Глава 1 Ведро крови

Отрадно спать – отрадней камнем быть.
О, в этот век – преступный и постыдный –
Не жить, не чувствовать – удел завидный...
Прошу: молчи – не смей меня будить.
Микеланджело Буонаротти (пер. Тютчева)

Натаниэль Кимбалл Босвелл. Запись от 14 июля 1868 года:

Город пахнет прокисшей сивухой. Шлюхи, пьянчуги, воры, крысы и мексиканцы огромной полуживой разлагающейся массой затопили проулки, вытесняя все святое. Из-за каждого угла, из каждой глазницы разбитого стекла, из чердачных окон дешевых салунов в спину молчаливо смотрит вороненый ствол беззакония. Видно, мы были прокляты шайенами, когда через земли их предков пролегли чернильные шрамы железных дорог. Но я здесь не за тем, чтобы читать псалмы.
Прошел всего месяц с тех пор, как мэр Браун подал в отставку, испугавшись головореза по прозвищу Большой Стив. Стив Лонг. Стиви. Этот сын салонной шлюхи окружил себя ушлыми приспешниками, такими же ублюдками, как он сам, которые не чтили ни закон, ни заповеди. Братья Мойеры (Эйс и Кон) заняли посты в управлении и вместе со Стивом Лонгом отнимали под дулом револьвера земли ранчеров и старателей.
Я шел по загнивающему Ларами сити, ступая в грязь раскатную обозами, чтобы посмотреть в глаза Лонгу. Найти Большого Стива было не сложно – в то время, когда он не обносил честных граждан Вайоминга, он выпивал с Мойерами в своем салуне известном как "Ведро крови".
Двери салона распахнулись и бородатый рыжий сапожник с двумя пулевыми отверстиями выпал на крыльцо, заливая серые рассохшиеся доски горячей ирландской кровью. Перешагнув через бездыханное тело сапожника, я вошел в обитель "закона и порядка". Возле одного из столиков, распластавшись, как портовая девка, лежал еще один труп, на сей раз местного трудяги.
В углу освещенном керосиновой лампой за столиком сидел типичный дикси с тонкими черными усами и бакенбардами, в кожаной шляпе с золотой каймой и жилетке из дорогой ткани. В руке он сжимал дымящийся кольт "миротворец" (прим. автора: "кольт миротворец" во времена Большого Стива еще не существовал, т.ч. я использовал его здесь для художественной выразительности). При взгляде на него в ушах у меня раздался колокольный звон, но я знал, что колокол звонит не по мне. Слева от него сидели двое:
Первый — полный мужчина с рябой розовой кожей на щеках. В рытвинах на его лице можно было выращивать кукурузу. Полосатая сорочка была в жирных пятнах; остальная одежда тоже была дорогой, но смотрелась дешево из-за неопрятности её хозяина. Он сидел с кружкой какого-то пойла, но постоянно что-то прожевывал, хотя перед ним не было еды. Второй – кроваво-бурая рубаха, грязные сапоги и брюки цвета дорожной пыли. Казалось, что на стуле сидит только одежда, и внутри пусто. Он был не примечателен. Ни избытка веса (как у брата), ни уродливых шрамов, ни бороды. На рубахе были оторваны три верхние пуговицы, но, казалось, сквозь распахнутый ворот на меня смотрит бесконечная темнота февральского неба.
- О! Кто к нам пожаловал? – воскликнул Лонг, убирая револьвер в кобуру. Он сильно толкнул локтем толстяка в бок – Не уже ли сам сэр Навозный жук Босвелл?
Моя рука по привычке рванула к кобуре, затем запоздало остановилась. Я не взял с собой револьвер, чтобы не провоцировать Большого Стива. Последний, как будто, не заметил моей тщетной попытки. Повторив свою мантру «ты здесь не за тем…», я заставил себя улыбнуться.
- Чем тебе помешали эти двое? – я указал через спину.
- Ты забыл кто я? Я маршал этого сранного городишки, и моя обязанность наказывать нарушителей его спокойствия. Эти двое затеяли драку из-за карточной игры. Пришлось их успокоить.
- Без тебя здесь, - я ткнул пальцем в грязную столешницу, - было спокойней, Стиви.
Лицо Лонга стало похоже на вспаханное поле от гримасы гнева. Звон в моих ушах усилился. Бом. Бом. Бом. Даже толстяк Эйс Мойер в ожидании затаил дыхание и перестал жевать. Но через пару секунд напряженного молчания Стив взял над собой контроль.
- Ты слишком смел, Босвелл, для того, у кого есть четыре акра земли и молоденькая красивая дочь.
Последние слова, словно ружейным прикладом, ударили меня пот дых. В ушах снова зазвонил колокол, а во рту стало нестерпимо сухо. Воздух как будь-то наполнился смрадом конской крови и гнилой древесины. Мне стало тяжко дышать. Словно ощупью, я двинулся к выходу - на свежий воздух. В спину мне выкрикивали что-то типа «вали отсюда, деревенщина» и «что, поджал хвост, навозный жук?», но мне было не до них.
Покинув «Ведро крови», я немного пришел в себя, но все еще был оглушен и погружен в свои мысли. Когда я проходил мимо борделя «Белая простыня», меня попыталась завлечь одна из проституток:
- Эй, мистер, не желаете развлечься?
- Это Босвелл, дура, - резко ответила Кэнди, бывшая проститутка, которая набравшись опыта и венерических заболеваний, открыла свое заведение, - Он женат!
- О, женатикам скидка, - не унималась девица.
Я слышал, после появления банды Большого Стива дела у Кэнди пошли хуже. Его парни могли запросто после ночи утех не заплатить девочке. Однажды кто-то из банды даже убил проститутку. Прямо на «белой» простыне. Немного иронично. Возможно, это был кто-то из Мойеров или сам Лонг.
Я прошел мимо, услышав, как Кэнди отчитывает глупую куртизанку. Второй раз мое сомнамбулическое шествие прервал гробовщик, который любил работать под открытым небом.
- Пять футов и девять дюймов, не так ли? – поприветствовал меня джентльмен с печальной улыбкой, - простите, сэр, я заранее должен знать рост того, кто, по всей видимости, перешел дорогу Стиву Лонгу.
- Действительно, вы угадали точно. Но я не планирую становиться вашим клиентом. Во время войны, таких ублюдков, как Лонг, я убивал по десять штук еще до обеда.
- Как я хотел бы разделять ваш оптимизм, сэр…
- Босвелл. Натаниэль Кимбалл Босвелл. А вас, кажется зовут Джеймс Вуд.
- Верно, мистер Босвелл.
- Вам ведь это выгодно. Разве нет? Я о нашествии Большого Стива.
- Отнюдь. Не спорю, смертность выросла почти в три раза, однако разоренные по решению «честного» суда родственники не могут себе позволить похоронить усопшего с положенными праведным христианам почестями.
- Грядут перемены, - неоднозначно сказал я, - и, когда наступит момент, я надеюсь, мы будем на одной стороне.
- Я тоже, сэр. Надежда, это все, что у меня есть.