Глава 122. Инсульт и кончина мон. Ольги

Мать Ольга неустанно ухаживала за бабой Валей. Но уже с осени стала странно себя вести. То у неё скуфейка (монашеский головной убор, похожий на пилотку) была надета поперёк головы, то она перестала реагировать на колокол, извещающий о начале трапезы. Если ей задавали вопрос, она долго думала, что ответить. Казалось, что пока она слушала конец вопроса, уже забывала начало. Зато обострились её какие-то невыполненные мечты. Она захотела сделать операцию на печень. Всю жизнь она жила с кистой на печени. Ей сделали операцию. Она вернулась из Москвы, но чего-то опять не хватало.

 
Она хотела поплавать с нами на лодке в разлив, потому что никогда не плавала. Хотела попробовать чёрной икры. Какие-то добрые люди привезли ей баночку чёрной икры. Иной раз она останавливалась на дорожке и долго смотрела вдаль. Мы её окликали, беспокоились, что с ней. Жаловались отцу А многократно. Мы поняли, что это скорее всего микроинсульт, хоть мы и не врачи. Но всем было безразлично, что с ней. Батя предпочитал отмалчиваться. Мать Ольга принадлежала к тем «нелЮдям» низшей касты, за которых некому было заступиться.

 
Мать Вера, например, продала свой дом, отдала деньги отцу А. У матери Любови зять был депутат в Смоленске. Отец А очень чётко судил о людях по их материальному достатку и связям. Несмотря на то, что эти люди отказались от всего ради Христа. Даже отец Алексий уже говорил отцу А о необратимых сосудистых изменениях, произошедших в голове у м.Ольги, которые давали такую клиническую картину. Бесполезно. Он даже тогда не стал решать вопрос с кельей.

 
Как-то тёмным зимним вечером мать Ольга пришла к нам в келью и, словно в забытьи, села на мою койку. Я уже собиралась спать. Она молчала, и весь вид её выражал скорбь и боль. Я спросила её, что случилось. Она ответила: «Да устала я очень. Тяжко мне. Ничего не хочу». Я, сама не понимая почему, начала ей объяснять, что Господь её любит. Что она работник одиннадцатого часа в Божием винограднике. «Представь себе, - горячо убеждала я её, - сколько тебе осталось жить и сколько нам. Ты уже почти спаслась, тебя постригли перед смертью в мантию. А нам ещё сколько пахать, страшно представить. И неизвестно, выдержим ли мы. Тебе прощены грехи. Потерпи немножко, мать Ольга! Чуть-чуть осталось!» Мать Ольга смотрела не мигая, будто что-то соображала, потом встала и сказала: «Спасибо тебе, Надь!» И медленно ушла.

 
На следующий день к ней приехала дочка. Они проговорили всю ночь. И на утро мать Ольга принесла с трапезы замоченный чернослив для бабы Вали. Пока её дочка кормила бабу Валю, мать Ольга прилегла. И больше не встала. Дочка минут через двадцать заметила, что у неё открыты глаза, но она не откликается. Поднялся шум. Вызвали скорую и отвезли её в больницу в пос. Верхнеднепровский.

 
Юля побежала, чтобы сообщить отцу А. Никогда не забуду батино злорадное высказывание: «Ну, это ваша! Сами теперь ухаживайте!» Его ледяной тон даже Юлю убил. Она много раз потом нам это пересказывала. Это было так дико с его стороны делить на «ваших» и «наших» человека, лежащего на смертном одре. Будто хотел отомстить по каким-то счетам.

 
Матери Ольге прокапали всё, что можно. Но через неделю её выписали умирать домой. У неё началась пневмония почти сразу. Она глотала хорошо, но отец А строго не благословил её причащать. Потому, что она не в сознании! Хотя речь о сознании целесообразно вести, когда священник приходит причащать неизвестного, незнакомого человека, который может и в Бога не верил. Тогда действительно есть смысл понять, хочет ли человек принять Св.Дары. А в нашем случае эта жестокая лицемерная фарисейская отговорка вставала каким-то непонятным камнем преткновения между живой душой монахини и Богом. Смысла не было в этом никакого.


Здесь стоит отметить, что зато бабу Валю причащали регулярно. Она плевала Причастие в лицо иеромонахам. Отец Силуан однажды после такого безумства поднял и съел частичку как положено, но сказал, что больше никогда её причащать не будет, потому что она не в себе.


Перед смертью мать Ольгу пособоровали. В последние сутки она перестала глотать. Дочка пыталась её накормить жидкой картошкой, но не шло. 13 марта к вечеру началась агония и продолжалась 2 часа. Мать Ольга очень тяжело дышала. Сёстры стали читать отходную. Отец А пришёл посмотреть с Иринархом, как она умирает. Её дыхание становилось всё громче и страшнее, она задыхалась. Когда она затихла, я позвонила отцу Алексию и попросила ударить в колокол три раза, как было принято всегда в монастырях. Это было обговорено с отцом А.


Потом пришли мать Анна и Юля, чтобы переоблачить мать Ольгу в её монашеские одежды. Дочку выпроводили. Дочка сидела на диване в коридорчике и рыдала. Она была копией матери Ольги, даже было странно, будто мать Ольга снова жива и помолодела.


Отец А дал в гроб вышитый погребальный наличник, квадратный черный плат с крестом, который кладется на лицо, покрытое нАметкой клобука. Он сказал, что для неё не жалко, она была труженица. Словно он оправдывался за своё жесткое отношение, но вот это «не жалко» резало слух. Гроб купили на следующий день, переложили её с кровати в него, надели клобук задом наперед, так положено, чтобы наметка закрывала лицо, и братия отнесли гроб в храм.


Сейчас, анализируя всё происходящее, я в шоке от всех действий и слов отца А. Он не имел любви к человеку в принципе. Его тема – молодые, симпатичные парни. Когда они, становясь старше, полнее и отёчнее, теряли свежесть, батина любовь уходила вместе с ней. Он ещё мог обратить внимание на женский пол, если это были толстые кошельки или певчие, всегда нужные в хозяйстве. А старушка монахиня, ищущая, самоотверженная Божия душа, прожившая трудную жизнь, дитя войны и детдома, вечная доярка, ему была глубоко безразлична.


Отпевали мать Ольгу на третий день в соборе. Пел наш хор с отцом Петром, в качестве баса. Потом похоронили у алтаря на монастырском кладбище. Теперь, я надеюсь, будут вечно поминать, пока стоит монастырь.

 
Всё получилось, как она просила у Бога. Она боялась, что сляжет. И не хотела, чтобы кто-то за ней ухаживал. А Господь так устроил, что приехала дочь и ухаживала за матерью в последние две недели жизни, отдавая свой дочерний долг. А что не причастили, это на совести священников. Она была простая душа и причащалась часто. Вечная ей память!



.  Фото из личного архива. Мать Ольга чистит снег.