – режь последний огурец! Так в народе нашем говорят… Да и не пожалуешься никому. Нет!! Никому!! Ни министру, ни депутату. Ни начальнику, ни заместителю. Ни свату, ни брату. Ни крёстному, ни посажённому. Ни соседу, ни случайному прохожему. Ни чёрту, ни дьяволу. Ни премьеру, ни президенту.

Гарант конституции более важными делами занят. Не до вас, черти вы полосатые. Да уж! Не до вас, лопоухие граждане… Не докучайте по мелочам! И Бог не услышит. Далеко он. Высоко!! И сатана разговаривать не будет. И дьявол… У них своих дел полно!!

Так что, Федя, Кеша, Маша, Зина… – лопайте что дают. Третьего не дано. Да и других вариантов никто не предлагает. Извините! Сорри, так сказать!

Вообще-то, по сути, если мозгами раскинуть, получалась какая-то чудовищная ахинея: человек заболел (не хотел, но так уж случилось), а врач (по закону!) его принял только через несколько дней (и никому до этого нет дела!); пациент должен каким-то фертом (волшебным образом!) предугадать своё заболевание и записаться на приём к врачу заранее – за неделю вперёд приблизительно. Или за две. Ну и дела… в наших околотках. Если, к примеру, говорить о профилактическом осмотре, то это как-то объяснимо, можно и подождать, а вот если речь вести о приёме по внезапной болезни, то приём через несколько дней – откровенная галиматья. Глупость. Или даже преступление! В государственном масштабе! А может, и в мировом.

Так думал Василий Никанорович. И точно так же думали другие больные россияне, толкущиеся в поликлиниках.

Но… теперь в стране нашей порядки другие… теперь реформа государственно-медицинская проводится… Вот!! Не шалите, господа-товарищи!! Кузьма да Марфа…

И сегодня все заболевшие, захворавшие, захандрившие, не имея другой какой альтернативы лечиться, усердно «самозаписывались» к свободным врачам на свободные дни и на свободное время (в свободных строчках), так как иных вариантов попасть к доктору больше не было. Увы! И все «стреляли» друг у друга ручку или карандаш… ну… чтобы сделать запись. Или самозапись… – следуя канонам проводимой в стране реформы.

Зато в регистратуре в этот день было свободно и вольготно. Там не было давки. Там вообще никого постороннего не было. В кои-то веки… Там сегодня было спокойно. И там была тишина… Как на кладбище… Их никто не беспокоил. Регистраторов-то. Вот благодать-то какая… Они, молоденькие девки, зрелые женщины и старухи престарелого возраста, сидели и молча чай пили в своё удовольствие. Макали они в сахар хлебушек, швыркали аппетитно и пили чаёк из пакетиков. Им было хорошо и вольготно. Они были рада-прелады всему. Они на седьмом небе были… Летали и порхали… Ай, как хорошо…

***
На всякий случай Василий Никанорович снова подошёл к окнам «два» и «три» и, извинившись три раза, что прервал их благостное чаепитие, спросил: каким образом ему сегодня, именно сегодня, а не завтра, не через два или три дня, и не через неделю, попасть на приём к врачу, потому что именно сегодня, а точнее ещё вчера, он захворал и остро нуждается в немедленной медицинской помощи.

Там ему ответили очень даже вежливо и весьма спокойно, что он, фулюган и разбойник с большой дороги, мог бы пойти домой и оттэдова по телефону вызвать медицинского работника на дом, либо вызвать неотложку по телефону 03. Но, к сожалению, на сегодня доктора на дом вызвать уже не получится, потому как все заказы приняты вертихвосткой Нюркой и бабой Тосей и расписаны по конкретным исполнителям. А вот еслиф он, в натуре больной человек, вызовет неотложку (скорую медицинскую помощь), то потом всё равно надо будет прийтить к ним, сюды, в эту муниципальную поликлинику, к своему участковому врачу. Но… – предварительно записавшись! Во-о-о-о-о-он… в тех журналах… Такие вот таперя правила. А что делать конкретно – решать ему… самому! А как же! Не маленький уже. Не младенец, только что родившийся. Не дитя сопливое… Так что, мол, мил чел… чеши отседова… не мешай чай пить… не до него (не до тебя) им чичас…

Подумали бабы из регистратуры чуток и ещё ему сказали (культурно, доверительно и без надрыва в голосе, спокойненько так… и даже весьма вежливо и деликатно), чтобы он (разгильдяй покровский, охламон, нахал и наглец, чистоплюй и враг народа) не топтал им тута чистые полы своими грязными дурацкими буцалами, своими этими чумазыми растоптанными башмаками, как у Юрия Никулина, и не обтирал только что выкрашенные стены своим драным, штопаным и стираным пинжаком, чтобы он, дурень с горы и пень из леса дремучего, шёл восвояси, чтобы катился отседова колбаской по Малой Спасской куда подальше, чтобы не мешал работать и не морочил им головы.

Много ещё чего опешивший Василий Никанорович услышал от милых, но дерзких и бойких медицинских женщин, готовых постоять за себя в любую минуту, а грудью защищать всемерно вверенное им помещение со стеллажами огромными и документами бесчисленными.

Поистине, они, женщины наши дорогие, и в горящую избу войдут запросто, и коня на скаку остановят не поморщась. Да и вообще… хоть что сделают ради дела общего.

Вот какие бабы здешние. Чудо чудное!
Вот какие тут водятся девки, тётки и старухи. Диво дивное!

Огонь! Пламень! Искры во все стороны разлетаются!
Красавицы! Прелестницы!
Любо-дорого поглядеть.



Продолжение: http://proza.ru/2022/12/19/580

Предыдущее: http://proza.ru/2022/12/17/480

Начало: http://proza.ru/2022/09/02/1023