Глава 120. Как мать Анна стала братом

Эта глава мне не нравится, и лучше бы её не было в истории. Но без неё картина сумасбродства и ненормальности настоятеля будет неполной.

 
Итак, обычное утро на кухне, завтрак уже закончился, мы готовимся мыть посуду, потому что наша смена. Мать Анна поёт ежедневно на клиросе с братьями. Но иногда приходит на кухню помочь Ольге Андреевне. Так и в этот раз она пришла, с томным видом, показывая изо всех сил, как ей тяжело совмещать пение и кухню. Она и не особо была нужна по будням на клиросе. Пели же братия как-то раньше без неё. Но всё-таки под предлогом послушания и благословения настоятеля она ходила.

 
И вот мать Евгения решила её подколоть: «О! Отец Анн пришёл! Приедет твой сын, спросит, где мамка. А мы ему покажем, вот отец есть, а мамки нет!» Это всё, конечно же, было шуткой. Я ещё похлопала м.Анну по плечу и спросила о чём-то другом. И добавила, чтоб она не брала в голову или не расстраивалась, не помню. Мать Анна насупилась, промямлила что-то и решила побыстрее от нас уйти. Мы её не держали. Нас с Наташей ждала посуда. И мы пошли надевать фартуки.

 
Вдруг на мойку ворвался красный батя. Как взбесившийся Кинг-Конг, он стал орать на нас с Наташей: «Сучки! Обнаглели! Выгоню! Надька-сучка, себе на лоб член пришей!» И много чего ещё. Мы остолбенели и потеряли дар речи. Потом тоже закричали от неожиданности: «При чём тут член? Мы членов даже не видели никогда. Стыдно такое настоятелю говорить. Мы невесты Христовы, а не сучки. А если уж мы сучки, то вы кобели. Нас не надо выгонять, мы и сами уедем, раз вы такую похабщину несёте. И почему вы только одну сторону выслушиваете, а вторую нет?!»


Он сверкнул глазами от неожиданности, что мы можем уехать. И прокричал, что отец В звал нас сучками и шлюхами, а нам нравилось. Мы обалдели. Откуда у него такая странная информация? Кому может понравиться оскорбление?


Мы стали снимать фартуки. Он прорычал: «Слушаю вас, объясняйте!» Я сказала, что мы Анне ничего не говорили, ни про смену пола, ни про отца, ни про брата. Это её больная голова так восприняла. А я лично вообще в шутке участия не принимала, она оклеветала меня. Более того, с кухни вышла мать Евгения и призналась, что она всего лишь назвала мать Анну братом. О каких-то членах речи не было.

 
Бате стыдно не стало, он не извинился. Он, выслушав нас, спокойно пошёл к себе за стол, чинно позавтракал и удалился из трапезной. Мать Евгению он облаивать не стал, она  была его ровесница, и у неё имелись и квартира, и счета в банке.


Я бы не смогла есть после такого крика. Он ведь задыхался, когда орал. Как он мог так быстро успокоиться? Вывод был один: он разыгрывал спектакль.


Я очень обиделась. И перестала ходить на трапезу к братьям. Противно было видеть отца А. Братья, которым, конечно, отец А всё рассказал, в своих мерзких разговорах опять стали развивать новую грязную фантазию «Надька-единорог». Обидно было до слёз. Это было такое глумление надо мной, хуже и не придумаешь. Это я тогда так думала. Потом всё-таки они придумали кое-что похуже.


А мать Анна, добрая и положительная инокиня, так и не извинилась передо мной за это происшествие и за свою клевету на меня.


   Фото из личного архива. В.В.Завадкин. Братский хор: Гном, мать Анна, отец Пётр, Илья.