Солнечные часы

Я не люблю мемуары доморощенных писателей.
А так как себя отношу к последним, то стараюсь не докучать деталями из личной жизни. Не скажу, что это получается на сто процентов, наверняка, тут и там проскальзывает что-то, имеющее непосредственное отношение ко мне.
Но вот недавно, после живописания сложнейшего прибора для изготовления контурных карт, я получила отзыв с благодарностью за наши общие воспоминания. Возможно, и эти мои строки станут для кого-то машиной времени и перенесут в далёкое далёко, в те благословенные годы, когда деревья были большими.
Поводом к возврату в прошлое может стать сущая безделица, на которую многие не обратят внимания.
Вот и сегодня.
Не знаю, как у вас , а у меня есть личные, собственные солнечные часы. 
Но обо всем по порядку.
Первые пятнадцать лет своей жизни и прожила в собственном доме. Об этом уже было упомянуто тут и там. Дом - это звучит солидно. Грандиозно даже. Внушительно. Положа руку на сердце, это был домчик. Это слово, услышанное от нашей первой соседки в Израиле - полячки Ханы - прижилось в нашей семье. Если оно режет ваш слух, поменяйте его на слово "домик", суть от этого не изменится.
Итак, домик. Три комнаты, если за комнату посчитать большую кухню-столовую. А кроме нее - ещё зал или "большая комната" и спальня. Все эти зоны проживания располагались друг за дружкой в форме буквы П и заканчивались тупиком с решеткой на окне.
- А где же удобства? - спросите вы. - Ванна, к примеру. Или, на крайний случай, душ.
М-да, я успела застать те удивительные времена, когда удобства были во дворе.
Двор был личный, нежно благоухающий розами и усаженный фруктовыми деревьями.  Он заканчивался постройкой аж из двух комнат: одна - кладовая для консерваций всевозможных солений-варений и компотов, а вторая - совмещённый санузел с той самой ванной. Все это называлось ёмко и лаконично - БАНЯ. Строение это было двухэтажным, и второй этаж назывался незнакомым для многих словом "балхана".
Не могу не упомянуть тот факт, что баня была летняя, как в высокопоставленном обществе князей, лордов, графов и прочей знати. Правда, в отличие от них, зимней бани у нас не было. Совсем. Зимой наша баня могла служить  тренировочным лагерем для моржей.
Нужно ли живописать, что по выходным слонялась наша семья по родственникам - счастливым обладателям
"секций".
Я не знаю, знакомо ли это слово выходцам из других городов, а потому поясню. Секцией у нас называлась квартира в многоквартирном доме со всеми удобствами, включая горячую воду и центральное отопление. И эта секция была вожделенной мечтой моей мамы.
Получить ее от работы при имении собственного дома не представлялось возможным. Развестись моим родителям даже не приходило в голову, хотя такие комбинации имели место в нашей жизни, девизом которой было:
"Хочешь жить - умей вертеться".
Моя мама овладела этой наукой в совершенстве, но развод... нет, увольте! Она пошла, как Владимир Ильич, то есть другим путем.
И вот в воздухе начали носиться новые идеи, сопровождаемые незнакомым словом "кооператив" и знакомыми словами "секция" и "переезд".
Но не скоро дело делается, ибо жили мы в самом справедливом в мире обществе равных возможностей и всеобщего благоденствия.
Говоря простым языком, нужно было доказать специальной комиссии, что наш домчик тесен для семьи из четырех человек с двумя уже не маленькими разнополыми детьми. Убедить. Мягко и безконфликтно.
На ту пору мне была отдана родительская спальня, а в зале на ночь раздвигались диван-кровать для родителей и кресло-кровать для брата. То есть, для меня были созданы вполне  королевские условия, что трудно было сказать об остальных членах семьи. Девочка идёт на золотую медаль, девочке надо заниматься. А потому девочке, то есть мне, - все возможное и невозможное.
К приходу комиссии, в чьих руках было воплощение маминой мечты о центральном отоплении, горячей воде и прочих удобствах, мы расстарались: диван-кровать остался в разобранном состоянии, кресло-кровать - тоже разобранное - мы расположили под каким-то невероятным углом, чтобы оно оставляло, как можно меньше свободного пространства в нашем зале. Я не помню, что мы там ещё раскидали, чтобы комиссия прониклась  пониманием и жалостью к семье, вынужденной ютиться в такой тесноте.
Что нам нужно было от этой комиссии? Всего-то разрешение на вступление в кооператив. Мы его получили. По-моему, комиссию больше всего впечатлило близкое соседство телевизора и моего черного строгого "Беккера". Возможно, эта тётенька с халой на голове поняла, что телевизор и пианино на таком близком расстоянии - это чудовищный диссонанс, не дающий развиваться юному дарованию.
Ну, а потом все закрутилось с невероятной скоростью - продажа домчика, расставание с друзьями, переезд.
Расстояние между нашим старым домом и новой квартирой была одна остановка на трамвае. ( Ремарка для земляков: с улицы Фигельского напротив старого ТашМи мы переехали на Жуковскую).
Одна остановка. Но это было огромное расстояние во всех смыслах - это был скачок в новый мир и в плане соседей, и в плане уровня жизни. Сам по себе кооператив стоил немало по тем временам, а за район, невероятно престижный, был передан в нужные руки пухлый конверт, что в моем родном городе было абсолютной нормой жизни.
Нашими соседями стали преподаватели Вузов, директоры заводов и баз, профессоры и бизнесмены. Теперь можно было не опасаться увидеть в почтовом ящике  письмо, уже распечатанное любознательной соседкой, или лицезреть соседа, возвращающегося домой ну, если не ползком, то весьма близким к этому состоянию. Остались в прошлом криминалы, вышедшие на свободу, с детьми которых я дружила. Кстати, свою первую и единственную немецкую куклу Катю я принесла в дар семье из этого клана.
Появились новые возможности, к примеру, вживую видеть знаменитостей, ибо рядом с нами находился Дом Композиторов.
А наш дом! Он был построен уже после землетрясения москвичами. Три года назад во время моего визита в Ташкент, он вызвал сложные и смешанные чувства. Но ведь прошло 29 лет.
Тогда это был новенький, с иголочки, кирпичный дом. Москвичи строили на совесть:
три комнаты плюс большая прихожая, огромная квадратная кухня, лоджия, на которой протекала наша жизнь и которая по факту стала четвертой комнатой.
В жизнь вошли новые  понятия: свой телефон, паркет, чешский кафель, сушилка для полотенец, зеркало и платяной шкаф в прихожей, центральное отопление, которое включалось к ноябрьским праздникам. Мечты сбываются.
А ещё в мой лексикон вошло абсолютно новое слово: жалюзи.
Это сегодня я знаю, что слово это французского происхождения и произносить его надо, ударяя по последнему слогу. И что переводится оно, как "ревность", так как именно за жалюзи прятали давным-давно своих красавиц-жен ревнивые мужья. От непристойных взглядов посторонних мужчин.
Но эти знания пришли позже. А тогда... Тогда я стала владелицей единственного жалюзи в квартире, ибо прикрывало оно окно только в моей комнате.
Это было громоздкое деревянное сооружение, которое двигать туда-сюда не представляло особой возможности, а потому
моя комната была всегда приятно затемнена. За это жалюзи просачивались горлинки и из года в год вили свое гнездо и высиживали птенцов. Тогда ещё никто не слышал о птичьем гриппе и такое соседство не внушало опасений. Напротив, это было так романтично.
Эта деревянная конструкция по утрам кидала тень на стену, и по этой тени я достаточно быстро научилась определять время с точностью до...
В Израиле жалюзи - обычное дело, так мы спасаемся от палящих лучей нашего солнца.
За время моего пребывания в Стране появились самые различные виды жалюзи - и те, которые поднимают вручную,  как флаг на утренней линейке в пионерском лагере, и электрические, те, которые приводят в действие нажатием пальца на кнопку.
В моей квартире жалюзи  в каждой комнате - начиная от джакузи и кончая техническим балкончиком.
Они самой первой модели, которые регулируются вручную, и они мне нравятся. По утрам они отбрасывают тень на стену, занавеску и шкаф. И по этой тени я могу с точностью до ... определять время.
Мои солнечные часы, в мгновения ока возвращающие меня в прошлый век и пробуждающие воспоминания.
Правда работают они только по утрам и только в солнечную погоду. Но я с этим смирилась.