Случай, рассказанный в бане. Карма

Как-то раз, прямо как в классике, на новый год, организовали мы банные процедуры у одного нашего кореша. И вот, сидя за столиком в одних полотенцах, облачка пара висят над нами и подобные им, только поменьше порядком, над кружками чаю, заговорили мы о том, есть ли в жизни справедливость, или только суд с судьей и присяжными. В топке потрескивали поленья, облизываемые красными языками пламени, будто котята заботливой своей мамашей, а мы внимали этому нашему корешу, какой сказывал случай, да не то, что, из средних веков историю, а свежайший, как на рынке баранина, давности всего-то считанные деньки.
Имен в этом рассказе я никаких называть не буду, чтобы передать все услышанное как можно правдивее, а называть взаправдашние имена не имею дозволения.
Вот собственно, какая была та история.
Заступил мой знакомый аккурат первого сентября, когда у деток заканчивается вечный праздник лета и начинается вечная школьная будня, на работу. Не мешки ворочать, надо заметить, а замдиректором. Немного времени прошло, как стал он подозревать неладное, а именно, что бухгалтер воровал нещадно. Впрочем, все-таки нет, не нещадно – меру бухгалтер знал. Не больше пяти процентов от выручки прихватывал в месяц. Это поначалу. Потом стал по десять процентов брать и на этом уже, скорее всего, остановился. С принципами потому что человек был. Для той фирмы (а это получалось по прикидкам где-то миллиона два с половиною ежемесячно) потеря была, конечно, посильная. Но все равно кусалась, потому что как раз-таки два раза по столько и не хватало в итоге на все необходимые траты.
Что тут скажешь? На то кредиты и есть! Бухгалтер усугубил ли, нет ли, а в любом случае дефицит бюджета! Все одно в банке перехватываться, ну а раз так, то какая, как говорится, разница, сколько брать. Другой скажет, надо бы бухгалтера того выгнать, да и все. Проблемой меньше. Да как же выгнать? У человека, между прочим, ипотека на дом с бассейном и автокредит на БМВ х6, да и других хлопот не перечислишь. То липосакцию, то штаны фирменные подстреленные, то часы скелетоны (те пока только в мечтах). Ну а мой знакомый – он такими категориями, как личные проблемы бухгалтера, почему-то не мыслил. То ли воображения не хватало, то ли еще что, я уж и не скажу. Функция его на работе была примерно вот что – в банках околачиваться и кредиты устраивать. Он сперва хорошо эту работу делал, но потом, то ли от лени, то ли от скуки, стал допытываться и следствия учинять, куда деньги уходят. Вот и докопался до бухгалтера. Как, чего – долго рассказывать. Дебет с кредитом, сальдо, другие хитромудрые термины. Но более всего тяготили все-таки косвенные признаки. Квартира в центре о двух уровнях, загородный дом, машина малость поменьше квартиры других сослуживцев, прочая мелочевка. Пусть ипотечное, пусть автокредитное, да потребкредитное: платежи, мягко говоря, навскидку чуток побольше, чем пять-семь зарплат. Конечно, никакое это все вовсе не доказательство. Более походит, если поближе взглянуть, что зависть обыкновенная, человеческая обуяла. Еще, говорил знакомый, к примеру, никак тот бухгалтер никого не хотел до наличных денег впускать. Это, говорит, мое, я тут главный, и вообще, специалист с буквы, а вы лезете своим, значит, недоверием, рискуете нарушить его, так сказать, установленный порядок. А порядок – это все. Тут хочется мне и от себя, конечно, кое-что заметить. Я согласен, коротко говоря с этим тезисом. Потому что чего лезть в чужое корыто, вынюхивать да высматривать, если и поводов для того значимых не наблюдается? Например, нет недостачи в кассе. А то, что никто, окромя того бухгалтера, не имеет понятия, сколько в той кассе должны быть остатки, так это тоже, между прочим, не ваша забота. Тем более, что и сам бухгалтер не раз говорил, что лишнего не возьмет, и неслыханно обижался, мигая влажными большими своими глазами, на недоверие. Разве бы жулик так делал? Однако, потугами, кой-как удалось добиться у бухгалтера хотя бы малой уступки – отчеты о тратах стал регулярно писать.
Тут бы оно, доверие, конечно, восстановилось, но опять почему-то нет. Знакомый то мой, будто Фома неверующий глядел на эту бумажку отчетную. Как будто ошалелый, глаза аж выпучивал, и говорил соответственное Фоме: «Не верю!». А чему там, спрашивается, было не верить-то. Вот от руки написано кривенько – отдал за земляные работы – пятьсот тыщ, вот написано – пиломатериал – триста. И еще несколько раз подобное же. И еще, и еще – да во всех углах, да в разных масштабах, так много информации, что и одно другого поверх. Даже зачеркиваний несколько штук по каждой строке. Например, пиломатериал – «триста» зачеркнуто и подписано «четыреста» и опять – черта поперек и вдоль и «четыреста двадцать».
- «Почему зачеркнуто? Почему исправлено?» - Приставал наш замдиректор к бухгалтеру. А тот ему: «Надо, мол. Прикинул и решил побольше отдать. С шефом согласовал»
И действительно. Мне, например, когда мне знакомый рассказывал, тоже было невдомек, чего он кипятится, как рисовая каша на молоке. Много написано, места не хватает – вот и начеркал. Очевидно же, разве нет? Начисто когда переписывать? – вон какая ответственная работа у человека!
«Такие дела так не делаются!» - Вопил замдиректора тавтологиями «такие и так». И пошел в том же стиле рассказывать, как такие дела делаются. Что подпись должна быть за получение средств хотя бы. Что должна вестись оборотка по этому субсчету и прочую какую-то ересь еще говорил. Вдобавок упрашивал главного шефа, между прочим, непьющего, чтобы тот, если уж не хочет такого бухгалтера увольнять, так пусть хотя бы кассу у него заберет, тогда и посмотрим. Долго главный шеф уклонялся от непопулярных мер и влажных бухгалтерских глаз, уговаривал своего зама маленько успокоиться, валерьянку попить, да чайку на травках; поглядеть подольше еще, повнимательней, может, и ничего там и нету, никакого в помине бесчестия. Подумаешь ведь – зачеркнул кое-где. Листочек пожамканый, потертый. Это ведь ничего не доказывает! Это, может быть, наоборот, от бухгалтерского скупердяйства.
Замдиректора был, надо сказать, как пиявка. Как банный лист. Не отставал. Хвостиком ходил. Пожамканый листик бухгалтера везде и всюду с собой носил и при каждой встрече с шефом в коридоре перед его носом непременно развертывал. А у самого глаза бешеные, слюна вспенилась, и от макушки испарина, не говоря уже про мокрую спину. Шеф в один из моментов сдался на милость. Хоть и бездоказательно, но чуток будто проникся, ведь если человек так переживает, значит, наверное, сам верит. Или, может, все-таки зависть овладела? Поди разбери. Говорит шеф, замдира от себя отводя рукою вместе с тем самым листиком: «Ладно, мол, ваша взяла, бери кассира, пусть ведет кассу, как надо. Только кто будет следить, чтобы кассир не воровал? Ты? Я тебе тоже не шибко доверяю, знай» - «Да как же Шеф Шефыч, нешто вы думаете я ради корысти жилу рву? Я за организацию работы. Так ведь везде! Отчеты будут за каждую копейку и каждый день» - «И у бухгалтера они были тоже!» - «Так в том-то и дело, что не было. Это не отчеты. Смотрите…» и опять жамканый листок сует шефу под нос. – «Иди, хватит. А то передумаю».
Убежал знакомый мой от босса чуть не в припрыжку, а босс вот прыгать не стал. Приуныл, бедняга. Потому что знал, бухгалтер теперь его одолеет. И будет стоять перед ним, мокрея глазами, и совать ему в лицо листки точно такие же, только без помарок и напечатанные таблицей с итогами, от кассирши, и будет верещать о недоверии и даже, что очень вероятно, напишет увольнительное заявление. Только ошибется там в двух местах, видать, от волнения, потому убежит переписывать, да так и не вернется с исправленным – в запарке. Разве будет такое делать нечестивец какой? Жулики подобными фразами не кидаются. В то время как замдир все-таки мутный тип.
Взяли кассира – тетушку с опытом, строгую и в очках. Между прочим, в разводе. Замдир не по статусу улыбчивый стал, анекдоты вещал в конторе, сам с них хохотал и по ляжке себя же и хлопал. Бухгалтера за руку стал приветствовать на таких-то счастиях. Даже разок в конце дня того за плечо приобнял. Дюже странно. Неделя прошла тихо. Без склок, без оров, без суеты. Шефу выпало-таки в два первых дня все им предвиденное пережить (а он, между прочим, непьющий), а потом и ему пришло заслуженное спокойствие. Так что, промчалась, да, неделька. И еще денек. И денечек. Ничто не предвещало плохого, тем более, что всё было хорошо, и действующие лица были вполне довольны. Бухгалтер (что для замдиректора было непостижимо странно) тоже не приуныл, как если бы действительно никогда и не брал из кассы себе на разные затеи. Наверно, и правда, не брал.
Приунывать взамен стал замдир (который знакомый мой, между прочим, неплохой дядька, хоть и спортсмен), ведь столько выступал в кабинете шефа, руками сучил, ногами топал и шапку мял, говоря про бухгалтера дурное, а тот ведь, вот-вот подтвердится, святой человек. А что до косвенных всяких там признаков, вроде не по доходу расхода, так сейчас какие времена? Возможностей денежку поднять сколько хошь, было бы желание. Чем черт не шутит, может, торгует, допустим, экстази через сеть.
Ну и вот, в полнейшем упадке, без набивших уже всем оскомину анекдотов, зашел он в бухгалтерию. Даже полполучки (аванс за октябрь), причитающиеся ему сегодня, не ободряли. Бухгалтера на месте не было, сидела, подперши ладонью бледное свое лицо, кассирша и бесцельно тыкала в разные новостные заголовки – коротала время до конца рабочего дня. Как раз обеденный перерыв только недавно закончился. «А что это у вас Марь Лна и людей то в кассе нет. Сегодня аванс вроде» «Так бухгалтер деньги на базу повез. Сказал, сам раздаст» «Ка-ак! - Закипишевал замдир. – Покажите бумагу!» Ну та и протягивает замдиру листочек, точь-в-точь, как тот, еще недавний обитатель его кармана, на котором цифры, будто детские магнитные, из набора – разбросаны не пойми как, с приписками, взял столько, отдал тому-то. А Марь Лна на это все расходные ордера штампует, в которых только и подписей, что от бухгалтера. «Так у вас, получается, эти все дни и в кассу никто не ходил? Все он забирает под свою карючку?» «Ну почему не было. Были. Вот» - и она показала в журнале три кассовых ордера на аванс конторских – на девять тыщ, на десять, и на двенадцать.
Замдир хвать этот листок, да и ломанулся с разгону в дверь, чуть себе не разбив лба. Мигом по снегу наперерез прошлепал к машине, набрав полные башмаки, и помчал к шефу. Там, конечно, разговор был сбивчивый, на эмоциях. «Смотрите сюда!», «да он же нас за дураков!», «да мы же четко…» - выпаливал замдир, не владея собой. - «Ведь весь сыр-бор от этого и был», «а он», «а я», «да Вы же сами!» В общем, шеф не особо понимал, чего от него хотят сейчас-то, ведь вроде все же уже сделано, и кассирша есть, и отчеты от нее каждый день. Печатные. Без правок! А листик? Ну листик. То ж рабочая бумажка, не документ. Все-таки этот замдир мутит чего-то. «Да, этот листок не документ, все верно, Шеф Шефыч, но расходный ордер по кассе – это документ. А в нем везде только бухгалтерова подпись!» «А чья должна?» «Того, кто деньги забирал!» «Так ведь он их и забирал, он и подписывается»
В общем, сложная, конечно, ситуация. Кто тут прав, хрен выяснишь. Особенно, если, как шеф, не пьешь. Так бы они еще долго, может быть, на месте бы полемизировали, все равно, что в теледебатах, если бы замдиректор не начал помалу ощущать бессилие от кручения каруселью одних и тех же аргументов, а новые как-то на ум не шли. Ринулся он тогда ва-банк. Говорит сакраментальное: «Или он, или я!» Тут шеф даже выдохнул. Наверное, выдохнул, точно сказать нельзя – уж больно знакомый мой беленился, не обратил внимание. Ответил ему шеф на ультиматум так, мол: «Подумай, и я подумаю. И будем тогда принимать, так сказать, на вид и делать движения туда или оттуда. А пока, надо понимать, расходимся».
Не спал герой нашей истории в ту ночь (для красного словца так сказал, небось, мол, всю ночь, а сам не спал только до половины, ну и потом, перед утром еще какое-то время), делал разные предположения, трактовал по-всякому слова босса. И то сказать, подумать ведь боссу требовалось, решение-то не из подъемных – выгнать бухгалтера. Он с этим бухгалтером уже третий год дела делал, доверял, отворял, водворял, а тут – выгони. И доверься какому-то проходимцу, какой здесь только и есть, что без году неделя. А он, может, и еще хлеще вор? Если бухгалтер, вообще, вор. Предположить даже, что бухгалтер потягивает малешко, так вряд ли столько, сколько замдира сказывает. Совесть небось есть у бухгалтера? Ну берет пару сотен в квартал – тоже мне трагедия. А без оного, да с новым, да незнакомым – потом недосчитаешься миллионов до двадцати за год! Неспроста, ой, чует сердце, неспроста он эти несуразные хищения бухгалтеру приписывает. Не иначе – окно Увертюна, и готовит, подводит, гадина, к тому, что сам украдет примерно вот так. Так ведь и тут понимать надо – раз запланировал столько тырить уже сейчас, вряд ли, змей, успокоится. По всему видать, ушлый. Говорит бойко, прям депутат, тоже мне.
Ну а знакомый другое, конечно, рассуждение шефово себе в ту бессонную ночь рисовал. Дескать, все-таки переспит шеф с фактами, соединит концы и пересилит сомнения, превозмогёт, так сказать, страхи. И новый год, Бог даст, будет чуток полегче. Во-первых, не будет в новом году злейшего жулика прямо в зоне прямой ответственности, а во-вторых попроще станет с кредитами, может даже выдастся возможность из выручки помаленьку тела кредитные сокращать, хоть в одном банке закрыть долги бы, уже с этого ему посподручней сделается со всеми отчетами да проверками.
Встал он утром, умылся, впопыхах оделся, чай с бутербродом внутри него уж; машину стал греть – на работу чтоб ехать. Словом, все как всегда, разве только волнение больше и поджимало от недосыпу живот. Звонок от шефа. Первый раз за все месяцы, чтоб в такую рань. Аж сердце зашлось у знакомого, тут нечего и сомневаться. Что будет-то?
«Знаешь что? – Начал шеф с вопроса, и, так как, естественно, замдир «что» не знал, то молчал и ждал, чтобы узнать «что». – Пиши-ка ты заявление. Вот что. Подумал я как следует – дороговато мне тебя содержать. Времена сам видишь, выживаем кое-как».
Разговор кончился, телефон мимо кармана в снег уронен, поднят, отряхнут, и двигатель машины продолжает работать, хотя машину греть уже как бы теперь и необязательно. Увольняться можно и к обеду поехать. Сел бывший уже теперь замдир в еще не вполне теплую машину, сидит, думает, всем подряд от рассеянности дизлайки в телефоне нащелкивает. На сердце тяжкий груз давит, а в мозгу вопросы пульсируют: «За что мне все это?» и «Как жить-то теперь?» Как всякий бы на его месте - справедливость, воздаяние и другие схожие категории осмыслял он на предмет присутствия в нашей, так сказать, реальности. И опять телефон звонит, тревожит человека в такую минуту, хоть и прерывает отчасти тяжкие думы. «Может, шеф? Передумал?» Не шеф. То контрагент ихний, поставщик был – он к нему, еще как к замдиру, по незнанию новой ситуации обращался.
«У нас, - говорит поставщик тот, - проблема возникла не хилая. – Проблема и впрямь, судя по матюгам говорящего, была такая. - База. Транспортеры стоят, не можем отгружать» - «А что случилось? Почему стоят?» – Немного оживился наш герой, быстро соображая, что это ему дает. «Электричества нет. Отрезали». Дальше был долгий разговор на пару минут, из которого ничего понятней не стало, и был звонок начальнику базы, а тот, в сплошь через матерные связки кратком десятиминутном скорей монологе нашему замдиру все доходчиво изложил. Счетчик еще со врезки, а это полгода уже, как не опломбированный. Письмо? Присылали. Упреждать – Упреждали. Кого? Как кого? Директора. Даже уполномоченный в конторе был и наручно бухгалтеру уведомление вручал. В том уведомлении было – месяц на устранение. А месяцы, Замдир Замдирыч, сами знаете, не календарные, а с моменту вручения. Так что отрезали! Ну а теперь? Платить надо по среднему за все полгода – а это полтора мильона, ни много ни мало, плюс неустойка по договору и штраф. Итого два с полтиною. Тогда и присоединят взад. Ну и пломбу ставить, разумеется.
Такой был разговор практически в точности. А десять минут занял, получается, из-за связующих вставок, которые здесь помещать нельзя.
«Мда! – обрадовался бывший замдир, в том числе и тому, что не заглушил машину. – Ты пока босса не беспокой. Утро еще раннее. Чуть попозжа ему скажем». Он позвонил в обратную шефу и напомнил, что если ему сегодня надо уволиться, то хорошо бы заявление подписать числом так эдак на две недели пораньше. Сгонял к шефу, оформил все, и, укладывая в карман пиджака трудовую вместе с расчетными деньжонками, которые ему по приказу главного Марь Лна тут же и выдала, улыбнулся и сказал: «Карма». Только потом набрал начальнику базы и сказал, так, мол, и так. «Босс очень злой, меня уже уволил. Я ему по возможности объяснил, что ты не при чем, в курсе был только бухгалтер. Так что – не подводи себя, рассказывай все, как есть, про бухгалтера. Будь здоров, с Наступающим!»
Расчетные были не то, чтобы много, но и ничего так, за целых три месяца – ровно на столько зарплату задерживали. Так что на новогодний стол с икрой и конфетами, да еще на чуть-чуть после вполне хватало.
Где же тут карма? - может возникнуть вопрос. Ясно, бухгалтеру не поздоровится, но справедливо ли это? Мы ведь и не выяснили, мошенник ли он всамделишный или так, по мелочи тырил. Стало быть, воздаяние, да еще и в канун… Большой вопрос. Тут мой знакомый согласный был. Не только о бухгалтере речь. Речь к тому о самом! Потому что, хоть и святой человек, все ж зло нечаянно сделал – перед новым годом человека уволил за принципы. Мог бы и обождать до после Рождества!
Вселенная отреагировала мгновенно. Не год, не неделя, и пяти минут не прошло, как повинному кара, а пострадавшему – об этом известие. Плюс через часок деньжонку, отработанную в полном объеме.
Но тут уж я, как такой же простой слушатель, от оценок, пожалуй что, воздержусь. По мне, так, история, будто заяц, притянута за уши. Босс – он всегда благодетель. В канун, не в канун уволил – это его, боссовы и стезя и право. А ему нате штраф. Скорее, знакомый мой просто озлился, что сам дурак, пёр на рожон. И тут случайное совпадение, гаденький, между прочим, эпизод, а он его – нате, себе в оправдание, и за высшую вселенскую справедливость пытается выдавать. Слава Богу, все-таки штраф невеликий – немногим больше, а то и поменьше, чем бухгалтер в месяц прихватывал.
Как? – Спросите. Все-таки?
А кто его знает? Одни только домыслы. Есть, однако, еще история, какая пересказывалась другим нашим корешем, спустя поболее года аж, мы в том же составе, в той самой бане, только на Старый Новый год. Сбежал тот бухгалтер. Накопилось долгов столько, что и банки не всегда осиляли пополнять. Как дымком потянуло, выяснилось, что бухгалтера того и в штате давно уж нет. Есть только в фирме директор. Как обстряпал – одному Богу известно. Сунул, наверно, приказ шефу на подпись в кипе прочих бумаг. А тот доверял же – визировал. Пригласили потом аудитора, видного мужика, в костюме из шерсти, борода окладистая, и усы, завитые по бокам – большого, сразу ясно, специалиста. Тот поездил недельку, походил из угла в угол, пописал маленько в блокноте, да понавыпил кофе на пару тыщ. Наконец, сказал как-то так: «Ничего я делать не буду. Потому как обучен проверять учет. А его тут долгое время уж нету. Так что, ничего делать не буду – это и есть все, чем могу быть полезен». Ведь в данном случае, так он пояснил, он был обязан по роду службы кое-что «делать», а именно - отнести заявление в налоговые органы. И, дав честное благородное слово «ничего не делать», положил три мильона в нагрудный карман шерстяного пиджака.
Так что, вор бухгалтер или не вор был, уже никогда не узнаем.
А с кассиршей как? Какой? Той? Так уволили ее вслед за замдиром еще год как. Два дня до нового года. Украла пять тыщ рублей! Бухгалтер, бдительный, выявил. Кассирша ему ключ от сейфа оставила на хранение, пока на почту по его ж поручению ездила, он пломбу с сейфа сорвал – чуял неладное – да пересчитал остатки. Как в воду глядел – недостача! Кассирша, конечно, верещала, ногами дрыгала, что эти дела так не делают, сорвав втихаря пломбу, но шефа с бухгалтером этими трюками больше не провести – сразу распознали методу бывшего замдиректора. Сказала б лучше спасибо, что заявлять не стали. Бухгалтер, большое сердце, вступился. Негодяй бы так стал? Ясное же дело.