Выпускники ДПИ. И. Богданов

По разному сложились судьбы выпускников Даугавпилсского пединститута, но
все все они с благодарностью и благоговением вспоминают и само поступление, и годы учебы, и замечательных преподавателей, навсегда оставшихся в их памяти.
Становление от общения.

"Общение - это вообще баланс интересов. И характеров".
Иван Богданов. Из переписки.

Рассказывает Иван Богданов

Наш курс

 На курсе нас оказалось рекордное число парней - 11. В каждой  группе,
кроме нашей, по двое. В первой ("англичане") - Альберт Любин. Работал в школе в Елгаве, сейчас давно уже в Израиле. И Володя Белокуров. Школу оставил, живёт и работает в Венстпилсе. В пожарной охране - аттестован на офицерской должности
(должность кабинетная, административная)  В третьей группе - Янис Баркевич. Жил и работал в Краславе. Рано умер.
И Витас Петронис - жил и работал в Нерете. В четвёртой - Яков (Хоне) Ковнатор. После первого курса ушёл. Сейчас живёт в Германии.
И Имант Микуч.  Жил и работал в Резекне. Играл в народном театре.

Наша группа

Марк Дубовский
 
Из 11 поступивших на первый курс парней девять поселились в общежитие (Юра и Игорь были городские). И все на Парадес 11. 7-ая комната была свободная, и шестеро наших, как-то удачно скучковавшись , заселились туда. Троих нерасторопных (меня, Белокурова и Любина) поселили в пятую. С нами были второкурсники - Лёша Ерёмин и Витя Чекалин. Ну и Женя Продедович. Суета и чехарда! Мне ли Вам ли рассказывать про Парадес. Улей! Там не то что имена, а хотя бы кто как выглядит, запомнить.

 Кто-то приходил, кто-то уходил. Имена своих ребят я знал и помнил. Но тут Соляр с кем-то заговорил и несколько раз повторил имя Марик - "Марик придёт", "Марик сказал". Когда я понял, что он говорит о ком-то из своих, до меня дошло, что это уменьшительное от Марк. Большинство девчонок так его и звали Мариком. Большинство парней Марком. Практически везде он был душой компании. Как ни странно, этого никого не напрягало. Хотя гордых и самолюбивых было достаточно. Марк занимал собой всё свободное пространство. Он всегда хотел быть первым и лучшим. С высоты прожитых лет я понимаю, что мы все были такие (а иначе и быть не могло. Но кто-то стеснялся, кому-то не хватало способностей  и характера.

Марк пробовал себя во всех сферах, которые были доступны. Он был хорошим футболистом (когда-то играл за юношескую сборную Латвии). Но в институте футбольной секции не было. Марк увлёкся бадминтоном. Через год стал чемпионом Даугавпилса. Первые парни на филфаке - гитаристы. Марк взял в руки гитару и через полгода заиграл. 
Каждое мероприятие мы были в состоянии превратить в праздник. Ну, или, по крайней мере, в "капустник". Помню свадьбу Марка Дубовского. Он у нас из парней первым женился. Гуляли в общаге на Института.  Невеста была Ольга - с филфака,  на курс старше. Девичью  фамилию не помню. Она как-то сразу и бесповоротно стала Дубовской. Она из донских казачек. Марк пошёл против воли родителей.      

     После института мы надолго потерялись. Я за ним следил по телевизору.
Он организовал конкурс Море смеха, позже Юморину. К нему приезжали Михаил Жванецкий, Михаил Задоронов (они с Марком закончили одну рижскую школу и дружили), Ефим Шифрин (когда-то жил в Юрмале), Ян Арлазоров  и др. 
     Потом как-то встретились на встрече кватовцев. До смерти Волковича проводились регулярно - кажется, первая суббота августа. 
     Последний разговор состоялся примерно за год до его смерти. По скайпу более часа. Марк говорил, я слушал.  

Володя Соляр, известный музыкант и исполнитель. Володя Соляр после института распределили в Ригу. Служил в ансамбле Прибалтийского военного округа. Работал в школе. Уходил в бизнес. Вернулся к любимой гитаре. Автор и исполнитель. Лауреат и дипломант. Подарил мне свой сборник стихов и диск с песнями. 
http://solyar.lv 

Юра Галицкий на 4-м курсе проходи пед.практику, ему так понравилось, что на 5-м получил свободное посещение и стал постоянно работать в Калупской школе-интернате. После распределения там же оказались Ира Яковлева, Володя Данилов и Игорь Антонов. Юра потом каким-то образом уже в 90-ые оказался в Рига, а затем уехал в Германию.

На первом курсе первые несколько недель находишься в состоянии абсолютной ошалелости. Голова идёт кругом. Начали записываться в кружки - во все с подряду. Юра затянул в исторический. Вейнберг нам уже читал лекции. Сходил на несколько занятий. Нет никаких базовых знаний, к которым можно было бы "пристегнуть" услышанное. 
После 2-го курса - пионерская практика. За несколько дней  до начала летней сессии пионерские сборы. Шли пешком километров десять (Крауя или Науйене). Остались только фото. 

Вчетвером (без Игоря Антонова) гурьбой завалили в КВАТ. Все написали заявления. Марк и Соляр там фактически потом "жили". Юра иногда заходил. А я совсем не шумный, стеснительность моя была запредельной.

А Игорь Антонов потащил меня в литературный кружок, который вела Надежда Гусарова. По-моему, я был лишь раз. А Игорь питал огромную симпатию к Надежде Гусаровой. Костяк кружка составляли старшекурсники. Игорь был уже после армии, старше нас. Несколько месяцев он точно ходил в литературный кружок. В 1998 году Игорь трагически погиб.

Женя Продедович*

 Мы, пугливые первокурсники, получив бельё у кастелянши, заходим в пятую комнату. В углу под окном лежит он. Во всю свою длину! И курит! Что-то среднее между дембелем и Доцентом. Женя в школу пошёл с шести лет, на начало пятого курса ему 20.

*Страничка Жени Продедовича на стихи.ру
http://stihi.ru/avtor/zembin&book=3

 Марк Дубовский, Соляр и я поступили в ДПИ  со второго раза, нам всем по 18. Женя старше нас на два года и четыре (!) курса. Земля и небо. Мне не знали, как к нему подойти и о чём-то спросить. Мы увидели лежачий памятник студенчеству. Мы прожили год в одной комнате. Его легендарный плащ знало, наверное, полгорода. С одной стороны - франт, а в нашем кругу - простой и непритязательный. 
Страничка Жени Продедовича на стихи.ру
https://stihi.ru/avtor/zembin&book=3

Витас Петронис был спортивный парень. По трём или четырём видам спорта он был либо мастер спорта, либо кандидат в мастера. Вместе с ним мы играли за факультет в баскетбол. Физмат всегда был непобедим. И вот впервые осенью 1979 года филфак победил. Со второго курса мы с Витасом были в сборной института по баскетболу. И вот в сезоне 1979/80 проходил чемпионат Даугавпилса. Устроители кругового турнира в последней игре нас свели с военным училищем ( в институте около 500 парней, в училище три тысячи здоровенных лбов). И мы впервые стали чемпионами Даугавпилса.  
     Пединститут как идеологическое учреждение всегда был под постоянным и плотным колпаком. Большинство студентов жило в счастливом неведении. Но кого-то тень от колпака задевала. Витас парень был дерзкий и резкий. И на подходы к нему реагировал однозначно. Дело давнее и мутное.
     Служил он в спортроте. Потом восстановился. Мы с ним вместе заканчивали заочно. Со школы он перешёл в сельхозтезникум в Сауке (Екабпилсский район). Был мастером, вёл несколько спортивных секций. Лет 20 назад я его потерял.   

Весной 1977 года я чудом разминулся с армией - призывали тех, кто достиг 18-летия на 25 мая включительно, а у меня день рождения 31 мая. Вступительные экзамены сдал жиденько (была одна тройка). Поступающих было много. На историю было то ли 109, то ли 119 заявлений. Мы знали, что парни после армии идут без конкурса (у нас один такой был). Но не знали, что без конкурса идут окончившие "нулевой" курс ЛГУ.
Их было четверо, все рижане. Тем самым конкурс увеличивался. Какие-то промежуточные результаты по ходу сдачи экзаменов до нас доходили. И нам стало известно, что большое число абитуриентов не написали сочинение. Называлась цифра и в 30, и в 70 человек. На последующих экзаменов число провалов сокращалось. И когда дело дошло до комплектации групп, то в  3 и 4 группах ( учителя русского языка и литературы для латышских школ) оказался недобор. В 3 было 23 человека, а в 4 - 21 человек. Кто решился ( и кто разрешил) за счёт этого недобора увеличить нашу группу, я до сих пор не знаю. Нас оказалось 28 человек, я был зачислен 27. Нам троим "лишним" сказали, что будем кандидатами, но уже в начале октября выдали студенческие билеты. 
 
Сейчас, задним умом, я понимаю, что у нас действительно была очень сильная группа. Тогда нас это, конечно же, не заботило. Но большинство преподавателей ( особенно те, кто вёл семинары) - сложившиеся личности - видели это, понимали и ценили. Уважение у нас было взаимным. Даже прозвища преподавателей, принесённые со старших курсов, в нашей группе не приживались. Уважение нельзя декретировать или выпросить, уважение можно только заслужить. 

 Наш куратор - Анна Ивановна Хандажинская. На 2-м курсе демократично предложила самостоятельно избрать актив  группы. Девчонки, которые к этому времени уже кучковались в отдельные группки и, по всей видимости, конкурировали между собой, решили предельно просто - "Так не доставайся  же ты ( актив) никому". Я уже не помню, как нас уболтали, но я стал старостой группы, Игорь Антонов - комсоргом, а Соляр - профоргом. Почти сразу группа превратилась в "Гуляй-поле". Во всех смыслах. На третьем курсе деканат волевым решением это дела прекратил. 
  Нашу группу историков профессор Вейнберг выделял особо, любил. Личности такого масштаба, как Вейнберг и влияние оказывают такого же масштаба. При этом влияние в обход сознания может быть более сильным и значимым. И долговременным. И в течение последующей жизни можно попытаться это влияние материализовать.

Профессор Вейнберг

Первый курс. Сентябрь. Картошка. Наши поля оказались недалеко от Даугавпилса - Свенте и Медуме , и вечером нас возвращали в общежитие. Старшекурсники "учили жизни". Особенно важничали второкурсники. Накачивали нас информацией, а больше пугали. В этом ворохе было перемешано всё - учебные предметы, кружки, особенности быта, предстоящие зачёты и экзамены и т.д. и т.п. Закреплялось всё это студенческим сленгом. 
       Среди постоянно повторяемых фамилий выделялись три - Вейнберг, Фёдоров и Дубашинский. И именно в таком порядке, Мы жили в комнате со второкурсниками "историками", и поэтому сложился такой порядок. И если о Вейнберге и Фёдорове парни говорили взахлёб, то о Дубашинском как-то обтекаемо. Когда в октябре мы пошли на занятия, вывесили полное расписание, тогда стало понятно, что лекций Дубашинского на первом курсе нет. И наши парни пересказывали слышанное от старших курсов.

      Начались занятия. Практически по всем предметам начались лекции. Большая 311-ая аудитория на третьем этаже. Около сотни человек - весь курс. Конечно же, не в школе, где шум и гам. Все ведут себя степенно. Но всё равно "движуха". 
       И вот по расписанию - Вейнберг. Второй этаж, 217 или 219 аудитория. Чем ближе подходили к аудитории, тем тише становилось - и в коридоре, и тише становились мы. Откуда мы тогда могли знать, что в этом крыле на втором этаже это единственная рабочая аудитория. А за углом коридора на расстоянии метров десяти расположен ректорат. 

Йол Палыч сразу же предупредил, что спрашивать будет по своим лекциям. Через несколько лекций кто-то из наших досужих студенток сбегали в библиотеку, взяли несколько учебников по истории Древнего мира и сравнили. Какие " сравниватели" из свежеиспечённых студенток, можно только догадываться. Но они заявили: " Не то, чтобы в учебниках совсем другое, но у Вейнберга иначе". Это их путанное резюме для нас внесло абсолютную ясность. Какие-то письменные материалы как учебный материал на занятиях появлялись. Возможно, первоисточники, которые надо было прочитать и иметь на занятиях. Точно не помню, 45 лет прошло как-никак. Лекции строчили как угорелые.Навыков конспектирования практически никаких, а объём большой. Если кто-то пропускал лекцию ( исключительно по уважительной причине!), позже переписывал с чужого конспекта. У меня таких полных конспектов после курса Вейнберга уже никогда не было.   
   
Прошло полтора-два месяца. Мы понемногу начали втягиваться в учебный процесс. И тут пришла беда, откуда не ждали - Коллоквиум. Вот ни у кого нет, а у нас будет! Сейчас-то я понимаю, что это был психологически  и методически абсолютно выверенный ход. Пройдя коллоквиумы у Вейнберга, которые мало чем отличаются от зачётов и экзаменов, мы входили в зимнюю сессию (первую в нашей жизни сессию!), как в подогретое море. Забегая чуть вперёд (в ту же первую сессию), отмечу, что первым экзаменом у нас была археология, полугодовой курс которой читал тоже Вейнберг. Сдал я его на "отлично" Следующая пятёрка в моей зачётке появилась уже не помню когда. Но первый экзамен остался на всю жизнь.            

Валентина, здравствуйте!
    Простите за молчание, но так получилось, что наше знакомство (точнее, Ваше появление ) повлекло за собой целую вереницу событий. Напрямую связанных с тем, о чём мы с Вами говорили. Вчера вечером разговаривал с Володей Соляром. Рассказал о Вас. Постараюсь Вас познакомить, и тогда либо он сам о себе расскажет, либо вместе со мной он о себе расскажет. Обещал свой фото архив пошевелить, что-то мне вышлет. В 90-ые у нас прерывалась связь на несколько лет, потом я его нашёл. С тех пор созваниваемся, при оказии встречаемся. К нему вернёмся обязательно. Да, не сказал, что мы с ним одногруппники и жили в одной комнате в общаге. Сегодня в сети появилась "потеряшка" из ОК - Елена Самсонович ( Тищик). Она, в отличие от Соляра, совсем не любит публичности. Она тоже из нашей группы. В студенчестве она увлекалась фотографией, сохранился архив. но его надо отсканировать. Обещала что-нибудь прислать. Лена прислала мне ссылку на книгу, посвящённую памяти Вейнберга. Книга разлетается по просторам Интернета. А ссылку ей прислала ещё одна наша одногруппница - Ирина Клепикова. Ира общительна и активна. Ира живёт в Москве, как только пришлют её электронный адрес. Напишу ей всё расскажу.
 
    А после обеда позвонил Генрих С. - профессор с кафедры истории университета. И до вечера с небольшими интервалами у нас состоялось три разговора. Мы с ним знакомы около 50 лет, учились в одной школе. В институте разминулись где-то на полгода ( он учился в Латвийском университете, И. П. Вейнберг увидел его на какой-то конференции и привёл к себе на кафедру). Помимо работы на кафедре Генрих возглавляет Институт исследований Латгалии, В этой сфере у нас иногда возникает взаимный интерес и мы обмениваемся информацией ( меня интересует не краеведение вообще, а некоторые частности - история старообрядчества в Латгалии, позже в двух словах к этому вернусь) Я попросил его найти Вашу книгу.  Обещал найти в течение ближайших дней. В городской библиотеке Ваша книга есть. Но она в читальном зале. Ещё месяц назад в этой библиотеке работала наша однокурсница. Я в читальном зале находил нужную мне книгу, подходил к столику Зины, она проводила какие-то манипуляции в компьютере, и книга каким-то чудом оказывалась на абонементе. Поначалу я собирался прочесть Вашу книгу, а потом уж писать самому. Но всё-таки решил поступить наоборот. Печатный текст довлеет над читателем, избавиться от ощущения вторичности написанного тобой будет сложно. Нужна чистота эксперимента - первозданность и спонтанность чувств и мыслей. Какие есть. 
    Ещё Сомс сообщил, что книга о Вейнберге какое-то время останется в электронном виде (а, может быть, только в таком виде и будет) Составители хотят пополнять книгу, Уже есть желающие (в том числе, и с кафедры, которые искренне не понимают, почему они этого не сделали сразу) Генрих предложил и мне написать. Я обещал при условии, что он сам своей профессорской рукой отредактирует. 
    И последнее - Генрих дал координаты Наташи Прентниеце (Слесарчук). Она тоже оставила воспоминания в книге. Долго её разыскивал. Из нашей группы я не нашёл не более пяти человек. 
    Простите за многословность, вроде бы не имеющую отношение к делу. Но так сошлись звёзды к завтрашнему полнолунию и это хороший знак. 
    Иван

Я родился и вырос в маленькой староверской деревеньке в 30 км от Даугавпилса в 1959 году.  Все мои предки (и по отцовской, и по материнской линиям ) из потомственных староверов. Пришли сюда ( тогда Инфлянты Польские ) после церковного раскола 17 века. Гражданство мы восстанавливали, как и латыши, обычной регистрацией без каких-либо экзаменов. И папа, и мама родились в довоенной Латвии. Обычные крестьяне-колхозники. У меня два брата и сестра.

К 5-6 классу, как и у всякого мальчишки, созрела мечта. Стать лётчиком. Военным лётчиком. В 7 классе как-то уведомил родителей.  Они отнеслись снисходительно-понимающе - ну хочешь мечтать так мечтай. А весной в 10-м  классе в военкомате, где нам вручали предписание допризывника, спросили, какие виды у нас на армейскую службу. Я честно выложил все свои виды. Мне тут же вручили направление на медкомиссию. В те времена в армию призывали с 18 лет. а в военные училища принимали с 17. Я доблестно и безукоризненно прошёл медкомиссию в Даугавпилсе. А через пару недель зачем-то повезли на медкомиссию в Ригу. И там меня ждал сюрприз. Секретарь комиссии (медсестра), отводя глаза в сторону, начала мне говорить о каких-то проблемах   с моим здоровьем. Сначала она говорила о каких-то гайморовах пазухах . Видя моё всё возрастающее изумление, она поставила жирную точку: " У тебя синусная аритмия сердца". Когда через несколько лет при очередном медосмотре я сказал об этом доктору, делающему мне кардиограмму, его изумлению не было предела. И тогда до меня дошло, что, как говорит современная молодёжь, развели по полной.

   И вот в конце июня 1976 года передо мной в полный рост встал вопрос  " Кем быть?". Варианты политехнического или сельхозакадемии  после недолгого размышления отпали как-то сами собой. И тут встречаю одноклассницу, которая собралась в ДПИ.
О пединституте, я, конечно же, знал. Но тут у меня был морально-психологический бартер. В те времена в деревне статус учителя ( как и доктора) был запредельно высок. Как среди школьников, которые часто учителей не слушались, дерзили, придумывали им прозвища, так и среди взрослых. И у меня не очень-то получалось соотнести себя с этим статусом.
   Документы мы подали и начали сдавать экзамены. В тот год я не поступил - сдал все экзамены, но не прошёл по конкурсу. Одноклассница  Зоя Болженко (сейчас она София Моле) поступила и успешно закончила (выпуск 1981 года, "историк"). До недавнего времени работала в Свентской школе.   


Фото  Александра Маркуля, выпускника ДПИ 1983.
aleksadrs.markulis@gmail.com
 
Слева направо:  Володя Данилов (физмат, поступил в ДПИ в 1977 г.), дальше только филфак - второй я  (1978)  Ваня Богданов (1977), Володя Белокуров (1977), Саша Этман (1978), Володя Соляр (1977).