14. Михаил Булгаков

Михаил Афанасьевич Булгаков (1891-1940г.г.) родился в Киеве. Его отец, Афанасий Булгаков, был профессором Киевской духовной академии. Он свободно знал греческий, немецкий, французский, английский языки, читал на старославянском. Мать, Варвара Булгакова, работала учительницей в гимназии, но после свадьбы посвятила себя детям. Будущий писатель был старшим ребенком, позже в семье Булгаковых родились дети Вера, Надежда, Варвара, Николай, Иван и Елена. Жалования в академии не хватало, и, чтобы прокормить семью, отец кроме основной работы преподавал историю в институте благородных девиц и служил в канцелярии киевского цензора. Константин Паустовский вспоминал в «Книге скитаний»: «Семья Булгаковых была хорошо известна в Киеве — огромная, разветвленная, насквозь интеллигентная семья.. За окнами их квартиры постоянно слышались звуки рояля, голоса молодежи, беготня, смех, споры и пение».

Образованием детей занималась мать — «светлая королева», как называл ее Михаил Булгаков. По вечерам мать играла на рояле произведения Фредерика Шопена. Иногда скрипку в руки брал отец, и родители вместе пели романсы. Мать прививала детям любовь к чтению: в доме была большая библиотека. Михаил Булгаков читал произведения Александра Пушкина и Льва Толстого, приключенческие романы Фенимора Купера и сказки Михаила Салтыкова-Щедрина. Его любимым писателем стал Николай Гоголь.

В 1901 году Михаила Булгакова зачислили в лучшую школу города — Первую Киевскую мужскую гимназию. Учеба давалась ему легко: первый, второй, третий и шестой классы будущий писатель закончил с наградами. Воспитание в гимназии было прогрессивным: к ученикам обращались на «вы» и разрешали высказывать собственное мнение. Михаил Булгаков пел в гимназическом церковном хоре, играл в футбол и катался на коньках.

Константин Паустовский учился в гимназии вместе с Булгаковым и позднее вспоминал: «Булгаков был переполнен шутками, выдумками, мистификациями. Все это шло свободно, легко, возникало по любому поводу. В этом была удивительная щедрость, сила воображения, талант импровизатора.. Существовал мир, и в этом мире существовало как одно из его звеньев — его творческое юношеское воображение».

В 1907 году умер отец Михаила Булгакова. Мать осталась одна с семерыми детьми. Киевская духовная академия выплачивала семье ежемесячную пенсию, однако ее не хватало. Тогда Варвара Булгакова стала преподавать на вечерних женских курсах. Как старший сын Михаил Булгаков начал искать работу, чтобы помочь матери: он занимался репетиторством, а летом служил кондуктором на железной дороге. Несмотря на денежные трудности, все дети продолжали учиться в престижных гимназиях. Мать говорила: «Я не могу вам дать приданое или капитал. Но я могу вам дать единственный капитал, который у вас будет, — это образование».

В 1909 году Михаил Булгаков окончил гимназию и получил аттестат. В июле этого же года он поступил на медицинский факультет Киевского университета. Выпускник быстро определился с профессией: два его дяди со стороны матери работали врачами в Москве и Варшаве, и оба прилично зарабатывали. Этот фактор стал решающим.

Булгаков всегда был худощавым и лицо его освещали выразительные голубые глаза. От матери Михаил Афанасьевич смог унаследовать оптимизм и жизнерадостность.  Многие отмечали его хорошие манеры.

В 1911 году Булгаков познакомился с Татьяной Лаппа, которая приехала из Саратова к родственникам на каникулы. Ее тетя дружила с матерью Булгакова, и будущего писателя попросили показать девушке город. Татьяна Лаппа вспоминала: «Целыми днями, не замечая усталости, мы бродили по киевским улицам и паркам, посещали музеи. Куда только он меня не водил. Часто бывали на Владимирской горке.. А вечерами шли в Оперный театр». Молодые люди полюбили друг друга, однако вскоре Татьяне Лаппа пришлось вернуться домой. Сестра Булгакова писала в дневнике: «Он все время стремится в Саратов, где она живет, забросил занятия в университете, не перешел на 3 курс».

В следующий раз влюбленные увиделись только в 1912 году, когда Татьяну Лаппа приняли на историко-филологическое отделение киевских Высших женских курсов. В 1913 году они обвенчались. Денег не было: пара не умела экономить и тратила то, что переводил отец Лаппа в тот же день.

Татьяна вспоминала: «Фаты у меня, конечно, никакой не было, подвенечного платья тоже — я куда-то дела все деньги, которые отец прислал. Мама приехала на венчанье — пришла в ужас. У меня была полотняная юбка в складку, мама купила блузку. Почему-то хохотали под венцом ужасно. Домой после церкви ехали в карете. На обеде гостей было немного. Помню, много было цветов, больше всего — нарциссов».

Когда началась Первая мировая война, Михаил Булгаков учился на четвертом курсе. Раненых было много, и студентов-медиков отправляли дежурить в лазарет Красного Креста. В госпиталь сестрой милосердия устроилась и Татьяна Лаппа. В 1915 году во время призывной кампании в университете Булгаков записался добровольцем на фронт, однако из-за хронической болезни почек его признали «негодным к несению военной походной службы».

В 1916 году Булгаков сдал выпускные экзамены и получил «степень лекаря с отличием». Будущий писатель даже не стал дожидаться торжественного вручения дипломов: он уехал на Юго-западный фронт добровольцем Красного Креста. Летом 1916 года там часто шли бои — генерал Брусилов начал знаменитую операцию «Брусиловский прорыв». Михаил Булгаков работал в фронтовом госпитале сначала в Каменце-Подольском, потом в освобожденном городе Черновцы.

Однако в сентябре его отозвали. Все опытные врачи ушли на фронт, и в сельских больницах катастрофически не хватало людей. Тогда недавних выпускников медицинских факультетов стали вызывать со службы и распределять по отдаленным деревням. Михаил Булгаков получил назначение в Смоленскую губернию — он стал заведующим и единственным врачом Никольской земской больницы Сычевского уезда.

Работа была тяжелой, Булгаков делал все: принимал роды, ампутировал руки и ноги, лечил нарывы. В отчетности управы писали: «Он зарекомендовал себя энергичным и неутомимым работником на земском поприще». За год молодой врач принял 15361 больного. В этот период Булгаков начал писать рассказы о том, что происходило с ним во время работы, позже они вошли в цикл «Записки юного врача». В 1917 году он заразился дифтерией, когда лечил больного ребенка. Чтобы уменьшить боль, Булгаков вколол себе морфий. Вещество сразу вызвало зависимость.

После этого он уже не мог существовать без постоянных доз наркотика. Для лечения от наркомании он вынужден был обратиться в московскую клинику. С этой целью зимой 1917 года Михаил Афанасьевич поехал к дяде в Москву. Его дядя был знаменитым московским доктором-гинекологом. Именно дядя Булгакова стал прототипом профессора Преображенского из повести «Собачье сердце». Помогла Михаилу избавиться от зависимости и жена, которая вместо морфия делала ему инъекции с дистиллированной водой. Булгаков страдал, бесился и грозил жене револьвером. Но в конечном итоге к 1921 году он смог полностью справиться со страшной зависимостью. Об этой истории Булгаков написал рассказ "Морфий".

В сентябре 1917 года Михаила Булгакова по его просьбе перевели в Вяземскую больницу. Он стал заведующим инфекционным и венерическим отделением и был несказанно рад, все-таки стал не деревенским, а городским жителем: «И вот я увидел их вновь наконец, обольстительные электрические лампочки! На перекрестке стоял живой милиционер.. в будке торговали вчерашними московскими газетами, содержащими в себе потрясающие известия, невдалеке призывно пересвистывались московские поезда. Словом, это была цивилизация, Вавилон, Невский проспект».

В декабре 1917 года Булгаков поехал в Москву за разрешением вернуться в Киев, но получил отказ. В городе были беспорядки — шла революция. Булгаков вспоминал: «Недавно в поездке в Москву мне пришлось видеть воочию то, что больше я не хотел бы видеть. Я видел, как толпы бьют стекла в поездах, видел, как бьют людей. Видел разрушенные и обгоревшие дома в Москве. Видел голодные хвосты у лавок, затравленных и жалких офицеров».

***
Так, с 1917 года в жизнь Булгакова стремительно вошла революция. В феврале 1918 года Булгаков получил освобождение от службы сразу же вернулся в Киев. В ходе революции власть на Украине постоянно менялась. Булгаков с женой пережили девять смен власти. После немецкой оккупации страной управлял гетман Скоропадский, потом были Симон Петлюра и Украинская Народная республика, которых сместила Красная Армия.

Булгаков писал: «В 1919 году, проживая в городе Киеве, последовательно призывался на службу в качестве врача всеми властями, занимавшими город». Ему приходилось скрываться или убегать. Татьяна Лаппа вспоминала, как муж избежал мобилизации в армию Петлюры: «Он потом рассказал, что как-то немножко поотстал, потом ещё немножко, за столб, за другой и бросился в переулок бежать. Так бежал, так сердце колотилось, думал инфаркт будет». В сентябре 1919 года Булгакова направили военным врачом в Белую армию во Владикавказ. Жена решила ехать вместе с ним.

В феврале 1920 года белогвардейцы покинули Владикавказ — на город наступали красные. Уехать вместе с армией Булгаков не мог: незадолго до этого он заболел тифом. А когда выздоровел, в городе уже заседал революционный комитет. Нужно было думать, как заработать на жизнь. Диплом врача грозил очередной мобилизацией и отправкой в места боевых действий, поэтому Михаил Булгаков решил сменить стезю и стать писателем.

Он устроился на работу во Владикавказский ревком, где заведовал литературной и театральной секцией. Булгаков отнесся к своим обязанностям ответственно: почти каждый день он организовывал литературные вечера, публичные чтения, лекции по истории культуры. Параллельно ставил на театральной сцене пьесы, которые писал сам. В 1920 году состоялись две премьеры: комедия о бандах времен Гражданской войны «Самооборона» и драма о крахе старых идеалов «Братья Турбины».

Михаил Булгаков писал своему двоюродному брату Константину: «Турбины» четыре раза за месяц шли с треском успеха.. Как бы я хотел, чтобы ты был здесь, когда «Турбины» шли в первый раз. Ты не можешь себе представить, какая печаль была у меня в душе, что пьеса идет в дыре захолустной, что я запоздал на четыре года с тем, что я должен был давно начать делать — писать».

В 1921 году Михаил Булгаков перебрался в Москву. Поначалу жилось очень трудно. Его жена Татьяна Лаппа вспоминала: «Хуже, чем где бы то ни было, было в первый год в Москве. Бывало, что по 3 дня ничего не ели, совсем ничего. Не было ни хлеба, ни картошки. И продавать мне уже было нечего. Я лежала и все. У меня было острое малокровие"; «…в то время устроиться жить в Москве было совсем непросто. Но нам крупно повезло, Андрей Земский, муж Надежды, сестры Михаила, уезжал на время в Киев и оставил нам свою комнату в доме № 10 на Большой Садовой. Жилось в этой квартире нам очень тяжело. Помню, что там не было покоя ни днем ни ночью. Многочисленные соседи варили самогон, ругались и часто дрались между собой».

От безысходности Михаил решил написать письмо Надежде Константиновне Крупской, чтобы помогла с жильем. И действительно, Надежда Константиновна добилась для него большой 18-метровой комнаты где-то в районе Садовой.

В феврале 1922 года он нашел работу в газете "Рабочий" и помимо этого, благодаря Борису Земскому, устроился в Научно-технический комитет Военно-воздушной академии в Петровском парке. На Земского Булгаков произвел впечатление замечательное. «Булгаковых мы очень полюбили и видимся почти каждый день. Миша меня поражает своей энергией, работоспособностью, предприимчивостью и бодростью духа. Мы с ним большие друзья и неразлучные собеседники, – писал он брату. – Он служит в газете и у меня в Научно-техническом комитете. Можно с уверенностью сказать, что он поймает свою судьбу – она от него не уйдет».

А позднее устроился обработчиком писем в издание «Гудок». Фельетоны и очерки для «Гудка» тогда писали известные литераторы: Илья Ильф и Евгений Петров, Валентин Катаев, Юрий Олеша, Исаак Бабель. С апреля 1922 года к ним присоединился и Михаил Булгаков. Тексты писателя публиковали почти в каждом номере газеты — в этот период вышли юмористические рассказы «Похождения Чичикова», «Красная корона», «Чаша жизни». Булгаков высмеивал мещан, приспособленцев и лгунов. Часто он черпал идеи из записок, которые присылали в редакцию рабочие корреспонденты.

Писал Михаил Афанасьевич быстро, как-то залпом. Вот что он сам рассказывал по этому поводу: "..Сочинение фельетона строк в семьдесят пять — сто отнимало у меня, включая сюда и курение, и посвистывание, от восемнадцати до двадцати минут. Переписка его на машинке, включая сюда и хихиканье с машинисткой, — восемь минут. Словом, в полчаса все заканчивалось" („Советские писатели", т. З, стр. 94).

Параллельно Булгаков писал для эмигрантского просоветского издания «Накануне». В литературном приложении газеты опубликовали первые главы из повести «Записки на манжетах» — частично автобиографического произведения о голодной жизни современного писателя. Спустя полгода вышла вторая часть текста, на этот раз в журнале «Россия».

Вместе с тем о газете "Накануне" и ее сотрудниках Булгаков отзывался крайне нелицеприятно: «Компания исключительной сволочи группируется вокруг „Накануне“. Могу себя поздравить, что я в их среде. О, мне очень туго придется впоследствии, когда нужно будет соскребать накопившуюся грязь со своего имени. Но одно могу сказать с чистым сердцем перед самим собой. Железная необходимость вынудила меня печататься в нем. Не будь „Нак<ануне>“, никогда бы не увидали света ни „Записки на манжетах“, ни многое другое, в чем я могу правдиво сказать литературное слово. Нужно было быть исключительным героем, чтобы молчать в течение четырех лет, молчать без надежды, что удастся открыть рот в будущем. Я, к сожалению, не герой».

Михаил Булгаков все больше отходил от публицистики и посвящал себя литературе. В 1923 году он начал работу над романом «Белая гвардия». Днем он писал фельетоны для «Гудка», вечерами трудился над произведением. Татьяна Лаппа вспоминала: «Писал ночами «Белую гвардию» и любил, чтоб я сидела около, шила. У него холодели руки, ноги, он говорил мне: «Скорей, скорей горячей воды»; я грела воду на керосинке, он опускал руки в таз с горячей водой». В романе описывались события Гражданской войны на Украине через жизнь большой интеллигентной семьи.

У всех героев были прототипы — родственники или киевские друзья Михаила Булгакова. Писатель даже дал семье девичью фамилию своей бабушки — Турбины. В этом романе Михаил Булгаков точно описал отчий дом, в котором семья проживала на Украине. В очерке «Мне приснился сон» он писал: «Помнится, мне очень хотелось передать, как хорошо, когда дома тепло, часы, бьющие башенным боем в столовой, сонную дрему в постели, книги и мороз». Булгаков сравнивал свой роман с «Войной и миром»: персонажи поневоле оказались в центре политических событий и должны были сделать выбор.

Летом 1923 года Булгаков написал «Дьяволиаду» — повесть о делопроизводителе Короткове, которого свела с ума советская бюрократия. Произведение опубликовали в 1924 году журнале «Недра». После выхода текста писатель Евгений Замятин отметил: «У автора, несомненно, есть верный инстинкт в выборе композиционной установки: фантастика, корнями врастающая в быт, быстрая, как в кино, смена картин.. Абсолютная ценность этой вещи Булгакова — уж очень какой-то бездумной — невелика, но от автора, по-видимому, можно ждать хороших работ».

Действительно, многие произведения Булгакова — это сочетание фантастического и реального. Он предпочитал мистику и во многом подражал любимому писателю Гоголю. За фантастическую направленность его произведений Булгакова при жизни величали «безумцем». По его произведению был снят фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Уже осенью 1923 года он завершил рассказ «Ханский огонь». Михаил Булгаков был очень продуктивен и вскоре принят во Всероссийский союз писателей.

***
Зимой 1924 года на вечере газеты «Накануне» Михаил Булгаков познакомился с Любовью Белозерской. Эта дама была княжеского происхождения, и после революции вместе с мужем эмигрировала за границу. Но в эмиграции жить не смогла и вернулась в Россию. Булгакова заинтересовала умная, блестящая женщина, могущая составить хорошую пару, и он без особых колебаний принял решение развестись с первой женой и жениться снова. 

Любовь Белозерская в мемуарах «О, мед воспоминаний" писала: «Нельзя было не обратить внимания на необыкновенно свежий его язык, мастерский диалог и такой неназойливый юмор. Мне нравилось все, принадлежавшее его перу.. Одет он был в глухую черную толстовку без пояса, «распашонкой». Я не привыкла к такому мужскому силуэту; он показался мне слегка комичным, так же как и лакированные ботинки с ярко-желтым верхом, которые я сразу окрестила «цыплячьими».

В 1924 году Михаил Булгаков написал фантастическую повесть «Роковые яйца». Литератор перенес действие произведения в будущее, в 1928 год. Повесть принесла Булгакову известность: ее напечатали сразу в двух журналах — «Недра» и «Красная панорама», а в 1925 году она вошла в первый сборник писателя «Дьяволиада». Горький писал в письме Михаилу Слонимскому 8 мая 1925 года: «Булгаков очень понравился мне, очень..» В этом же году в журнале «Россия» были опубликованы две части романа «Белая гвардия». Произведение Булгаков посвятил своей второй жене. Однако целиком «Белая гвардия» не была опубликована: журнал разорился, и печать последней части произведения отменили.

В апреле 1925 года Михаил Булгаков получил письмо от режиссера Бориса Вершилова, который предложил писателю поставить роман «Белая гвардия» на сцене студии МХАТ. Для этого требовалось переработать его в пьесу "Дни Турбиных". А для другого Театра, имени Вахтангова, писатель написал новую пьесу «Зойкина квартира». По сюжету, главная героиня открыла в своей квартире дом свиданий под видом швейной мастерской. Булгаков говорил: «Это трагическая буффонада, в которой в форме масок показан ряд дельцов нэпманского пошиба в наши дни в Москве».

Осенью 1926 года прошли сразу две премьеры Булгаковских пьес. 5 октября в МХАТе сыграли «Дни Турбиных», а 28-го в Театре имени Вахтангова состоялась премьера «Зойкиной квартиры». «Дни Турбиных» только за первый месяц показали 13 раз, и все время в зале был аншлаг. Так же популярна была и «Зойкина квартира». Булгаков, благодаря этим нашумевшим постановкам, стал знаменит, деньги потекли к нему рекой, он приоделся и стал теперь жить вполне обеспеченно. По воспоминаниям современников: «Булгаков стал попивать красное винцо, купил будуарную мебель, заказал брюки почему-то на шелковой подкладке. Об этом он рассказывал не без гордости».

Однако критики пьесу не приняли: Булгакова ругали за сочувствие белому движению, «домашнюю контрреволюцию» и «идеологию стопроцентного обывателя». Министерство хотело запретить постановку «Дней Турбиных» как «антисоветскую штучку», но спектакль очень понравился Сталину, который посетил его 14 раз. И решено было спектакль не отменять.

А 7 мая 1926 года в квартиру к писателю неожиданно пришли с обыском. Политбюро начало кампанию против сменовеховцев — русских эмигрантов, которые выступали за примирение с Советской Россией. Несколькими днями ранее был арестован и выслан за границу Исайя Лежнев — редактор журнала «Россия», где печатался Михаил Булгаков.

Вот как об этом вспоминала Любовь Белозерская: «В один прекрасный вечер, — так начинаются все рассказы, — в один прекрасный вечер на голубятню постучали (звонка у нас не было) и на мой вопрос «кто там?» бодрый голос арендатора ответил: «Это я, гостей к вам привел!». На пороге стояли двое штатских: человек в пенсне и просто невысокого роста человек — следователь Славкин и его помощник с обыском».

Во время обыска у Булгакова изъяли дневник и сатирическую повесть «Собачье сердце». Историю профессора Преображенского, который превратил бездомного пса в грубого, малограмотного, но успешного в советских реалиях Шарикова, писатель надеялся напечатать в альманахе «Недра». Однако в Госбезопасности произведение охарактеризовали так: «…такие вещи, прочитанные в самом блестящем московском литературном кружке, намного опаснее бесполезно-безвредных выступлений литераторов 101-го сорта на заседаниях «Всероссийского Союза Поэтов». Вернуть рукопись удалось только через три года: за писателя вступился Максим Горький. Повесть так и не была напечатана при жизни автора, но текст распространялся в самиздате.

После успешного дебюта Михаил Булгаков написал для МХАТа еще одну драму о гражданской войне — «Бег». События пьесы происходили в начале 1920-х годов: белое движение уже потерпело поражение, бывшие генералы, преподаватели, священники лишились всего и вынуждены были эмигрировать. Потерянные и беззащитные герои пьесы рассуждали о жизни, долге и семье. Во время работы над этим произведением Булгаков во многом опирался на воспоминания своей жены, Любови Белозерской, которая сама эмигрировала во время революции. В мае 1928 года Константин Станиславский писал: «Бег» был принят театром восторженно, но Главреперткомом не разрешен к постановке. «Бег» запрещен». Резолюцию главного комитета по контролю за репертуаром поддержал Иосиф Сталин: он лично прочел пьесу.

***
А в 1929 году Главрепертком снял с репертуара все пьесы Булгакова. Писатель опять остался без дохода, бухгалтерия МХАТа требовала вернуть аванс за непоставленную пьесу «Бег». Булгаков писал брату Николаю в Париж: «Я сейчас уже терплю бедствие. 15-го марта наступит первый платеж фининспекции.. Полагаю, что если какого-нибудь чуда не случится, в квартирке моей миленькой и сырой вдребезги.. не останется ни одного предмета. Барахло меня трогает мало. Ну, стулья, чашки, черт с ними! Боюсь за книги!».

Осенью того же года Михаил Булгаков написал новую пьесу — «Кабала Святош». Главным героем стал Мольер — неудобный для короля и духовенства писатель, которому постоянно пытались навредить другие герои. Произведение сначала разрешили к постановке, однако 18 марта 1930 года Главрепертком изменил свое решение: по мнению чиновников, Булгаков в пьесе проводил аналогию между бесправным положением писателя при тирании монарха и при диктатуре пролетариата.

В этот же день, вернувшись домой, писатель в отчаянии сжег черновики романа «Театр» и наброски «Романа о дьяволе». Любовь Белозерская пишет: "Вспоминаю, как постепенно распухал альбом вырезок с разносными отзывами и как постепенно истощалось стоическое к ним отношение со стороны Михаила Афанасьевича, а попутно истощалась и нервная система писателя: он стал раздражительней, подозрительней, стал плохо спать, начал дергать головой и плечом (нервный тик). Надо только удивляться, что творческий запал.. не иссяк от этих непрерывных груборугательных статей. Я бы рада сказать критических статей, но не могу — язык не поворачивается…"

Когда гражданская смерть, т.е. полное изничтожение Булгакова, как писателя,  стало невыносимым, тогда он написал свое известное письмо «Правительству СССР»: «…Я прошу Советское правительство принять во внимание, что я не политический деятель, а литератор, и что всю мою продукцию я отдал советской сцене… Я прошу Правительство СССР приказать мне в срочном порядке покинуть пределы СССР в сопровождении моей жены Любови Евгеньевны Булгаковой… Я обращаюсь к гуманности Советской власти и прошу меня, писателя, который не может быть полезен у себя, в отечестве, великодушно отпустить на свободу… Если же и то, что я написал, неубедительно… Я прошу о назначении меня лаборантом-режиссером в 1-й Художественный театр… Если меня не назначат режиссером, я прошусь на штатную должность статиста. Если и статистом нельзя — я прошусь на должность рабочего сцены…»

То есть основной смысл письма был таким: Дайте писателю возможность писать. Объявив ему гражданскую смерть, вы толкаете его на самую крайнюю меру.
Вспомним хронику событий тех лет:
в 1925 году кончил самоубийством поэт Сергей Есенин;
в 1926 году — писатель Андрей Соболь;
в апреле 1930 года, когда обращение Булгакова, посланное в конце марта, было уже в верхах, застрелился Владимир Маяковский.

И вот 18 апреля 1930 года в квартире Булгакова раздался неожиданный телефонный звонок. На проводе был Сталин. Он говорил глуховатым голосом, с явным грузинским акцентом и себя называл в третьем лице. „Сталин получил, Сталин прочел…" („Уже и сам себя нередко, / Он в третьем называл лице." А.Твардовский, За далью даль, „Правда", 29 апреля 1960 г.). Он предложил Булгакову: "Может быть, вы хотите уехать за границу?" (Незадолго перед этим по просьбе Горького был выпущен за границу писатель Евгений Замятин с женой).

Надо отметить разницу в отношении к писателям, ведь на такую же мольбу-просьбу Блока о выезде за границу в 1921 году, ему большевистские власти всячески чинили препятствия, и он не дождавшись разрешения, умер. Но Сталин предлагал помощь, и даже содействие для выезда за границу. Но Михаил Афанасьевич предпочел остаться в Союзе. Прямым результатом беседы со Сталиным было возвращение Булгакова в театр. В начале был он назначение на работу в Театр рабочей молодежи, сокращенно ТРАМ. Позднее Булгакова зачислили на должность ассистента режиссера во МХАТ. В театре Булгаков занимался инсценировкой — он собирался ставить «Мертвые души» и «Войну и мир».

Писатель говорил своему другу Павлу Попову: «И вот к концу своей писательской работы я был вынужден сочинять инсценировки. Какой блистательный финал, не правда ли? Я смотрю на полки и ужасаюсь: кого, кого еще мне придется инсценировать завтра? Тургенева, Лескова, Островского? Последний, по счастью, сам себя инсценировал, очевидно предвидя то, что случится со мною в 1929 и 1931 году».

***
В 1928 году встретил Булгаков новую женщину Елену Нюренберг-Неелову-Шиловскую. Встретились они на вечеринке с блинами по поводу масленицы у общих знакомых. Елена уже давно мечтала познакомиться с Булгаковым, творчество которого ей очень нравилось. Это была яркая, умная и весьма избалованная женщина. Была она во втором  браке, замужем за высокопоставленным советским военным, Евгением Шиловским. Для советского командования государство построило дом по адресу Большой Ржевский переулок, 1. Соседями Шиловских были Тухачевский, Уборевич, Гамарник - военная элита советской власти. Обитатели этого дома вели жизнь невероятно благополучную по меркам того времени. У жены командарма Шиловского была прислуга, у двух ее детей — няня-немка. Елена роскошно одевалась: любила меха, французские духи, наряды, косметику, но никак не могла найти применения своим способностям и дома сильно скучала. Зато очень любила видеть вокруг себя представителей богемы - писателей, артистов и музыкантов, с которыми умела легко и свободно общаться.

Михаил Афанасьевич неоднократно сравнивал Елену с ведьмой. Он утверждал, что она приворожила его при их первой встрече, когда невзначай попросила завязать тесемки на рукаве. В буквальном смысле "привязала к себе" - вспоминал писатель. После первого знакомства Булгаковы и Шиловские подружились семьями, и Елена предложила свою помощь писателю в качестве стенографистки и машинистки. Теперь она вошла в дом писателя и вскоре между ними завязался роман. Через 2 месяца об этом узнал муж Елены, командарм Шиловский, разразилась безобразная сцена, как утверждали близкие, даже с выхватыванием пистолета. Шиловский предъявил требование: прекратить всякие свидания, прекратить переписку, даже телефонные разговоры. Это требование Булгаков принял, но Елена признавалась, что если бы он ее позвал, то она ушла бы к нему тотчас. Но он не позвал. И, разумеется, не потому, что испугался пистолета. Причиной было то, что положение его было тяжелым до безысходности, ему было не до любви.

Работу он после обращения в правительство СССР получил, но произведения его не печатали, и пьесы его ни в одном театре не шли. Он без творчества жить не мог и чувствовал себя затравленным волком. И тогда написал новое отчаянное письмо теперь уже адресованное непосредственно И.В. Сталину:
«С конца 1930 года я хвораю тяжелой формой нейрастении с припадками страха и предсердечной тоски, и в настоящее время я прикончен. Во мне есть замыслы, но физических сил нет, условий, нужных для выполнения работы, нет никаких. Причина болезни моей мне отчетливо известна. На широком поле словесности российской в СССР я был один-единственный литературный волк. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Крашеный ли волк, стриженый ли волк, он все равно не похож на пуделя. Со мной и поступили как с волком. И несколько лет гнали меня по правилам литературной садки в огороженном дворе. Злобы я не имею, но я очень устал…» (из письма Булгакова к Сталину 30 мая 1931 г.).

И Сталин вновь помог. 3 октября 1931 года Главрепертком разрешил «Кабалу святош», правда, под измененным названием — «Мольер», и почти тотчас, 20 октября, МХАТ подписал договор на постановку «Мольера». Позднее помог Сталин и с возобновлением постановки "Дней Турбиных". По рассказу Ф.Н.Михальского: «На премьере «Страха» (24 декабря 1931 года) Сталин спросил: «А почему у вас не идут «Дни Турбиных»?» — «Да запретили… И даже декорации уничтожили…» Назавтра позвонил Енукидзе: «Сколько вам нужно времени, чтобы восстановить спектакль?» — Ну, тут, конечно, сами понимаете… Одним словом, через месяц спектакль шел».

Булгаков писал П. С. Попову: «В половине января 1932 года, в силу причин, которые мне неизвестны и в рассмотрение коих я входить не могу, Правительство СССР отдало по МХТ замечательное распоряжение пьесу «Дни Турбиных» возобновить. Для автора этой пьесы это значит, что ему, автору, возвращена часть его жизни» (30 января 1932 г.).

Булгаков и Елена Шиловская встретились снова 1 сентября 1932 года. Вот как об этом написал Булгаков ее мужу, Е. А. Шиловскому: «Дорогой Евгений Александрович, я виделся с Еленой Сергеевной по ее вызову, и мы объяснились с нею. Мы любим друг друга так же, как любили раньше». А Елена вспоминала: "Когда мы с Мишей поняли, что не можем жить друг без друга (он именно так сказал), — он очень серьезно вдруг прибавил: «Имей в виду, я буду очень тяжело умирать, — дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу, а я умру у тебя на руках». Я нечаянно улыбнулась — это был 1932-й год, Мише было 40 лет с небольшим, он был здоров, совсем молодой… Он опять серьезно повторил: «Поклянись». И потом в течение нашей жизни несколько раз напоминал мне об этом". В 1932 году Булгаков развелся со второй женой Любовью Белозерской и женился на Елене Шиловской. Елена Сергеевна переехала в скромное жилище писателя со своим младшим сыном Сергеем. Старший сын Евгений остался с мужем.

Алексей Варламов, автор биографии Булгакова, писал о его третьей жене: «Она была тщеславна, капризна, порой неискренна и даже лжива, по-своему жестока и безжалостна; она безмерно любила наряды, украшения, обожала быть в центре внимания, особенно мужского, любила так называемые сливки общества и не любила неудачников…  Но она лучше изучила и точнее всех понимала Булгакова, угадывая самую сердцевину его существа».

В первые же месяцы их супружеской жизни он сделал доверенность на ее имя: «Настоящей доверяю жене моей Елене Сергеевне Булгаковой производить заключение и подписание договоров с театрами и издательствами на постановки или печатание моих произведений как в СССР, так и за границей, а также получение причитающихся по этим договорам сумм и авторского гонорара за идущие уже мои произведения или напечатанные» (14 марта 1933 г.).

Он ей доверял безусловно, но она была женщиной загадочной, таинственной, скрытной. Она бесстрашно ушла к нищему Булгакову, по-видимому совершенно не опасаясь материальных трудностей и жила с ним не беднее, а даже богаче, чем с мужем-генералом. Если внимательно читать письма Булгакова, там постоянно повторяется: «Нет денег». Но Елена Сергеевна денег не считала.

Вот свидетельство ее невестки, жены старшего сына Евгения, Дзиры Трубельской: "Каждый день на столе у Елены Сергеевны была икра, шампанское и ананасы.. Елена Сергеевна заказывала себе обувь у знаменитого сапожника Барковского. Это считалось самым дорогим, что было в Москве. Она выбирала самую лучшую лайку. Генерал Шиловский вряд ли бы осилил такой подарок для своей жены. У них все время была прислуга, Елена Сергеевна палец о палец дома не ударяла. Я такого больше нигде не видела.. А Михаил Афанасьевич скорее всего, никакого понятия об этих деньгах не имел".

Полагали, что была Елена Сергеевна агентом НКВД. Дзира разъясняет: "Это было очень распространено. НКВД специально вербовал красивых женщин.. Может, я грешу, но иного способа иметь бытовые блага тогда не было. Мой отец работал дипломатом, он был старым большевиком, но его оклад был довольно скромным. В Америке мы жили очень просто, фрукты покупали, но лишнего ничего. На этом фоне жизнь Елены Сергеевны мне показалась невероятной, экстравагантной. И духи Герлен, которые у нее стояли вот в таких флаконах.. Даже после войны их можно было купить в крохотных пузырьках, а у нее всегда было изобилие. А шубы, которые она небрежно скидывала, когда приходила к кому-либо в дом? Елена Сергеевна была натурой особенной. Как вы думаете, какое место в Москве она посетила прямо перед эвакуацией? Генерал Шиловский специально прислал для этого машину. Мы заехали к косметичке Иве Лазаревне на Никитский бульвар, взяли плетеную корзину кремов и румян и только после этого отправились на вокзал".

Как-то наивный Булгаков сказал приемному сыну Сергею: «Вот, смотрите на маму вашу, она жила очень хорошо с вашим папой, но рискнула, пошла ко мне, бедняку, и вот поглядите, как сейчас нам хорошо… » На что Сережа, помешивая ложечкой кофе, задумчиво сказал: «Подожди, мама ведь может рискнуть еще раз». Булгаков выскочил из-за стола, красный, не зная, что ответить.
 
Уже в 1933 году Булгаков вернулся к «Роману о дьяволе». Прототипом ведьмы Маргариты стала Елена Шиловская. Литератор писал Вересаеву: «Задыхаясь в моих комнатёнках, я стал марать страницу за страницей наново тот свой уничтоженный три года назад роман. Зачем? Не знаю. Я тешу себя сам! Пусть упадёт в Лету!». Булгаков долго подбирал название: роман назывался то «Консультант с копытом», то «Копыто инженера», то «Гастроль (Воланда)». В первом, сожженном варианте Мастера и Маргариты не было вообще: герои появились уже во второй версии. Тогда же история Иешуа и Понтия Пилата из главной линии романа превратилась в сочинение Мастера.

Свой главный роман "Мастер и Маргарита" Булгаков писал до своей кончины в 1940 году. Во время этой работы писатель делал выписки из богословских трудов, энциклопедических словарей и философских учений. Тетради были поделены на темы: «О дьяволе», «Иисус Христос», «О боге». Поэт Константин Симонов говорил: «Этот роман, по-моему, лучшая вещь Булгакова, а если говорить об истории Христа и Пилата, то это вообще одни из лучших страниц русской литературы 20-го века». К 1938 году роман был готов, однако вносить правки Булгаков продолжал до своей смерти.

Параллельно Михаил Булгаков инсценировал произведения для театра: адаптировал «Дон Кихота», написал драму о Пушкине «Последние дни», сочинил либретто «Рашель» по мотивам рассказов Ги де Мопассана. Булгаков был благодарен Сталину и в 1939 написал пьесу «Батум», посвященную молодости революционера Иосифа Джугашвили. Причем, как считает биограф Булгакова А.Варламов сделано это было не из подхалимажа, Булгакову действительно нравился Сталин. Он его настолько же уважал, насколько не любил советскую власть. Ему не нравилась система, вызывали отвращение литературные и театральные начальники, среда, идеология, но самого Сталина он, в каком-то смысле, выносил за скобки. Вот почему обращение Булгакова к личности вождя было вызвано не угодливостью, не желанием кому-то понравиться, а чувством благодарности и интересом художника.

Однако эта пьеса Сталину не понравилась и не была поставлена в советское время ни разу ни в одном театре. Премьера состоялась во МХАТе имени Горького только в 1992 году, но сразу после премьеры запрещена, а афиши и декорации уничтожены.

***
Начиная с 1939 года Булгаков стал говорить о своей скорой смерти. Он часто говорил: "Вы все останетесь, а вот меня скоро не будет". Осенью 1939 года писатель действительно серьезно заболел. По заключению врачей это был гипертонический нефросклероз.

Правительство, вероятно по инициативе Сталина, отнеслось к больному Булгакову чрезвычайно милостиво. Его направили на лечение в правительственный санаторий «Барвиха» — место, совершенно недоступное не только для простых смертных, но и для абсолютного большинства членов Союза советских писателей. Кроме того был решён вопрос и с материальной помощью. По решению дирекции Литфонда драматургу Булгакову М. А. была выписана единовременная безвозвратная ссуда в размере 5 000 рублей — сумма, по тем временам не просто большая, а огромная. Получение этих денег позволило Елене Булгаковой нанять патронажных медицинских сестёр, ухаживающих за Булгаковым, и оплачивать услуги частнопрактикующих врачей, в том числе из персонала Лечебно-санитарного управления Кремля.

Болезнь была неизлечима, и Булгаков, как и предсказывал, умирал в муках. Его мучили нестерпимые головные боли. «Весь организм его был отравлен, каждый мускул при малейшем движении болел нестерпимо. Он кричал, не в силах сдержать крик» - вспоминали близкие. Во время бреда Булгакову неоднократно виделся Гоголь.

В феврале 1940-го он продиктовал последние правки к роману «Мастер и Маргарита», а 10 марта того же года скончался. Его тело кремировали, а прах захоронили на Новодевичьем кладбище. Многих удивляло, что "сомнительный" писатель, у которого не было ни одного произведения посвящённого борьбе за светлое коммунистическое будущее, был похоронен рядом с такими певцами и романтиками революции, как Фурманов, Николай Островский, Демьян Бедный и многие другие? Но видимо и здесь сыграло роль вмешательство Сталина.

Долгое время на могиле великого русского писателя не было ни памятника, ни креста, но в середине 50-х годов был установлен надгробный камень «Голгофа». Эта гранитная глыба стояла раньше на могиле Гоголя. Известно, что когда Гоголь был похоронен на Свято-Даниловском монастырском кладбище, то его лучшие друзья- семья Аксаковых- мечтали поставить на его могиле достойный памятник. Для этого они специально доставили с побережья Черного моря грандиозный камень. Эта глыба по форме напоминала Голгофу – гору, на которой распяли Христа и им казалось, что образ Голгофы как нельзя лучше подходит к трагической судьбе великого русского писателя. Именно ее они установили на могиле Гоголя.

В советское же время на территории монастырского кладбища решили разместить приемник-распределитель для малолетних преступников. Несколько могил, в том числе Гоголя, вскрыли и перевезли останки на Новодевичье кладбище. И поставили над могилами новые памятники.

Но каким образом камень с могилы Гоголя оказался на захоронении Булгакова? Об этом рассказала в своем письме брату Булгакова Елена Шиловская: «Я никак не могла найти того, что бы я хотела видеть на могиле Ми­ши — достойного его. И вот однажды, когда я по обыкновению зашла в мастерскую при кладбище Новодевичьем, — я увидела глубоко запря­тавшуюся в яме какую-то глыбу гранитную. Директор мастерской на мой вопрос объяснил, что это Голгофа с могилы Гоголя, снятая с мо­гилы Гоголя, когда ему поставили новый памятник. По моей просьбе, при помощи экскаватора, подняли эту глыбу, подвезли к могиле Миши и водрузили.. Вы сами понимаете, как это подходит к Мишиной могиле — Голгофа с могилы его любимого писателя Гоголя».

После смерти Булгакова его жена не ушла в монастырь. Очень скоро рядом с ней появился знаменитый в то время поэт Владимир Луговской. А позднее и Александр Фадеев, секретарь Союза писателей СССР, стал не только другом, но и возлюбленным Елены Сергеевны. Трудно распутать эти отношения, понять, когда в жизни Елены Булгаковой был период Фадеева, а когда — Луговского. Фадеев с Луговским во многом были схожи: оба младше Елены Булгаковой на восемь лет, оба красивы и пользовались успехом у женщин, оба занимали очень высокое место в официальной советской литературной иерархии. И оба много и страшно пили, что, по-видимому,  как-то примиряло их с жизнью. Но Фадеев был женат, а Луговской - нет. В эмиграции, в Ташкенте, Елена Сергеевна жила вместе с Луговским, одной семьей, а через год неожиданно все оставила и уехала в Москву.

А ведь ко времени смерти Булгакова ей было уже 47 лет. Но говорили, что она была необычайно моложава, всегда ухожена и красива. Ее называли колдуньей, ведьмой и ей это нравилось. Как-то ее спросили, как она добралась так быстро до издательства и она ответила: "На метле".

Она делала все, чтобы издать произведения Булгакова, говорила подруге: "Ради этого, я под кого угодно лягу". Булгаков и после смерти будет содержать Елену Сергеевну: она продаст его архив за баснословные тогда деньги - двадцать девять тысяч рублей. «Жизнь господина де Мольера» и «Театральный роман» были опубликованы в 1965 году. Самый сильный роман Булгакова «Мастер и Маргарита» увидел свет в конце 60-х годов, но тогда лишь в сокращенном виде. А «Собачье сердце» впервые было опубликовано в годы перестройки, в 1987 году.

Елена пережила Булгакова на 30 лет. Она скоропостижно скончалась в 1970 году и и была похоронена рядом с мужем на Новодевичьем кладбище.

Список литературы:
1. Белозерская-Булгакова. О мед воспоминаний. 2. Булгакова Е.С. Дневник Елены Булгаковой https://www.litmir.me/br/?b=222062&p=1
3. Варламов А. Н. Михаил Булгаков. — М.: Молодая гвардия, 2008.
4. Варламов А. Н. Михаил Булгаков. Биография (в 2 т.) — СПб.: Вита Нова, 2008.
Зеркалов А. Этика Михаила Булгакова. — М.: Текст, 2004.
5. Красавица-блодинка - моя свекровь, Елена Сергеевна булгакова, была агентом НКВД. Огонек, 30 июня 2013 года. 6. Михаил Булгаков. Киевское эхо. Воспоминания, письма. / Сост. А. П. Кончаковский, С. П. Ноженко. — Киев: АДЕФ-Украина, 2015.
7. Соколов, Борис. Энциклопедия булгаковская. — М.: Локид; Миф, 1996. — 586 с. —
8. Филатьев Э. Н. Тайна булгаковского «мастера…». — СПб.: Азбука, 2011.
9. Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова. — 2-е изд., доп. — М.: Книга, 1988.
10. Шерга Е. Московская красавица: Елена Булгакова. 11. Яновская Л. М. Записки о Михаиле Булгакове. — М.: Параллели, 2002.
12. Яновская Л. М. Последняя книга, или Треугольник Воланда. — М.: ПРОЗАиК, 2013.